скидки на сантехнику в москве 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Он вспомнил, как вчера порывался позвонить бывшей гувернантке Грызунова, да так и не собрался с духом.
– Я перестану себя уважать, если не позвоню ей вечером, – твердо решил Константин, заряжая свой старенький «Макаров».
И уже при выходе из дома произнес следующее:
– Если между этими убийствами действительно есть связь, как утверждает Престарелый, то мне наплевать, будут или нет призрачные полежаевские гонорары! Я выведу на чистую воду этого «удава без ручек и ножек»!..
* * *
Гражданина Старцева Вадима Игоревича (так значилось на визитной карточке с двуглавым серебристым орлом, которую авторитет малышей всучил ему в ресторане) он разыскал не сразу.
На закрытой автостоянке ночного клуба им заинтересовались двое бугаев с квадратными скулами. Он показал визитку, но она не произвела на них впечатления. Видно, Старцев среди своих проходил под кличкой.
– Шел бы ты, парень, отсюда! – посоветовал один из них, показав при этом лошадиные гнилые зубы.
– Тебя что, в детском садике не научили хорошим словам? – ухмыльнулся Еремин и не сдвинулся с места.
– Поговори еще!
Гнилозубый хотел было уже ринуться в бой, но товарищ преградил ему путь, обнял по-братски и негромко произнес:
– Не пори горячку, Шило! Тебя, кажется, предупреждали? Забыл?
Парень по кличке Шило, который больше походил на бурильную установку, сразу поник головой, а его товарищ вежливо обратился к следователю:
– Извините, но здесь не положено находиться посторонним.
Константин прикинул, что скандал на автостоянке ночного клуба ему совсем не нужен, и ретировался.
Еще выходя из гаража, он увидел, как в хвост его старенькой «шкоде» встал новенький, с иголочки «мерседес-бенц». Трое молодых людей респектабельного вида, стоявшие рядом, курили и громко смеялись. В одном из них Еремин узнал Старцева. Тот посмотрел в сторону следователя, но не кивнул в знак приветствия, а почему-то отвернулся.
«Непредвиденная ситуация, – сообразил опытный детектив, – надо подыграть». И он перешел на другую сторону тротуара. «В его планы не входит знакомство малышей с частным сыщиком Ереминым, – отметил про себя Костя. – Значит, дело серьезное. И коллекция безделушек – не туфта! За туфту не платят такие бабки!»
Он долго и внимательно разглядывал витрину газетного киоска.
Молодые люди продолжали бурно общаться. Старцев посматривал на часы, давая понять друзьям, что торопится, но те и не думали его отпускать.
Еремин не придумал ничего лучше, как попросить у киоскера покетбук, карманное издание одного из полежаевских детективов, где прославлялись на все лады суперталанты частного сыщика.
Наконец молодой авторитет открыл дверцу своего «бенца» и скользнул внутрь. Сделал товарищам ручкой. И, прежде чем завести мотор, повернул голову в сторону киоска. Это был знак «следуй за мной!», который Константин немедленно засек.
Он вернул киоскеру книгу со словами:
– Захватывающая вещь! И главное, все как в жизни!
Он не должен был торопиться: друзья Старцева смотрели вслед отъезжающему «мерседесу». Впрочем, парни не обратили ни малейшего внимания на его задрипанную «шкоду», их интересовали только крутые тачки.
«Мерседес-бенц» рванул в сторону улицы 1905 года. Еремин неотступно следовал за ним, соблюдая дистанцию в две машины.
Оказавшись на улице 1905 года, крутая тачка свернула в ближайший двор.
– Извините, что пришлось немного покуролесить, – вместо приветствия выпалил Старцев, когда следователь пересел к нему в автомобиль. – Мои знакомые не были запланированы. Я на днях купил этот агрегат. Они еще не видели. Привязались: прокати да прокати! Прямо как дети…
– Как малыши, – вставил Еремин, но тот пропустил каламбур мимо ушей. – Вы напрасно мне дали визитку, – с хмурым видом добавил следователь. – Там никто не знает вас по фамилии.
– Ну и Бог с ними! Главное, что мы встретились.
Старцев подчеркнуто мило улыбнулся, и они отправились в загородное путешествие.
* * *
Заспанная мордочка Пати показалась в дверях кухни в тот критический момент, когда яйца на сковороде начинают истерично шкворчать.
– Ты делаешь яичницу? Как мило! Только не забудь про бекон!
– Уже, – рассмеялся Полежаев. – Иди вымой мордашку, советчица.
– Сам такой! – Она показала писателю язык и убежала в ванную.
«Что-то изменилось во мне со вчерашнего дня. Возникло новое, странное ощущение. Предыдущие мои романы… О Господи! Не бумажные… Самому себе приходится пояснять, о каких романах речь! Нет, ничего подобного не было! Я испытываю к ней куда больше, чем обычно к женщине. Как это понять? Еще вчера мне хотелось от нее поскорее отвязаться. Потом она меня заинтересовала в качестве некоего подсобного механизма в расследовании. А сегодня мне страшно подумать, что будет, если я ее больше не увижу! Конечно, дураку понятно, что секс сближает, но не настолько же?..»
