https://wodolei.ru/Skidki/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Например? Вызвать танцовщиц? Устроить лотерею? Распродажу — что именно? — лицо у Тони краснеет от ярости.
— Я заговорила об этом только потому, что мисс Ломбард в прошлый раз была очень возмущена тем, куда катится клуб. — Шер продолжает настаивать на своем.
— Считаешь, что я не гожусь в председатели?
— Конечно нет, мистер Кертис.
— А по-моему, считаешь. По-моему, ты обвиняешь меня в том, что я отпугиваю людей.
— Не стоит так нервничать.
— Знаете что, когда на меня нападают, я защищаюсь, ясно?
— Я только считаю, что нам нужна свежая струя… нечто совершенно новое…
Я замечаю, что Бетти внимательно прислушивается к разгорающемуся спору. Сегодня она выглядит восхитительно, и, памятуя о словах Чака, сказанных на прошлой встрече, я замечаю, что она и правда частенько поглядывает на меня, если не сказать «пялится».
— Я всегда могу собраться с силами и пошутить пару раз. — Берт никогда не упускает возможности порисоваться, и я радуюсь, что Тони, обводящий нас всех тяжелым взглядом, не обращает на него никакого внимания.
— Кому-нибудь еще Кэрол говорил, что недоволен?
— Это по одному его виду было ясно. Вонючее ведро с дерьмом. —Таллула зажигает сигарету, облизывает пальцы и тушит ими спичку.
Тони полон решимости получить ответ на свой вопрос.
— Нравился ему клуб или нет?
Я делаю глубокий вдох и медленно поднимаю руку. Все тут же смотрят на меня, и я начинаю слегка нервничать.
— Ну… я с ним разговаривал, ну… на прошлой встрече. И как мне ни противно говорить об этом, Тони, но он все время брюзжал насчет того, что в клубе все не так, как ему хочется.
— Вот как, неужели? И что же конкретно не понравилось нашему помоечнику, мистер секретарь?
Тони нависает надо мной, надо думать быстро.
— Он просто говорил, что, возможно, уйдет из клуба и переедет. К тому же ему очень не нравилась его кличка.
— Это не я придумал звать его Мозгоедом.
— Нет, но мне кажется, из-за этого он стал таким… раздражительным. По-моему, он мечтал о чем-то более броском. — Атмосфера в клубе становится напряженной.
— Ну, он же знает правила. Если хочешь, чтобы у тебя было хорошее прозвище, пиши его на жертвах. Это все знают.
— Я рада, что он ушел. Изо рта у него пахло, как от хорька. —Таллула морщится. —Хотя, пожалуй, хорьков я зря обидела.
Тони снова садится, жуя чье-то жареное ребрышко, и так громко обсасывает косточку, что несколько посетителей бара оборачиваются на звук. Они выглядят в точности как студенты в ожидании экзамена — такие же тупые и зубастые. Я замечаю, что Бетти внимательно смотрит на одного их тупиц, и на мгновение она кажется мне львицей, выслеживающей добычу.
— Ну что ж, значит, Кэрол решил проветриться. Большое дело. Лично я рад, что он сделал ноги, —Тони вытер руки о штаны. — Не нужен нам такой мусор.
Мое сердце перестает бешено колотиться, я снова готов наслаждаться собранием.
— А как же с остальными? — У меня внутри все немедленно леденеет.
Вот так всегда, Ричард Бартон куда угодно влезет своими жирными ножищами. Рика-сука, вот как я его про себя называю, потому что бюст у него подозрительно смахивает на женский, и это так распалило мою фантазию, что как-то раз я даже спросил вслух, не является ли он первым в мире серийным убийцей-гермафродитом. Ричард по этому поводу сильно возмущался — даже слишком сильно, на мой взгляд, — но, боюсь, никакие глупости насчет проблем с гландами моего мнения на этот счет не изменят.
