Черт подери, эту штуковину нужно спихнуть антиквару!— Не говори глупостей! — Кэссиди вынырнула из-за автомата, держа в руках красную коробку с инструментами. — Ты не понимаешь самого главного!— Кэссиди, — вмешался самый молодой индеец, — ты сама сказала, что покупать новые вещи свойственно человеку.— Что же тут самое главное? — недоумевал старик.— Обычай, традиция. — Кэссиди стояла спиной к Укии. — У нас тут старая скобяная лавка. Старая бочка с рассолом. — Она пнула бочку ногой. — Старые индейцы, которые болтают о жизни и смерти. — Она махнула гаечным ключом в сторону собеседников. — И машина по продаже газировки. Если бы я выкинула ее, поднялись бы разговоры. Ах какой старый магазин! Кэссиди, избавься от него, пошли куда подальше!«Куда подальше» Кэссиди выделила особо, сопроводив взмахом руки с гаечным ключом; металлический инструмент треснул бы Укию по макушке, если б он не уклонился. Индейцы вздрогнули.— Не смотрите на меня так! — прорычала женщина своим соплеменникам и снова уселась за автоматом. — Не думайте, что я ничего не слышу. «Что эта безумная краснокожая вообразила, покупая скобяную лавку! Что она понимает в инструментах!» Что ж, смотрите! У меня высшее техническое образование! Я могу отличить разводной ключ от отвертки! В самом деле, если белый человек оказался способен содержать магазин, то у меня это получится даже во сне.— Если у вас высшее техническое образование, зачем вы тогда купили лавку? — неожиданно спросил Укия. — Почему не стали инженером или еще кем-нибудь в этом роде?— Ха! — Она резко дунула в недра автомата — то ли от смеха, то ли прочищая детали. — Я прославляю краснокожую женщину, и никакой благодарности! Послушай, когда люди ведут себя так, как я, значит, что-то их в самом деле волнует, иначе они не стали бы поднимать столько шума. Мне не нужно гробить баснословные деньги на тряпье, а требуется только доказать, что я умею ремонтировать разные вещи. — Аппарат заурчал, подавая признаки жизни. — Вот оно! Поэтому я и не могу выкинуть малыша на помойку.Кэссиди встала на ноги, довольно усмехаясь и обтирая с лица грязь. Внешне она была очень похожа на Зою, только ощутимо старше; те же темные веселые глаза, иронически поджатые губы, стянутые в конский хвост густые черные волосы. Красивым ее лицо можно было назвать с большими оговорками, а вот сильным — это уж точно. Лоб, щеки и руки покрывала липкая грязь, но ни одно пятнышко не испачкало голубых ботинок. В стоячем воротнике пряталось ожерелье на кожаных шнурочках из бирюзы и кости, с серебряным медальоном посередине. От женщины пахло сосновой стружкой и иголками, кедровой смолой и машинным маслом.Кэссиди удивленно посмотрела на Укию.— А, так это ты задаешь глупые вопросы?— Простите, — пробормотал юноша. Она отмахнулась от извинений.— Эту речь ребята слышали уже раз сто, и я страшно удивилась, что кто-то спрашивает. Что с тобой случилось, красавчик?— Вы имеете в виду костыль? — спросил Укия, приподнимая костыль и помахивая им в воздухе.Обе стопы стояли на полу: после обильного завтрака организм немедленно принялся за самолечение. Она рассмеялась.— Да, костыль и гипс.— О, я упал. На самом деле меня подстрелили, и я упал.Несколько секунд Кэссиди смотрела на него, удивленно моргая, а потом захохотала, прикрывая грязной рукой лицо, от чего на носу и щеках появились новые полосы.— Значит, ты и есть новый мальчик-волк из Уматиллы? — Когда Укия кивнул, она вновь рассмеялась. — Да, Джаред рассказывал о тебе, но он не сказал, как ты хитер.