– У тебя яйца сгорят! Вместе с этим… с беконом!
Она захихикала, смущенно прикрывая ладошкой рот, как школьница, обнаружившая пестик в учебнике ботаники за пятый класс.
Антон ойкнул и засуетился.
– Ты своей жене тоже готовил по утрам? – с аппетитом поедая подгоревший завтрак интересовалась Патя.
– Что ты привязалась к моей жене? Мы уже несколько лет в разводе.
– Кто кого бросил?
– Разве я похож на брошенного?
– Так я и думала.
– Ешь, прозорливая ты моя, а то подавишься. – Он взял со стола салфетку и заботливо вытер ей уголки губ.
Она от неожиданности раскрыла рот, и в глазах у нее промелькнуло что-то детское-детское, а дотом навернулись слезы.
– Что с тобой?
– Ничего.
– Почему ты плачешь?
– Не знаю. – Она пожала плечами и отвернулась.
– Горе ты мое луковое! – Он встал перед ней на колени и прижался к ее хрупкому тельцу.
Патя, роняя слезы, гладила его седеющие волосы и приговаривала:
– Ты мне как папа… Ты мне как папа…
«Вот оно что! То самое! Я испытываю к ней отцовские чувства! Я снова почувствовал себя отцом? Как это может быть? Ведь у меня почти взрослая дочь! А эта мне совсем чужая! Я с ней познакомился вчера вечером. Даже сутки еще не прошли! Может, я начинаю потихоньку сходить с ума? Похоже на то…»
– Я знаю, почему ты бросил жену. – Она пришла в себя и вновь принялась ковырять яичницу.
– Почему? – заинтересовался Полежаев.
– Потому что у тебя появилась другая женщина. Это единственная причина, по которой бросают жен!
– Разные бывают причины, – возразил инженер человеческих душ.
– Но ведь у тебя была тогда другая женщина? Правда?
– С чего ты взяла?
– Хотя бы с того, как ты смущаешься, говоря об этом.
– Для чего тебе это нужно? – Он действительно смутился.
– Просто так. Хочу знать побольше о своем женихе. Вот и все. Разве нельзя? Хотя бы на правах невесты. Ты один раз был женат? И долго длилось семейное счастье?
– Двенадцать лет.
– Ого! Столько не живут! Как это тебя угораздило?
– Перестань издеваться!
Он рассердился. Она прикусила губу.
– Извини… Я не хотела…
– Ты что, ревнуешь?
– Не знаю. Что-то нашло. Ты мне как папа… – повторила она, виновато опустив голову на грудь.
– А у тебя есть отец?
– Нет.
– Умер?
– Да.
– Ты его любила?
– Нет.
– Кем он был?
– Подлецом.
– Я не это имел в виду.
– А я как раз это.
– А твоя мама? Ты вчера говорила, что она больна…
– У нее парализованы ноги, она передвигается с помощью инвалидного кресла.
– А как же ты…
– К ней специально приставлена нянечка. Она ухаживает за мамой. Выполняет все ее капризы. Больные люди очень капризны.
– Кто же ей платит за уход? Ведь это, должно быть, очень дорого?
– Я плачу, – как само собой разумеющееся выдала девушка.
– Извини за бестактный вопрос. Откуда деньги?
– Что же тут бестактного? Ты берешь меня в жены и, разумеется, хочешь знать о моих доходах. Мой отец был очень богат.
– Значит, наследство?
– Угу. В швейцарском банке. Устраивает тебя такой вариант?
– Мне все равно.
– Не верю. Без денег любовь существует только в кино. А чем занимаешься ты?
– Пишу романы, – усмехнулся Антон.
– Серьезно? – Она вытаращила глаза.
«Придуривается или действительно в полном неведении? Я ведь не Максим Горький, чтобы меня знала в лицо каждая француженка!»
Он принес из гостиной, где были навалены стопками книги, один из своих покетов с фотографией на обложке.
– Похож?
– Вот здорово! – захлопала она в ладоши и даже запрыгала на месте, как маленькая девочка, которой преподнесли рождественский подарок. – Значит, я не промахнулась с Марселем Прустом вчера в кинотеатре?
– Промахнулась! Пруст не писал детективов. К тому же я совсем на него не похож.
– Вылитый! Не спорь со мной! Со стороны видней!
– И кроме всего прочего у нас с ним разная сексуальная ориентация! – При этих словах он поднял ее на руки и понес в спальню.
– Ты меня снова хочешь? – засмеялась она по дороге. – Браво! Я не стану сопротивляться! Ведь ты меня не обманешь?
– В каком смысле?
– Ты ведь женишься на мне?
Разговоры о женитьбе напоминали ему какую-то забавную игру.
– Обязательно женюсь! – клялся он, укладывая девушку на постель.
Она еще о чем-то спрашивала, пока пришлось возиться с ее замысловатым бюстгальтером и тесными джинсами, но он уже ничего не слышал, а только громко сопел от усердия.