— А что? — Это я говорю немного чересчур грубо и быстро поправляюсь: — Слушайте… Тони правильно говорит — кому они нужны? — я даже слегка хихикаю. — Кому нужен мусор?
— А чего они больше не приходют? — Ричард родом из какого-то захолустного городишки, говорит медленно, думает медленно и всех раздражает. — А мне нравился Эррол Флинн. Интересно рассказывал.
Ну да, конечно. Как он резал людей за то, что они были похожи на его мать. Я наклоняюсь вперед.
— Не люблю сплетничать, — но однажды я слышал, как Эррол возмущается из-за членских взносов. — Это наглая ложь — на самом деле это я зудел об этом всем, кто соглашался слушать, и, честно говоря, соглашались многие.
— Иисус! — Тони шумно выдыхает и качает головой. — Иисус! Я хренею!
Ботаники снова оглядываются на голос Тони, и, повернувшись, я вижу, что теперь Уильям Холден и Берт Ланкастер тоже смотрят на них как на потенциальных жертв. Я как будто смотрю по телику передачу о больших хищных кошках.
Шер молчит минутку, обдумывая то, что собиралась сказать вслух.
— Возможно, нам стоит еще раз подумать. Тони мгновенно сообразил, куда она клонит.
— Мы уже сказали все, что собирались, по этой теме.
— Прошу вас, выслушайте меня, мистер Кертис.
Тони закрывает руками уши и мурлычет что-то себе под нос, чтобы ничего не услышать. Его пальцы были перемазаны соусом, и теперь следы соуса появляются у него и на голове. Шер явно твердо намерена высказаться, так что она повышает голос.
— Я считаю, что мы должны отправить ему сообщение.
Другие члены клуба смотрят на Шер. Видно было, что ее слова никому не понравились. Мы постоянно обсуждаем этот вопрос, и совершенно очевидно, что Шер не успокоится. Пока не добьется своего.
— Всех остальных мы приглашали… Будет только справедливо, если мы пригласим и его. Мы это уже три года откладываем.
— О ком вы говорите? — Это раздается тихий голос Бетти. Она с надеждой обводит взглядом членов клуба. Никто не собирается ей отвечать.
Тони перестает напевать, убирает руки от ушей и стягивает горсточку горошка с тарелки Джеймса. Он бросает горох в рот, просыпав чуть ли не половину, и все замирают в ожидании. В конце концов он неохотно вздыхает.
— Скажи ей, Берт.
Меня это бесит. Неужели Тони не видит, что нечего поддерживать постоянное желание Берта находиться в центре событий?
Я не даю Берту и рта раскрыть.
— Мы говорим о Киллере из Кентукки, Бетти.
— О боже… — Бетти инстинктивно подносит руку ко рту, глаза ее расширяются.
Я про себя улыбаюсь учительскому недовольству Берта. Это его научит.
Я сказал: «Это его научит»? Шутки так и прут из меня.
— О боже… — Бетти глубоко вздыхает.

Уильям Холден
Вдруг
Я не уверен, но мне кажется, что за мной следят.
Я вижу этого парня — высокого, темноволосого, с проницательным взглядом — уже около четырех дней. Куда бы я ни пошел, он всюду следует за мной. Он не осторожничает. Он знает, что я знаю, что он тут, и это меня пугает. Очень пугает.
Я притворяюсь спокойным, бездумно чищу клетки, как будто я и вправду парень, который посвятил свою жизнь тому, чтобы подтирать лужи за зверями. Я встаю, иду на работу, возвращаюсь домой и стараюсь вести себя совершенно нормально.
Парень, который следит за мной, ни на шаг от меня не отстает, и черт меня побери, если я хоть что-то понимаю. Хотя у меня и закрадывается неприятное чувство, что он может иметь какое-то отношение к полиции. Не знаю почему, но его костюм цвета морской волны и короткая стрижка наводят меня на такую мысль.
