– Я купила для отходной.
– Какое замогильное слово!
– А ты не придирайся к словам!
– А может, не поедешь?
– Нет-нет!
Испугалась. Как-то неестественно испугалась и залилась краской.
– Уже все решено. Окончательно. Бесповоротно. Мне тут нечего делать.
– А шестого куда пойдем?
– Почему шестого?
– Все-таки праздник. День Москвы.
– Я уже забыла! Не знаю. Я не люблю праздников. Не выношу толпу! А ты?
– В моей жизни слишком мало праздников, чтобы не любить их.
– Хорошо, тогда пойдем, куда захочешь.
– За что выпьем?
– Не знаю. За счастливую дорогу – вроде рановато.
– За нашу любовь!
– Никогда не пила за любовь.
Закусывали маслятами в медовом маринаде.
– Ты ездил к горничной Грызунова? – ни с того ни с сего спросила Ольга.
– Нет еще, – соврал Константин.
– Почему?
– А почему это тебя беспокоит?
– Я ведь старалась для тебя. Доставала ее адрес.
– Всему свое время, Олечка.
А между тем у него совсем не было времени. В воздухе носилась тревога, а он пил шампанское, произносил тосты и ругал себя в душе за дурость, за беспечность. Но никак не мог просто взять и уйти. Его умиляли ее кукольные ресницы, загнутые кверху. И рыжие веснушки на носу. И прядь рыжих волос, лисьим хвостом спадающая с плеча.
Как же он мог уйти, не проведя пальцами тихо-тихо по ее щеке? Не коснувшись губами тех самых веснушек, тех самых ресниц?
Вот только «молния» на ее кожаных штанах! Да и сами эти штаны…
К тому же надрывался телефон.
– Это тебя, – подала она трубку разъяренному сыщику.
– Константин Николаевич! – Женя, казалось, был возбужден не меньше своего начальника.
– Не кричи. И так все слышно.
– Константин Николаевич, пришел ответ насчет отпечатков пальцев, которые я снял.
– Что-нибудь серьезное?
– Да!
– Не кричи. Зачитывай.
– Они принадлежат некоему Феоктистову Илье Харитоновичу, пятьдесят первого года рождения, рецидивисту-мокрушнику, находящемуся в розыске с 1982 года! Кличка – Танцор.
– Ну вот и приехали! – констатировал Еремин, одним глазом наблюдая, как Ольга застегивает лифчик.
– А Василина до сих пор не вернулась! Я звоню ей каждые полчаса, как велели. Может быть, Константин Николаевич, ее этот Феоктистов того!
– Помолчи, парень! Дай собраться с мыслями.
– А в МУРе очень даже заинтересовались нашими отпечатками. У них были какие-то непроверенные сведения, что этот Илья Харитонович давно с праотцами якшается!
– Ладно, будь на месте! – скомандовал патрон. – О своем решении сообщу через полчаса.
Решение было единственное и не слишком мудреное – проехаться по всем квартирам Роберта Игнатьевича, обернувшегося вдруг Ильей Харитоновичем. Но надежды, что по одному из этих адресов отыщется Василина, не было никакой. Ведь ей звонила женщина. Хотя женщина могла ей подстроить ловушку в виде встречи с рецидивистом Феоктистовым! Но обсуждать что-то с помощником при Ольге он не собирался.
Она сидела на краешке дивана и дымила сигаретой.
– Поедешь? – поинтересовалась безразличным голосом.
– Поеду.
– Когда увидимся?
– Шестого. Я позвоню.
– Я буду ждать. – Улыбнулась, но как-то нехотя и очень грустно.
Ему бы сесть рядом, взять ее за подбородок, развернуть милое рисованное личико так, чтобы лицом к лицу, глаза в глаза. Сказать тихо, доверительно: «Я не прокурор. Будь со мной откровенна». И спросить про Шведенко. Про Элвиса. Про мальчика Сашу, которого она учила французскому языку. Где гарантия, что она не поднимет его на смех? Ведь ни одной улики. Только – детали. Вот если показать ее фотографию Элвису? Но где теперь Элвис?
Расставание получилось скомканным. Он чмокнул ее в щеку. Она вообще обошлась воздушным поцелуем. Так не прощаются пылкие влюбленные. Так расстаются представители противоборствующих спецслужб.
Он не знал, где искать Василину. Он не понимал, кому понадобилось запугивать и без того несчастную женщину. Даже если она чем-то не угодила Танцору?.. А Василина давно говорила о нем – это грязный человек. Достаточно ли этого, чтобы взять на себя право распорядиться человеческой судьбой?
Отдавшись рассуждениям на темы морали, следователь не заметил, как добрался до цели. Первым он выбрал адрес прописки Роберта Игнатьевича, посчитав своим милицейским умом, что жить логичнее всего именно по этому адресу.
Сталинская постройка в шесть этажей в районе Садового кольца смотрела на сыщика угрюмым монолитом, приветствуя тусклым сиянием двух-трех окон.