Мужчины не оставили это заявление без внимания: двое тоже хохотали от души, пожилой индеец смотрел на гостя задумчиво, а самый молодой — с затаенной ревностью.— Так как тебя зовут?— Приемная мать назвала меня Укия Орегон.— Как город?— Да. — Укия с трудом балансировал на костылях, пытаясь вытащить бумажник, где лежали визитные карточки. — Восемь лет назад она нашла меня в национальном парке Уматилла на окраине города Укия и отвезла в Питгсбург. — Юноша вытащил свою собственную фотографию в тринадцать лет. — Вот так я выглядел в то время.Кэссиди не обратила внимания на карточку, зато взяла фотографию — очень аккуратно, стараясь не испачкать машинным маслом. Насмешка мгновенно исчезла из ее глаз, и молодая женщина вгляделась в посетителя.— Честно говоря, ты не слишком-то изменился. — Она ушла в боковую комнатку, и оттуда донесся тихий шум какой-то машинки. — Странно, что я вообще вижу тебя здесь и сейчас. Джаред рассказал нам о твоих ранах, в том числе и про фокусы.— Я быстро лечусь.Укии стало неприятно от мысли, что теперь все Брыкающиеся Олени знают о мышах.— Тебе удалось убедить Зою, но она-то всегда верила. — Кэссиди вернулась обратно, вытирая масло с рук. Она смотрела на гостя пристально, не скрывая скепсиса. — Джаред считает тебя шарлатаном, но он всегда смеялся над семейными историями про дядюшку.— Я не просил никого, чтобы мне верили, — запротестовал Укия. — Всего лишь хочу задать несколько вопросов. Кто была моя мать? Какой она была? Как я пропал и в каком возрасте? Почему вы зовете меня дядей? Мы с вами родственники? У моей матери были еще дети?— Но ты уже попросил нас верить тебе, — проговорила Кэссиди. — Разве не должны мы сначала оценить, имеешь ли ты право на ответ, а уж потом давать его?Укия встретился взглядом с черными глазами, так похожими на его собственные.— Как оценить человека, даже не поговорив с ним?Кэссиди смотрела на него несколько минут не отрываясь. Укия молчал, понимая ее попытки быть справедливой. Макс однажды сказал, что одним из сильнейших оружий юного следопыта было умение терпеливо слушать.Кэссиди заговорила с молодым индейцем, при этом не переставая глядеть на гостя.— Саймон, можешь для меня кое-что сделать?— Все, что угодно, — ответил тот, мгновенно поднимаясь на ноги.— Я не забила машину банками, пока не была уверена, что смогу починить ее. — Она вернулась в маленький кабинет сбоку и принесла с собой распечатку и фотографию. Листок она протянула Саймону. — Сходи, пожалуйста, к Суаэру и возьми у него по упаковке каждой воды в банках.— Я сделаю это несколько позже. — Саймон многозначительно поглядел на Укию.— Ох, не надо ревновать. — Кэссиди вернула следопыту фотографию. — Ты разве не понял? Это мой давно утраченный двоюродный прадедушка.Саймон с ухмылкой удалился, а Кэссиди все созерцала Укию, скрестив руки на груди.— Мальчик, которого мы потеряли, приходился дедушке дядей, поэтому мы так его зовем. Джаред рассказал мне про шутки с мышками. Он уверен, ты сделал какой-то хитрый фокус. Мне до смерти хочется узнать, как это у тебя получается?— Что?Укия несколько ошалел от ее прямоты.— Этот трюк с мышами. Как ты его делаешь?Юноша взглянул на группу мужчин, которые внимательно прислушивались к разговору.— А, не волнуйся. Здесь только семья. — Она по очереди представила мужчин, начав с самого старшего: — Это дядя Дэниел, дядя Квинс и кузен Лу. Поэтому я отослала Саймона за газировкой. Он не член семьи.— Я не хочу об этом говорить, — ответил Укия.