Так что о них теперь можно забыть.Виконт развалился на стуле, затягиваясь сигарой.— И это всё? — спросил Леонард,— Нет. Просто все остальное — мелочи. Степашин все свои сделки старался документировать (вот идиот). Он, видимо, делал это для обеспечения своей безопасности. Аудио-, видеозаписи, куча документов, — всё это досталось следователям. И спустя три часа были арестованы двадцать человек. Где они все будут помещаться, не представляю.— Да уж, — сказал попугай опять, — смерть полковника многим обошлась боком.Граф посмотрел на Виконта и улыбнулся.— Ты, мой дорогой Виконт Виндетто де ла Вурд, разворошил самое большое осиное гнездо. Но в прессу не попали эти документы. Очень многие из разных сфер и разных рангов замешаны.— Клянусь вам, сир, — сказал Виконт, — я постарался, чтобы документы попали во многие газеты. Станки захлебываются. Вот в этом номере, — Виконт указал на «Самарские известия», — есть некие намеки на то, что Степашин был замешан в грязных делах. А в понедельник выйдет еще куча газет. Слух успел даже распространиться до Москвы. Все это, монсеньор, не даст высшим чинам уйти от правосудия. А если кто и посмеет уйти, то Виталий сей процесс докончит. А метод один — немедленная смерть. * * * Виталий шел по направлению к общежитию. Все его мысли замкнулись на воспоминаниях о первой своей встрече с Наташей. Тогда, насколько он помнил, ему было четырнадцать лет. Он перешел в десятый класс. Две подружки сидели за второй партой первого ряда, а Виталий — за первой. Виталий почти с первых дней обратил внимание на самую разговорчивую из своих соседок. Татьяна... Она ему тогда просто понравилась. Но как раз седьмого марта на следующий год, Виталий Васильевич Серебряков почувствовал себя влюбленным. Только, — вот беда, — Татьяна Васильевна Оленева никоим образом не желала обращать внимание на это событие. «О, девяносто второй год! — думал Виталий, — каким я был тогда болваном! Хотя, честно говоря, таковым болваном я и остался. Но тогда я был впервые влюблен, а следовательно был впервые влюбленным болваном». Он лишь позже узнал, что Таня знала обо всем даже чуть раньше, чем подобная идея появилась в мозгу нашего героя. Он помнил всё! Он вспоминал, как «катал» по два, три стихотворения в день, как билось его впервые раненое амуровой стрелой сердце, и как однажды ему «вкатили пару» по какому-то предмету только за то, что его слишком мечтательный вид не понравился преподавателю. Наташа была подругой Тани; таковой видел ее и наш герой. Наташа, отличавшаяся более ровным и выдержанным характером от своей подруги, казалась какою-то незаметной. «И я, к своему стыду, даже не помню, какой ее тогда видел. Несчастный слепец! Вот она! — восклицал мысленно, бичуя свою ни в чем не виноватую память, наш герой, — любовь, лишающая способностей к здравомыслию. Прекрасная, безумная и безответная... Она знала. Она, черт возьми, знала, что я влюблен. Даже, когда я только восхищался ею, но не любил, ей уже! было известно всё! Легендарное женское чутье! И, зная обо всем, она не желала обнаруживать предо мной, что для нее не секрет то, что творится в моей голове. И каким образом я мог узнать? Открыться ей, не медля ни минуты? Да я не мог даже хоть отдаленно знать, как она отреагирует. Более того — я был труслив в делах любовных». Вот такие мысли обуревали нашего героя на пути к общежитию. Виталий даже и теперь пребывал в заблуждении, когда думал, что знай он хоть немного о женской логике, ему бы не пришлось столько страдать. Он был твердо убежден, что дон Жуан ясно представлял себе, в каком направлении движутся мысли у его избранниц. Но даже, скажу вам, такой знаток женщин, как сей прославленный муж, не мог до конца быть уверенным в правильности своих суждений на сей счет. Ведь действия женщины, предсказуемы так же, как неуправляемая термоядерная реакция. Это, дорогой читатель, всё равно, что прикидывать, какой урон нанесет торнадо, ожидаемое через год, при этом еще стоит вопрос: будет ли это торнадо? Единственное, в чем можно быть уверенным, — так это в неожиданном результате.Вечер удался теплый, ветра не было. Виталий миновал вход в «общагу» и, естественно, был остановлен вахтершей, которая, как всегда, потребовала пропуск. Виталий не стал утруждать себя объяснениями, — он просто сделал незаметный жест рукой, как будто от чего-то отмахнулся, и вахтерша напрочь забыла о его существовании, уставившись тупыми глазами в лежавшую у нее на столе толстую потрепанную книгу.