Для начала Константин внимательно изучил двор – нет ли поблизости знакомого «форда» «Форд» нашелся, но номер слишком отличался от того, какой, по словам Полежаева, имел автомобиль убийцы.
Следующим шагом должно было стать проникновение в подъезд, но тут вышла осечка. Предприимчивое население дома закодировало парадные двери. От услуг домофона следователь отказался. Он положился на свой профессиональный опыт, который ему подсказывал, что Танцор сегодня не ночует в этой квартире.
«Вряд ли он бросил свою тачку, – рассуждал Еремин. – Ведь мы его не преследовали».
Из двух оставшихся адресов он выбрал наиболее отдаленный, на юго-западной окраине Москвы, руководствуясь тем, что убийца не захочет проводить ночь на квартире, которую сдавал журналисту, своей жертве. Хотя и существует поверье, что преступника тянет на место преступления, но следователь не верил во все эти полумистические домыслы, чуждые логике, не оправданные психологически.
Уже проехав половину пути, Еремин подумал: что могло ее так напугать? За каким лешим она погналась?
Версий было немного. Вернее, всего одна-единственная версия, возникшая сразу, как только Женя заикнулся о тревожном звонке: «Ей пообещали останки мужа, чтобы она смогла наконец его похоронить». Но сам процесс отдачи останков он себе плохо представлял. И был уверен, что никаких останков нет, это только ловушка. Ловушка для бедной вдовы.
На этот раз его встретила стандартная хрущоба.
Плохо освещенный двор прибавил проблем. Пришлось прибегнуть к услугам карманного фонарика. К счастью, машин во дворе стояло немного. Ничего, хоть издали напоминающего «форд», не наблюдалось
И тут не имело смысла ломиться в чужую квартиру. Тем более все оказалось на виду. Войдя в подъезд, он убедился, что квартира находится на первом этаже, а окна выходят во двор.
На кухне горел свет, и сквозь тюлевую занавеску было видно, как на экране телевизора, если представить, что он накрыт дамской вуалью. Хотя данная занавеска походила, скорее, на рваные женские колготки.
Он увидел невысокого худощавого парня в грязно-зеленом махровом халате, истрепанном до последнего издыхания. На кухонном столе высилась груда металлолома, которая при внимательном рассмотрении превратилась в «ундервуд». А рядом ютились стакан с недопитым чаем и огрызок сухаря.
Отбарабанив несколько фраз на своей допотопной машинке, парень задумался, встал из-за стола, подошел к окну и закурил. Еремин находился в трех метрах от него, но квартирант вряд ли заметил бы сыщика, даже если бы вглядывался в густую тьму, – мешал свет на кухне.
Итак, это квартирант Роберта Игнатьевича, который видит своего хозяина раз или два в месяц. И в квартире нет никакого криминала. Разве только с каретки «ундервуда» сыплются трупы? Эта массивная штука похожа на орудие убийства.
«Неужели тоже поденщик?» – мелькнула мысль.
Константину почему-то хотелось верить, что этот парень в заношенном халате – настоящий писатель и что его ждет блестящее будущее. И, конечно, вспомнился Полежаев, проживший у него на кухне целый год и каждую ночь досаждавший стрекотом своего электронного убийцы.
Еремин улыбнулся, кивнул ничего не подозревающему трудяге и отправился в дальнейший путь.
Увы, оставалось надеяться на не поддающуюся логическому анализу формулу: преступника тянет на место преступления. Он взял курс на дом, где еще на прошлой неделе жил журналист.
Он вспомнил, что давно не выходил на связь с помощником, и явно разбудил задремавшего студента, хоть тот и старался говорить бодро.
– Никаких новостей, Константин Николаевич. Телефон Василины по-прежнему не отвечает.
– Бог любит троицу! – сказал он себе. – По третьему адресу должна быть хоть какая-то добыча.
«А если эта добыча – труп Василины?» – кольнула мысль-игла.
Знакомая многоэтажка выглядела приветливее. Наступало утро нового дня. Жильцы просыпались. В окне на двенадцатом этаже уже горел свет. «Проснулся Танцор! Или не ложился спать. Творил новое черное дело. Или только замышлял. Недолго тебе осталось!..»
Константин решительным шагом направился к подъезду. Осматривать двор не потребовалось. «Форд» с нужным номером стоял прямо у подъезда.
Он поднялся на лифте и сделал два длинных звонка. Внутри кто-то скрипел половицами, но дверь открывать не торопился.
«Бог любит троицу!»
Третий звонок был продолжительней первых двух.
«Смотрит на меня в глазок, падло! Узнал? Как не узнать, родимый? Пришел твой час! Пятнадцать лет ты гулял на свободе. Пора и честь знать».
Следователь зря сжимал в кармане брюк рукоять пистолета. Ему и не думали открывать. Несолоно хлебавши он спустился вниз. Теперь в окне на двенадцатом было темно. «Наблюдает из окна, сволочь! Ну, сейчас я ему устрою показательные выступления!»