— Укия, если ты хочешь узнать о пропавшем без вести дяде, — начала Кэссиди, резко поднимая подбородок, — тебе придется рассказать нам о мышах.Укия задумчиво смотрел на четверых Брыкающихся Оленей. Вот сейчас состоится обмен информацией. Условия сделки обговорены, но каждая сторона попытается меньше сказать и больше узнать. Поэтому юноша решил ограничиться неопределенными сведениями.— Мыши появляются всегда, когда меня ранят. Да, как-то это глупо. Лучше уж вообще рта не раскрывать.Кэссиди рассмеялась, увидев выражение его лица.— Да, и так все семьдесят лет! Что ты с собой сделал, а, мальчик-волк?Он пожал плечами:— Не знаю. Помню только, что бегал с волками. Год за годом.Кэссиди обошла вокруг Укии, с сомнением поглаживая подбородок.— Ну, ты чертовски хорошо сохранился для своих восьмидесяти!— Мне не восемьдесят лет, — тихо возразил он. — Люди моего отца сказали, сколько я прожил на самом деле.Индейцы замерли.— Люди твоего отца? — эхом отозвалась молодая женщина.— Кто они? — спросил дядя Дэниел.Как, интересно, следует описать Стаю, не используя при этом слово «пришелец»?— Это опасные, жестокие люди. Убийцы. Они рассказали, как забрали мою мать. Как я появился на свет. — Гекс парализовал мать мальчика и захватил ее на корабль. Прайм использовал овипозитор, чтобы передать свою инопланетную генную базу в ДНК человека, и она забеременела. Так сказать, непорочное зачатие. — Отец хотел убить маму еще до моего рождения. — Прайм полагал, что ребенок представляет слишком большую опасность. Люди отца считали его намерение выполненным, так что до последнего момента не знали о моем существовании.На лице Кэссиди отразилось недоумение.— Если ты ничего не помнишь, а они не знают о твоем рождении, как же ты их нашел?— Ну, на самом деле это они меня нашли.— Повторяю вопрос, как же это произошло?— Можно узнать, не касаясь и не заговаривая.На какое-то мгновение лицо ее исказила злоба, затем рот искривился в усмешке.— Да, ты здорово изображаешь все это мистическое дерьмо.— Меня наняли, чтобы найти пропавшую девушку, которую они тоже искали. Наши пути пересеклись.— Ну, первая история была поинтересней. — Она покачала головой. — Думаешь, мы в самом деле поверим, что тебе восемьдесят лет?— Нет. Я гораздо старше, — невозмутимо отозвался Укия.— Девяносто? — язвительно поинтересовалась Кэссиди.Юноша некоторое время молчал, взвешивая, что им сказать. Если это семья, они и так могут уже все знать.— Люди моего отца сказали, что я родился несколько сотен лет назад.— Отлично, — пробормотал дядя Квинс. — Я почти ему поверил.— Кто-то опять проболтался, — сказал Лу.— Что вы имеете в виду? — Укия ничего не понимал.— Когда кто-нибудь приходит к нам рассказать историю, — начала Кэссиди, — всякий раз оказывается, что кто-то из семьи рассказал чужому человеку нашу фамильную легенду. У тебя были интересные ходы, которых раньше никто не делал, к тому же ты обладаешь волчьим чутьем.— Послушайте, все, что мне нужно, это поговорить о матери и обо мне, — убеждал их Укия. — Люди моего отца думали, что ее убили еще до моего рождения, и поэтому очень удивились, найдя меня. Они не могли рассказать ни как я попал к волкам, ни сколько времени у них провел, ни что я делал до этого.— А волки не могут сказать тебе? — вкрадчиво прошептала Кэссиди, вызывая смех у мужчин.— Они не говорят, — объяснил Укия. — Они достаточно хорошо меня знали, чтобы делиться со мной остатками добычи, вот и все.