Я выглядываю из-за занавесок и вижу, что парень сидит в своем седане. Уже поздно, и на меня производит сильное впечатление то, что он сидит там так долго. Вот пример истинной верности долгу. Я смотрю на него и чувствую, что у меня по спине бегут мурашки. Неужели это конец? У меня еще столько дел…
Я задергиваю занавески и думаю, не пора ли начинать рыть тоннель. Интересно, не смогу ли я докопаться до канализации и сбежать таким образом? Я могу вылезти на поверхность в другом городе и начать все сначала — один раз я уже воскрес и вполне в состоянии сделать это еще раз. Я иду в ванную, отчаянно жалея, что ничего не знаю о строительстве домов. Если я вскрою пол в туалете, будет ли там достаточно места, чтобы я мог пролезть? И так ли уж я хочу делать это? Там внизу наверняка все завалено отходами человеческой жизнедеятельности, а я ничуть не менее брезглив, чем любой другой. Я иду на кухню, где отошли несколько половиц, и снимаю их, только чтобы убедиться, что под ними нет ничего, кроме бетона. Я бью по нему ногой и понимаю, что слой бетона слишком толстый и мне его не пробить. По крайней мере, без помощи пневматической дрели.
Именно в этот момент раздается стук в заднюю дверь. Я испуганно оглядываюсь. В окно я вижу, что в дверь стучит тот самый парень, который следил за мной. Вблизи он казался более высоким и красивым. Не таким красивым, как Чак Норрис, нет, вид у него был немного плутоватый, почти как у меня. Он знает, что я дома, так что не стоило и думать прятаться в спальне и притворяться, что меня нет. Казалось, я стою так много веков. Он снова стучит.
— Кто там? — блею я, ненавидя себя за дрожь в голосе.
— Федеральный агент Кеннет Вэйд. У вас есть пять минут? — Голос у него густой и твердый.
— Нет. Извините. Нет. —А что еще я мог сказать?
— Я из ФБР, — говорит он, словно это должно открыть перед ним любую дверь.
— Откуда, простите? — Я покупаю время, замерев в собственной кухне, среди разбросанных половиц.
— Из Федерального бюро расследований.
— О… ФБР…
— Верно. Я могу войти?
— Вы собираетесь застрелить меня? — Не знаю, почему я это говорю, просто вырвалось. Наверное, я действительно жду этого от него, особенно после того как я стал серьезно обдумывать план побега.
Мой вопрос озадачивает его.
— Застрелить вас?
— Я хотел сказать… ну… арестовать… Вы собираетесь меня арестовать? Вот что я имел в виду.
— Простите, не могли бы вы меня впустить? — Слово «простите» меня удивляет. И смягчает. Я не ожидал вежливости. Я знаю, что это большая ошибка, но мне начинает нравиться агент Кеннет Вэйд.
— Прежде чем я это сделаю, я должен посмотреть на ваше удостоверение.
— Я смогу показать его вам, только если вы откроете дверь.
Я на это не куплюсь. Ни за что. Но в молчании проходит пять невероятно долгих секунд, и я сдаюсь. Я приоткрываю дверь — получается крошечная щелочка — и выглядываю. Агент Вэйд шагает вперед и показывает свое удостоверение. Отличная фотография, и как раз то, чего он заслуживает. С фотографии я перевожу взгляд на оригинал, и наши глаза встречаются. У него — проницательные, голубые, а у меня — бархатные, темно-коричневые. Еще одно различие состоит в том, что я никак не могу заставить себя моргнуть. Я просто смотрю, выпучив глаза, не в силах скрыть свой страх и вину.
— Неужели это не может подождать до утра? Сейчас я очень устал, честно говоря.
Агент Вэйд торжественно качает головой. Этот парень умеет командовать, он не из тех, кому легко сказать «нет».
Спустя еще несколько невероятно долгих и душных секунд я открываю дверь, отступаю в сторону и впускаю агента Вэйда. У него отличный лосьон после бритья, и я думаю, могу ли я позволить купить себе такой же.