Не торопясь, он осмотрел со всех сторон «форд». Посветил фонариком внутрь салона. Вынул из кармана блокнот и переписал туда номер машины. Попинал между делом все четыре колеса, проверил, не спущены ли. Сработала сигнализация. Под ее какофоническую мелодию спокойно выкурил сигарету. Сел за руль своей «шкоды» и медленно выехал со двора.
Показательное выступление было оценено по достоинству. Остановившись у первого светофора, Еремин увидел преследователя. «Клюнула рыбка!»
Не дожидаясь зеленого света, он рванул с места и резко свернул вправо. «Форд» повторил его маневр. Теперь сомнений не оставалось.
Ему часто приходилось преследовать преступников, но быть преследуемым довелось впервые. Его видавшая виды «шкода» во всем уступала «форду», но следователя это не смущало. Он выбирал широкие магистрали с многочисленными постами ГАИ, чтобы Танцор не вздумал устраивать танцы на проезжей части. И тот пока вел себя мирно.
Еремину ничего не стоило связаться с помощником, и Женя поднял бы на ноги тимуровцев, но у сыщика накопилось слишком много вопросов к Роберту Игнатьевичу, и ответы на них он хотел выслушать без свидетелей. Поэтому и заманивал убийцу к себе домой.
Небо светлело. Бульвары шумели еще не пожелтевшей листвой. Уже были различимы силуэты бродяг на скамейках. Кто-то выгуливал псов неизвестной породы. Две молоденькие спортсменки, красивые и наивные, как антилопы, стремились обогнать железных вонючих чудовищ.
На Гоголевском он вздохнул с облегчением. Они минули целую эскадру машин ГАИ на Новом Арбате, и те, кажется, не обратили внимания на объявленный в розыск «форд». А до дома рукой подать.
Свернув в переулки, Константин прибавил скорости. Преследователь не отставал, плавно вписываясь в повороты. Маневрируя, Еремин не пытался скрыться, а делал это лишь во избежание несчастного случая. И, остановившись наконец возле подъезда своего дома, не выходил из машины до тех пор, пока «форд» не приблизился и не встал вплотную.
Сыщик резко хлопнул дверцей и сделал два решительных шага навстречу.
– Доброе утро, Роберт Игнатьевич! Отчего вам не спится в такую рань? Может, зайдете в гости? Утренний кофе бодрит.
Тот, кряхтя, покинул иномарку.
На красном мясистом лице застыла презрительная ухмылка, а сальные глазки бегали не останавливаясь.
– Отчего же не попить кофе с хорошим человеком! – И тут он сделал резкий выпад, но Еремин успел отскочить в сторону и выхватить пистолет.
– Только без шуток, Феоктистов! – процедил он.
Танцор, казавшийся неуклюжим тюленем, вдруг начал выделывать сногсшибательные балетные па. Еремин не успел опомниться, как лишился оружия, и в ушах у него зазвенело, и рассветное небо перевернулось, прикинулось закатом.
Когда он очнулся, над ним зияла ухмылка Танцора, а к груди неотвратимо приближалось дуло пистолета…
– Феоктистов, бросьте оружие! – Голос, казалось, прозвучал откуда-то с неба.
Уголовник зверем покосился в сторону. Ноздри его раздувались. На бычьей шее натянулись фиолетовые жилы.
Еремин видел только ноги людей, окружавших поле брани.
«Значит, братцы-гаишники не подкачали!» – понял он.
– Феоктистов, бросьте оружие! – гремело в воздухе. – Иначе откроем огонь на поражение!
– Бросай, дурак! – вырвалось из груди следователя.
Он видел, что творится с Танцором. Зверь был в панике. Его взгляд метался от стены к стене, от окна к окну, от одной подворотни к другой. Наконец он решился и бросился к подъезду, втайне надеясь, что он сквозной.
– Куда ты, идиот? – крикнул Еремин, поднимаясь.
Он хотел бежать за ним. Пусть не догонит, зато прикроет. Но засвистевшие в тот же миг пули вынудили его снова припасть к земле.
– Не стреля-а-ать! – что есть мочи завопил Константин.
Он не видел, он слышал, как жирное тело Танцора рухнуло в десяти шагах от него.
А в салоне машины следователя пиликал телефон.
Еремина хлопали по плечу, трепали по волосам, поздравляли с удачной охотой. Были среди них знакомые и было много незнакомых, но все они принимали участие в его спасении.
Еремин уже сидел в машине с открытой дверцей, поставив ноги на асфальт, сгорбившись под невидимой тяжестью.
А телефон не умолкал.
– Да? – спросил он тихо, вкрадчиво.
– Константин Николаевич! Константин Николаевич! – орал возбужденный Женя. – Василина вернулась домой! Я только что с ней разговаривал! По-моему, она того, пьяная вроде! Просто лыка не вяжет! Где была – не помнит! Как у вас дела?
– Хорошо. Отдыхай, парень.
Еремин закрыл машину и пошел спать.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

4 сентября, четверг
– Жаль, что лавры достались не мне! – горевал старик Елизарыч, утопая в белой подушке. – Вот ведь как бывает в жизни! Гонялись мы, гонялись за этим удавом, а молодой пришел и сразу снял отпечатки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48