— Дядя умер в 1933 году, — тихо проговорил дядя Дэниел. — Мой отец никогда не мог принять этого, но такова правда. Ему кажется, он видел дядю, когда тот бегал с волками. Даже если это невозможно.— Если все наши фамильные предания истинны, — добавил дядя Квинс, — и дядя вернется к нам, то вы в любом случае не можете им быть. Если предания ложны, то вы все равно не можете им быть.Укия пытался понять смысл этих выводов, но и так слишком много загадок требовали внимания.— Он умер? Как он умер?— Его убили, — ответил Лу.— Убили! — Кэссиди издала беззвучный смешок. — Не то слово. Знаешь, почему мой брат стал копом? Когда мы были маленькими, дедушка все время говорил, как Джаред похож на дядю. Однажды мы рылись в дедушкиных вещах, которые не должны были видеть, и нашли целый альбом с фотографиями того, что стало с дядей. — Судя по реакции мужчин, они все видели эти снимки. — Джаред целый месяц потом не мог нормально спать. И ему действительно небезразлично, что дядиных убийц до сих пор не нашли.Фотографии? Полицейские снимки с места убийства? Интересно, сколько еще раз полиции придется делать снимки гибели Укии? Вот уже второй; к счастью, о прочих его смертях полиция ничего не знала. Оба «зарегистрированных» убийства были совершены со страшной жестокостью, остальные тоже, но копы не успели их заметить.— Что произошло? Кто его убил? И почему ваш дедушка до сих пор надеется найти его живым?Брыкающиеся Олени — его семья — переглянулись, и самый старший покачал головой.— Мы не говорим об этом, — тихо сказал дядя Дэниел.— Это единственная защита против мошенников, — пояснила Кэссиди.— Вы сами говорили, что не помните, — вступил кузен Лу. — Почему тогда вы так уверены, что являетесь нашим дядей?— Я ни в чем не уверен, — твердо защищался Укия. — Просто мне подумалось, что раз вы ищете дикого индейского мальчика, а меня нашли с волками… ну, судя по всему, я и есть ваш дядя.Колокольчик на двери звякнул, и в магазин зашла Сэм. Она кивнула всем Брыкающимся Оленям.— Привет, Лу, Дэн, Квинс. Рада тебя видеть, Кэссиди. Что это за чудище у тебя за спиной?— А, дробилка древесных отходов. Черт, я забыла. — Кэссиди скорчила недовольную рожицу и вытащила из кармана ключи. — Дядя Квинс, ты можешь передвинуть эту штуковину? — Тот кивнул и поймал ключи. Кэссиди пустилась объяснять, почему в комнате находится древесная молотилка: — Я притащила ее с распродажи. Еще точно не знаю, что с ней делать. Она очень дешево мне досталась. Сегодня все утро производила кедровые опилки.— А-а! Мне пришлось немало поколесить, прежде чем найти стоянку.— Сочувствую. Могу тебе чем-нибудь помочь?Сэм многозначительно посмотрела на Укию.— Мы уже закончили, — проговорила Кэссиди, скрещивая руки на груди.— Ага, понятно. Послушай, а как дела у помощника твоего брата?— Которого? Томми? Ты что, имеешь на него планы, Киллингтон?— Черт подери, нет! — Она выхватила из коробки две пачки мятной жвачки, поискала в кармане мелочь и вытащила два двадцатипятицентовика. — Я имела в виду Броди. Ему лучше?Кэссиди вздохнула.— Нет. Он по-прежнему слоняется от стенки к стенке, будто зомби. Вы, белые, всегда скрываете свое горе, держите боль внутри себя, глотаете ее, и она начинает отравлять вас. Лучше стонать, чем скорбеть в тишине.Услышав известия, Сэм опустила глаза и вздохнула. Затем бросила одну пачку жвачки Укии.— Мэтт Броди потерял в июне ребенка. Он один из моих самых печальных клиентов.— Ох.— Они с женой очень тяжело восприняли трагедию. Оба похожи на марионеток без веревочек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41