Стук в дверь застал Анну, кроме белоснежного белья на себе ничего в тот момент не имевшую, за макияжем. Она оторвалась от зеркала и со словами: «Опять ты что-нибудь забыла!», открыла не глядя дверь. Виталий зашел молча, но рот его вследствие впечатлений от живописной картины раскрылся. Он что-то невнятно промычал. Девушка, никоим образом не ожидавшая подобного визита, среагировала быстро; она со сдавленным писком скрылась за дверцей шифоньера.Оба немного перевели дух, а Аня сказала, выходя из-за дверцы, облаченная в красный халат:— Если б я тебя плохо знала, то приняла бы за насильника.Единственное, что мог произнести Серебряков сейчас, так это извинения, да и те по большей части смахивали на вереницу нечленораздельных звуков. Потом ему пришла в голову идея, и он выдал:— Кстати, а ты не плохо бы смотрелась на сцене какого-нибудь откровенного шоу.Теперь девушка была удивлена.— А ты бы без конца пялился на меня. Так?— Почему же — пялился? Я неискушен, чтобы пялиться, я б любовался.Они не заметили, что беседуют при открытой двери, в проеме которой стоит Наташа.— Ну-ну! — негодуя произнесла она, — интересно просто, а чем это всё должно было закончиться? Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?Виталий тут же ответил:— А я-то думал, что ты куда менее ревнива, чем сейчас хочешь казаться.Наташа зашла, захлопнув за собой дверь. Виталий решил не дать ей развить мысль; он, притянув ее за плечи, поцеловал в губы и не отпускал до тех пор, пока руки девушки не обвили его шею.— Эй, люди! — захлопала в ладоши Аня, — закругляйтесь.Через каких-то полчаса все трое сидели за столом и, болтали.— Да, Виталь, — спросила Аня, — а кто тот пожилой человек?Наташа насторожилась.— Так, один знакомый, — невозмутимо ответил Серебряков таким тоном, как будто его спросили, какое сегодня число.— Он твой отец? — продолжала свой допрос Анна.— Один знакомый, я же сказал.Тут девушка поняла, что Виталий просто не хочет обсуждать эту тему.— Ну ладно, я побежала. — Аня встала из-за стола. — У меня свидание. А вы, голубки, оставайтесь.— Мы тоже скоро уходим, — сказал Серебряков.Аня вышла, Наташа заперла за ней дверь и спросила:— Куда?— Что куда? — не понял Виталий.— Мы уходим, — завершила девушка. Виталий взял возлюбленную за руки. — Я сегодня познакомлю тебя с моим отцом.Наташа как будто испугалась.— С НИМ? — почему-то шепотом спросила она.— Да, — произнес Виталий, — с «той частью силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо», как сказал Гёте. Не бойся, он совсем не тот, каковым его выставляет свет. Кстати скажу, что на увещевания козла с копытами, рогами и бородой соблазнится разве что слепой, да и то, если он выпьет как следует.Девушка улыбнулась, а Серебряков продолжал:— Красота его разит наповал. Он способен внушить такую любовь, от которой в буквальном смысле разрываются сердца и люди сходят с ума. Он одним только взглядом способен довести до исступления самое холодное существо. В Сатане воссоединились любовь и ненависть; самые крайние их проявления. Самое противоречивое существо на Земле, он есть единственный справедливый судия, который гуманен в пределах справедливости. Он не ждет, когда человек искупит свой грех, он просто заставляет того искупать его. — Виталий перевел дух. — Хотя сейчас сама увидишь. Пошли.Как Виталий ни надеялся на хорошее завершение дня, он не мог до конца успокоиться; что-то беспрестанно глодало его. Ощущение приближения чего-то плохого не давало думать только о предстоящей встрече Наташи и Леонарда. Наконец Виталий понял, что это такое. Ему вспомнилась сцена из одного фильма; перед героем из-за угла выскакивает убийца. Виталий ждал чего-то подобного. Всё началось, когда он и Наташа сошли с автобуса. Виталий почувствовал на себе взгляд. Он специально уронил перчатку и нагнулся, чтобы поднять ее. Незаметно взглянул на идущих сзади. Сзади шли двое парней, из-за угла соседнего дома выходил третий. Откуда они, Виталий не знал. Но он был точно уверен, что ему не миновать встречи с ними. Серебряков подобрал перчатку и двинулся дальше.— Ты что молчишь? — вдруг заговорила Наташа.Виталий решил выложить всё, что у него на уме:— Заметила тех, что идут за нами? Только не оборачивайся.— Да.— Я думаю, что мы с ними столкнемся нос к носу.Наташа посмотрела на Виталия.— Ты уверен?— Не надо обвинять меня в паранойе. Да, кстати, их уже нет сзади.Девушка обернулась и действительно не обнаружила их.— Ты затылком видишь? — спросила она.— Я их чувствую, как нож под сердцем. Они смердят так, что любая ищейка свихнется.Они пересекли улицу Мяги и направились по безлюдной аллее. Здесь было довольно темно. Кое-где только снег блестел, отражая свет редких фонарей. Дул легкий ветерок, сбивавший снег с голых деревьев. Дышалось легко, но холодный воздух щипал едко нос. Иногда редкая синица опускалась на «вылизанный» дворниками тротуар, иногда редкая машина проезжала, вызывая шелест веток и осыпание снега. Но аллея всё же оставалась на редкость пустой. В душу Наташи понемногу прокралось чувство тревоги, а Виталий уже ожидал, когда появятся преследователи. У него, образно выражаясь, чесались руки.