Минидиктофон ему подарила бывшая жена, они расстались по взаимному согл
асию, друзьями, пять лет тому назад. Майк взял его с собой в свою первую экс
педицию (на ферму Рилсби в Канзас), в качестве довеска к пяти большим блокн
отам и кожаному футляру с остро заточенными карандашами. Но к тому момен
ту, когда он подошел к двери номера 1408 отеля «Дельфин», за его плечами были
три книги, поэтому ручка и маленький блокнот лишь дополняли пять чистых
девяностоминутных кассет. Шестую он вставил в минидиктофон перед тем, ка
к выйти из квартиры.
Выяснилось, что магнитофонная запись куда лучше исписанных страниц бло
кнота: она сохраняла нюансы, которые не могла отразить бумага. К примеру, п
освист рассекающих воздух летучих мышей, которые, в отличие от призраков
, атаковали его в замке Гартсби. И его крики, прямо-таки девушки, впервые по
павший в дом с привидениями. Друзья хохотали до упаду, слушая эту запись.

И записывать собственные впечатления на магнитную пленку, а не в блокнот
оказалось легче и проще, особенно, если ты мерзнешь на кладбище Нью-Бранс
уика, а в три часа ночи твоя палатка рушится от резкого порыва ветра с дожд
ей. Записывать в таких условиях нельзя, а вот говорить Ч пожалуйста… что
Майк и делал, говорил и говорил, выбиваясь из-под мокрой парусины палатки
, ни на мгновение не теряя из виду такой милый сердцу красный огонек минид
иктофона. За годы, проведенные в экспедициях, минидиктофон «сони» стал е
го близким другом. На тоненькую пленку, бегущую между бобинами, ему не раз
у не удалось записать свидетельство паранормального события, это относ
ится и к отрывочным комментариям, сделанным им в номере 1408, однако он сродн
ился с маленьким устройством, который, можно сказать, стал его неотъемле
мой частью. Такое бывают. Дальнобойщики влюбляются в свои восемнадцатик
олесные «Кенуорты» и «Джимми-Питы», писатели души не чают в какой-нибудь
ручке или старой пишущей машинке, профессиональные уборщицы не желают р
асставаться со старым пылесосом «Электролюкс». Майку, когда при нем нахо
дился минидиктофон, играющий роль креста или связки чеснока, ни разу не д
овелось столкнуться с настоящим призраком или психокинетическим явлен
ием, зато на пару они провели много холодных ночей далеко не в самых прият
ных местах. Майк был законченным рационалистом, но это не мешало ему оста
ваться человеком.
Проблемы с 1408-ым начались даже до того, как он вошел в номер.
Взглянув на дверь, Майк увидел, что она перекошена.
Перекошена не вся, лишь малая ее часть, слева. Этот перекос напомнил ему фи
льмы ужасов, в которых режиссер пытался показать психическое заболеван
ие одного из героев, наклоняя камеру в ту или другую сторону. За первой асс
оциацией последовала другая: дверь на корабле во время сильной качки. Он
а наклоняются вперед и назад, вправо и влево, пока голова не начинает идти
кругом, а к горлу не подкатывает тошнота. У него таких ощущений вроде бы не
было, совсем не было, ну…
Нет, все-таки были. Но чуть-чуть.
И он об этом напишет в книге, хотя бы с тем, чтобы отвергнуть инсинуации Ол
ина, утверждавшего, что его рационализм не позволяет объективно писать п
ризраках и связанным с ними.
Он наклонился (отметил, что головокружение и тошнота моментально пропал
и, едва перекошенный участок двери исчез из поля зрения), расстегнул молн
ию, из бокового отделения чемодана достал минидиктофон.. Выпрямляясь, на
жал на клавишу «RECORD», увидел зажегшийся красный глазок и уже открыл рот, чт
обы сказать: «Дверь номера 1408 встречает меня уникальным образом, перекосо
м малой своей части слева».
Произнес первое слово, дверь, и замолчал. Если вы послушаете пленку, то усл
ышите его и щелчок клавиши «STOP». Потому что перекос уже исчез. Майк видел пе
ред собой четкий прямоугольник. Повернулся, посмотрел на дверь номера 1409,
через коридор, потом вновь перевел взгляд на 1408-й. Обе двери выглядели один
аково, белые, с золотыми табличками и ручками. Никаких перекосов, по четыр
е прямых угла, соединенных прямыми линиями.
Майк опять наклонился, рукой, в которой держал минидиктофон, подхватил ч
емоданчик, другую руку, с ключом, протянул к замку, и замер.
Вновь появился перекос.
На этот раз справа.