Я закрываю за ним дверь кухни. Делаю паузу, собираясь с духом, а потом поворачиваюсь к нему. Он смотрит на разбросанные половицы.
— У меня мыши.
Агент Вэйд кивает, но, кажется, это его не смущает.
В комнате воцаряется молчание. Я не знаю, что говорят в таких случаях, и агент Вэйд тоже как будто язык проглотил.
— Так… в чем все-таки дело? — я отчаянно стараюсь говорить спокойно и с достоинством.
Агент Вэйд начинает что-то говорить и останавливается. Он улыбается, скорее самому себе, чем мне, а потом начинает еще раз:
— Это… трудно объяснить. — Я изучаю агента Вэйда, и мое любопытство становится все сильнее. Я никак не могу взять в толк, о чем это он. — Как бы получше выразиться? Я э-э… Ну… Я знаю, что вы делаете. — Выговорив это, он смотрит мне прямо в глаза. — Я знаю, что вы делаете, — повторяет он на случай, если я не понял сути.
— Вы имеете в виду чистку клеток?
— Нет. Не это.
Я знаю, что он имел в виду совсем не это, но ведь я должен быть осторожным и не могу выдать себя, особенно теперь, когда лицо агента Вэйда снова становится спокойным и проницательным.
— Вы уж извините, но больше я ничего не делаю. Только клетки чищу.
— Нет. Это не все, что вы делаете.
Меня тошнит. Я уже вижу вспышки судебных фоторепортеров, мерцание и треск электрического стула.
— Не возражаете, если я закурю? — Агент Вэйд уже достал сигарету без фильтра, и в ответ я могу только вяло пожать плечами.
— Конечно… прошу вас…
Агент Вэйд поджигает сигарету зажигалкой, которая удивительно напоминает мою собственную. Совсем такая же, серебряная. Он затягивается и довольно долго смотрит на меня изучающим взглядом.
— У меня тут есть распечатка с пленки камеры слежения. —Агент Вэйд лезет в карман, выуживает оттуда фотографию и передает ее мне. На черно-белой фотографии я сам, только тремя годами младше, втыкаю нож в пах Эррола Флинна. Я стою в тени, и по фотографии трудно точно сказать, кто, что и с кем делает, но я знаю, что у ФБР есть свои способы добывания доказательств.
Эррол работал охранником в многоквартирном доме. Он убил девять толстых мужчин, нанеся им несколько ударов ножом в пах, но сперва он брил их и надевал на жирную грудь лифчики. Его мать мучила его всю жизнь, избивала и по нескольку дней держала запертым в подвале. Только когда ему исполнилось пятнадцать, он понял, что его мать на самом деле была его отцом, переодетым в женское платье. Так что я вполне понимаю, почему в один прекрасный день он решил выйти из дому и начать резать ни в чем не повинных толстяков.
Я окаменел.
— У меня ушло три года на то, чтобы найти вас. — Вэйд без всякого выражения смотрит на меня. — Я занимаюсь этим делом с самого первого дня. Всю страну объехал, чуть ли не каждый квадратный дюйм перерыл.
Я стараюсь изобразить холодное спокойствие и уверенность в себе.
— Никогда в жизни я не видел этой фотографии. — По-моему, это вполне веский аргумент для моего адвоката — а я уже чувствую себя в суде. Мне кажется, что я нащупал подходящую позицию для обороны, и решаю воспользоваться этим. — Никогда, говорю вам. Никогда.
— Она никогда не публиковалась.
Я ощущаю дрожь внутреннего триумфа, вдыхаю сладкий запах победы.
— Ну вот, теперь вы понимаете? Я просто не мог видеть это фото.
Агент Вэйд холодно и спокойно возвращает себе утраченные позиции.
— Прошу прощения, но меня сюда привела не фотография, а то, что на ней изображено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27


А-П

П-Я