Они вышли из-за гаражей, и снег хрустел под их тяжелыми зимними ботинками, и шлейф сигаретного дыма тянулся за ними, и в воздухе пахло перегаром. Их было семеро.Виталий и девушка остановились, не дойдя каких-то десяти шагов до компании. Сердце забилось в груди парня; он понимал, что стычки не избежать, — он просто обязан пройти именно этой аллеей к дому номер 33. Виталий понимал, что это самое серьезное испытание.— Эй ты, — крикнул один из семерых, — доцент, катись-ка отсюда, не оглядываясь. А мы тут потолкуем с твоей мышкой.— Бежим, — шепнула Наташа.— Еще чего, — не понижая голоса, отвечал Виталий. — Ты видишь, сколько их? И они, как я понимаю, все не плохие бегуны.— Правильно, — сказал самый высокий, — но ты-то можешь топать, паря, мы тебе ничего не сделаем. А она с нами останется.Серебряков с видом, явно говорившем о его превосходстве над компанией, сделал три шага, бросив Наташе:— Стой, где стоишь. — А компании: — Ребятки, бросьте-ка сию затею. Вы даже не представляете с кем связались. Хотя, что взять с кучки идиотов.Все семеро слышали, что он сказал.— Сейчас я тебе е... расколю, — рявкнул один, свирепея.Все семеро двинулись к Серебрякову.— И что, — произнес Виталий, — вы все такие трусы, что боитесь драться один на один?Самый длинный вышел вперед, снимая перчатки.— Давай, Макс, покажи ему, — закричали дружки, — а призом будет его цыпа.Виталий равнодушно взглянул в черные глаза парня. Тот попался и не смог отвести глаз. «Приветик-с, Макси, — раздалось в его мозгу, — я вижу ты очень уверен в конечном результате». Макс схватился за голову. Ему казалось, что вместе с голосом в голове взорвалась бомба. Его дружки удивленно смотрели на него. Виталий расставил ладони рук так, будто бы держал в руках детский надувной большой пластиковый шар. Глаза Серебрякова засветились голубым светом. Вся шайка уставилась на него. Виталий улыбнулся. Меж его ладоней воздух заискрился, после все увидели настоящую вольтову дугу. И разряд страшной силы ударил в Макса. Тот даже пискнуть не успел; просто повалился на тротуар и затих. Из его рта струйкой потекла темная кровь, блестевшая зловеще в свете фонаря. Все кинулись на Виталия, но тут же отлетели назад, ударившись о какую-то невидимую перегородку. У троих пошла носом кровь, один отключился, один рванул за гаражи, а последний, который был ниже всех ростом и который имел противные свинячьи глазки вынул из кармана, — ни много, ни мало, — пистолет.— — Ты совсем кретин, — произнес, улыбаясь, Серебряков, — если решил, что эта шутиха мне навредит.— Прощай, профессор, — сказал обладатель пистолета, решив, видимо, что Виталий убежит.Пистолет выплюнул четыре пули, воздух огласился грохотом, Виталий не сделал ничего, только глаза его перестали светиться, и пропала дуга. Пули не долетели до цели. Все четыре потеряли около Виталия энергию и попадали на тротуар. Укатанный снег зашипел, клубочки пара взметнулись вверх. Макс очнулся и рванул за гаражи, туда же последовали и остальные, лишь на тротуаре остались блестеть редкие капли крови.— Ну вот, дорогая, — сказал Виталий, когда поле битвы опустело, — а ты думала бежать.У девушки пропал дар речи. Наконец, придя в себя, она спросила:— А ты можешь убить?— Ну, если очень захочу, то наверное смогу, — ответил Виталий. — Хотя, по правде сказать, мне это вряд ли доставит такое жгучее удовольствие, как осознание факта, что они не забудут о том, что один невзрачный тип справился с семерыми. — Он всмотрелся в глаза Наташи, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Потом произнес: — Представляешь, какое наслаждение — знать, что ты сильнее смертных? Это ни с чем не сравнимо.— Вряд ли это можно сравнить с другим удовольствием. — И девушка соблазнительно хлопнула длинными ресницами. — Я это тебе скоро докажу.Виталий улыбнулся:— Ты искушаешь неискушенную душу.Они двинулись дальше. Через какое-то время без приключений миновали аллею. У четвертого подъезда стоял неприятного вида гражданин, Наташа решила, что на сегодня неприятности не кончились, но она ошиблась. Гражданин оказался Виконтом. Де ла Вурд почтительно поклонился Виталию и девушке и произнес:— Сир ждет вас, господа. Пройдемте. — И он указал на железную дверь, которая спустя мгновение исчезла, открыв взорам троих освещенный коридор.Наташа уже ничему не удивлялась; после того, как Виталий расправился с семеркой искателей ночных приключений, удивить ее уже ничто не могло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42