Ч Это нелепо, Ч пробормотал Майк, но тошнота вернулась. Тошнота, котора
я уже не напоминала морскую болезнь, была ею. Два года тому назад он плавал
в Англию на «Королеве Элизабет Второй», и одну ночь очень уж штормило. Май
к помнил, как лежал на кровати в своей каюте. Его мутило, но вырвать так и не
удалось. И это тошнотворное головокружение только усиливалось, если он с
мотрел на дверь… или стул… или стол… которые так и ходили взад-вперед, впр
аво-влево…
«Во всем виноват Олин, Ч подумал Майк. Ч Именно этого он и добивается. Ка
к следует накрутил. Завел. Как бы он смеялся, если б видел меня в этот момен
т. Как…»
И тут до него дошло, что Олин, возможно, видит его в этот самый момент. Майк о
глядел коридор, не заметив, что головокружение и тошнота исчезли, как тол
ько взгляд сместился от двери. У потолка, слева от лифтов, увидел то, что и о
жидал: камеру внутреннего наблюдения. Один из сотрудников службы безопа
сности отеля наверняка постоянно дежурил у мониторов, и Майк мог поспори
ть, что Олин сейчас стоял рядом с ним, оба смотрели на него и лыбились, как о
безьяны. «Это отучит его приходить сюда и качать права, да еще и натравлив
ать на нас адвоката», Ч говорит Олин. «Вы только посмотрите! Ч восклица
ет сотрудник службы безопасности, его улыбка становится еще шире. Ч Бле
дный, как призрак, а ведь он еще даже не вставил ключ в замок. Вы его уели, бо
сс! Он же дрожит, как лист на ветру».
«Черта с два, Ч подумал Майк. Ч Я оставался в доме Рилсби, спал в комнате,
где убили двух членов его семьи… и я спал, поверите вы мне или нет. Я провел
ночь рядом с могилой Джеффри Дахмера и еще одну неподалеку от могилы Г. П.
Лавкрафта. Я чистил зубы рядом с ванной, в которой сэр Дейвид Смайт вроде б
ы утопил обоих своих жен. Я давно уже перестал бояться историй, которые ра
ссказывают у костра в летнем лагере. Будь я проклят, если вы меня уели!»
Он посмотрел на дверь: четкий, безупречный прямоугольник. Пробурчал что-
то неразборчивое, вставил ключ в замочную скважину, повернул. Дверь откр
ылась. Майк вошел. Дверь не захлопнулась за ним, пока он искал на стене вык
лючатель, не оставила в полной темноте (кроме того, сквозь окно проникал о
тсвет огней многоквартирного дома, высящегося напротив отеля). Выключат
ель он нашел. Когда нажал на клавишу, вспыхнули лампы подвешенной под пот
олком хрустальной люстры. Зажегся и торшер у стола в дальнем углу комнат
ы.
Окно располагалось над столом, чтобы тот, кто сидел за ним, мог оторваться
от работы и взглянуть на Шестьдесят первую улицу… или прыгнуть на Шестьд
есят первую улицу, если вдруг возникнет такое желание. Только…
Майк поставил чемодан на пол у самого порога, закрыл дверь, нажал клавишу
«RECORD». Загорелся маленький красный огонек.
Ч По словам Олина, шесть человек выпрыгнуло из окна, в которое я сейчас с
мотрю, Ч начал Майк, Ч но этим вечером я не собираюсь нырять с четырнадц
атого, простите меня, с тринадцатого этажа отеля «Дельфин». Окно забрано
стальной или железной решеткой. Безопасность лучше еще одних похорон. По
моему разумению, 1408-й относится к категории номеров, которые называются п
олулюкс. В комнате, где я нахожусь, два стула, диван, письменный стол, стойк
а с дверцами, за которыми, скорее всего телевизор и минибар. Ковер на полу
ничего из себя не представляет, можете мне поверить, не чета персидскому
в кабинете Олина. На стенах обои. Они… один момент…
В этот момент раздается очередной щелчок: Майк вновь нажимает на клавишу
«STOP». Собственно вся запись фрагментарна, состоит от отдельных отрывков,
чем разительно отличается от более чем ста пятидесяти кассет, ранее нади
ктованных Майком и хранящихся у его литературного агента. Более того, с к
аждым новым отрывком меняется голос. Если начинал диктовать человек, зан
ятый важным делом, то потом он уступает место другому человеку, совершен
но сбитому с толку, плохо соображающего, который, того не замечая, уже разг
оваривает сам с собой. Рваный ритм записи, в сочетании с все более бессвяз
ной речью у большинства слушателей вызывают тревогу. Многие просят выкл
ючить пленку задолго до того, как запись, очень короткая, подходит к концу
. Словами невозможно адекватно передать нарастающую убежденность слуш
ателя в том, что человек, который диктовал эту странную запись, если не схо
дит с ума, то определенно утрачивает связь с окружающей его реальностью,
но даже эти слова дают понять: в номере 1408 что-то происходило.
В тот момент, когда Майк выключил минидиктофон, он заметил картины на сте
нах. Их было три: дама в вечернем туалете двадцатых годов, стоящая на лестн
ице, парусник, летящий по волнам, и натюрморт с преобладанием желтого и ор
анжевого цвета: яблоки, бананы, апельсины. Все под стеклом и скособоченны
е. Он хотел упомянуть об этом, но подумал, а стоит ли наговаривать на пленк
у про три скособоченные картины? Вот и про перекошенную дверь хотел наго
ворить, да только выяснилось, что дверь совсем и не перекошена, просто в ка
кой-то момент его подвели глаза, ничего больше.
Левый верхний угол картины с дамой на ступенях опустился как минимум на
дюйм относительно правого. Точно так же висел и парусник, с борта которог
о пассажиры наблюдали за летающими рыбами. А вот у желто-оранжевых фрукт
ов, Майку казалось, что они освещены жарким экваториальным солнцем, солн
цем пустыни, каким рисовал его Пол Боулс, левый верхний угол поднимался н
ад правым. Взгляда, брошенного на картины хватило, чтобы вновь вызвать то
шноту. Его это не удивило. Срабатывал рефлекс на определенную ситуацию. О
н столкнулся с этим на «КЕ-2». Тогда Майку объяснили, что со временем челов
ек привыкает к качке и «морская болезнь сходит на нет». Но Майк не провел в
море достаточно времени, чтобы адаптироваться к качке, да, пожалуй, и не х
отел. Вот и не удивился, когда скособоченные картины в гостиной номера 1408 в
ызвали у него рецидив морской болезни, которую, правда, в данном конкретн
ом случае следовало назвать сухопутной.
Стекла над картинами покрывала пыль. По одному он провел пальцами, какое-
то время смотрел на две параллельные полосы. На ощупь пыль казалась жирн
ой, склизкой. «Как шелк перед тем, как он начинает гнить», Ч пришло на ум, н
о и это сравнение он не собирался оставлять на пленке. Откуда он мог знать
, каков на ощупь шелк, который вот-вот сгниет? На такие сравнения способен
только пьяный.
Поправив картины, он отступил на шаг и вновь внимательно всмотрелся в ка
ждую: женщина в вечернем туалете у двери, ведущую в спальню, пароход, бороз
дящий одно из семи морей, слева от письменного стола, и, наконец, отвратите
льно нарисованные фрукты у стойки с телевизором. Где-то он ждал, что карти
ны вновь скособочатся, а то и упадут на пол, как это случалось в фильмах вр
оде «Дома на холме призраков» или в некоторых сериях «Сумеречной зоны»,
но картины висели ровно. При этом он сказал себе, что не удивился бы, если б
картины скособочились. По собственному опыту знал, что повторяемость за
ложена в природе вещей: люди, которые бросили курить (не отдавая себе отче
та, он коснулся сигареты за ухом), хотят взяться за старое, картины, провис
евшие скособоченными с тех времен, когда Никсон был президентом, стремят
ся вернуться в привычное положение. «И так они провисели долго, двух мнен
ий тут быть не может, Ч думал Майк. Ч Если я сниму их со стен, то увижу за ни
ми более темные, не выцветшие участки обоев. Может, полезут и какие-нибудь
жучки-червячки, как бывает, если выворачиваешь из земли камень».
Он и сам не знал, откуда взялась эта шокирующая и отвратительная мысль, но
перед его мысленным взором возникли слепые белые черви, как гной, выполз
ающие сквозь прямоугольники обоев, прикрытых картинами.
Майк поднес минидиктофон ко рту, включил его на запись, сказал: «Такие мыс
ли появились у меня в голове стараниями Олина. Он изо всех сил пытался нап
угать меня, сбить с толку, дезориентировать, и ему это удалось. Я не хотел…
» Не хотел что? Об этом можно только догадываться. Потому что на пленке сле
дует короткая пауза, после которой Майк Энслин говорит ясно и отчетливо,
чеканит: «Я должен взять себя в руки. Немедленно», Ч и следует щелчок вык
лючения записи.
Он закрыл глаза четыре раза глубоко вдохнул, задерживая воздух на пять с
екунд, прежде чем выпустить его из груди. Раньше ничего похожего с ним не с
лучалось, ни в домах, где вроде бы обитали призраки: ни на кладбищах или в з
амках, славящихся тем же. Какие там признаки, скорее, речь могла о том, что о
н обкурился низкокачественной травкой.
«Это проделки Олина. Олин загипнотизировал тебя, но ты вырвался из-под ег
о чар, Ч послышался в голове внутренний голос. Ч Ты должен провести чер
тову ночь в этом номере, и не только потому, что в более интересном месте т
ы еще не бывал (даже без Олина ты близок к тому, чтобы написать о призраках
лучшую историю десятилетия. Главное, ты не должен дать Олину выиграть. Ем
у и его лживой байке о тридцати людях, которые вроде бы здесь умерли, они н
е должны победить. Ты окажешься на коне Ч не он. Поэтому глубокий вдох… в
ыдох. Глубокий вдох… выдох».
Он вдыхал и выдыхал порядка девяноста секунд, и когда вновь открыл глаза,
почувствовал себя гораздо лучше, практически пришел в норму. Картины на
стенах? Висят прямо. Фрукты в вазе? Такие же желто-оранжевые, разве что еще
более отвратительные. Безусловно, фрукты из пустыни. Съешь один, и будешь
дристать до посинения.
Он нажал клавишу «RECORD». Зажегся красный огонек. «На минуту-другую у меня за
кружилась голова, Ч он двинулся к письменному столу.
1 2 3 4 5 6 7