Патя тихонько посмеивалась, но вскоре и ей было не до смеха. Она металась и дергалась под ним, как под током высокого напряжения.
Потом они долго не могли отдышаться, истекая потом, не в силах выговорить ни слова.
Антон сделал коктейль, смешав текилу с апельсиновым соком.
– Это тебя взбодрит.
– Ты мне как папа…
«Это у нее скоро станет поговоркой! Впрочем, разница в семнадцать лет, ничего не поделаешь!»
– Пока ты делал коктейль, я провела инвентаризацию твоих компашек, – сообщила Патя, посасывая через соломинку напиток и перебирая свободной рукой лазерные диски, небрежно сваленные на пол. – Должна тебе признаться, что наши вкусы во многом близки.
Загрузив компакт-проигрыватель, она нажала кнопку пульта, и полилась теплая, неспешная мелодия.
Полежаев, не расставаясь со стаканом, присел на краешек дивана.
«А ведь это уже когда-то было. И девушка в постели, и песня на французском. Вот только вместо текилы – советское шампанское. Нет! Вкусы не совпадали! Как я упустил такую важную деталь?»
J'aime quand le vent nous taquine
quand il joue dans tes cheveux
quand tu te fais ballerine
pour le suivre a pas gracieux

Девушка действительно подражала балетным па, вытягивая носки худеньких ног и переступая ими по воздуху. Руки ходили волнами по простыне.
«Не знал, что можно танцевать, лежа в постели! У нее это профессионально выходит! Наверно, последний писк у нынешней молодежи».
J'aime le calme crepuscule
quand il s'installe а pas de loup
j'aime а esperer crйdule
qu'il s'embraserait pour nous
Она самозабвенно отдалась мелодии, словно какому-то магическому заклинанию. Глаза смотрели в одну точку, губы шептали слова песни, по щекам катились слезы.
Песня кончилась, а Патя еще долго не могла прийти в себя. Она смотрела отрешенно куда-то вверх, сквозь потолок.
Полежаев заговорил, потому что необходимо было что-то сказать, как-то разрядить возникшую напряженность:
– Адамо я услышал впервые по радио, еще в раннем-раннем детстве. И заболел его песнями. Мне почему-то казалось, что это поет женщина, очень красивая женщина. Слов я тогда не понимал. И даже не знал, что это по-французски. Просто пронзило душу, и все. Бывает так. Раз и навсегда, как любовь с первого взгляда. Потом, когда мне исполнилось десять лет, дядя подарил пластинку со знаменитыми «Ин Шалля» и «Томб ля нэж» . Я был на седьмом небе от счастья. Слушал без конца. По ним, кстати, и учился французскому. Родителям вскоре это надоело. Они не понимали и не разделяли моего пристрастия. Пластинку стали от меня прятать. Боялись, наверно, что рехнусь. А я многие песни уже знал наизусть. И только листал словарь, чтобы докопаться до истины, дойти до сути. Время шло, а любовь не проходила. Я женился. Моя благонравная супруга, с претензией на интеллигентность, причитала каждый раз, когда я включал пластинку: «Опять этот французишка! Сколько можно?» И я слушал Адамо в те редкие минуты, когда жены не было дома. Потом подросла дочь. Я отдал ее в специализированную французскую школу. Я думал, выращу единомышленницу. Не тут-то было! Наверно, всем отцам кажутся странными вкусы детей. Моя дочь полюбила безголосую, занудную Милен Фармер. Когда я заводил Адамо, пользуясь отсутствием супруги, дочь только фыркала и презрительно усмехалась: «Как тебе не надоест слушать эту муть?» Не надоело. Дядя, подаривший мне пластинку, живет теперь в Америке. Папа давно умер. Мама далеко. Жену я бросил. Дочь не хочет меня знать. А музыка эта всегда со мной. С самого детства. Музыка не изменит. Не предаст.
Не меняя позы, Патрисия вдруг спросила, как ему показалось, совсем не к месту:
– Вы вчера что-нибудь нашли?
– Где? – не понял Антон.
– В квартире Констанции.
Он специально ни разу не заговорил с ней на эту тему. Вчера его интересовал только французский след.
Но это было вчера. А сегодня он счастлив с ней. И именно поэтому не хочет думать о страшном убийстве Констанции Лазарчук, о загадочном исчезновении журналиста. Ни о чем, ни о чем! Пусть все катится к чертовой матери! Счастье – недолговечная штука.
– У нее вчера был день рождения.
– Бедная Коко! – искренне посочувствовала Патя.
– И в холодильнике стоял нетронутый торт в виде крепости, с надписью «Моя любовь – моя Бастилия!». Ты что-нибудь в этом понимаешь?
– В торте или в Бастилии?
– Разумеется, в Бастилии.
– Только то, что для моего знаменитого предка пребывание там окончилось плачевно.
– Ну да. Ты говорила. И все же хотелось бы знать, при чем здесь Бастилия?
– Не усложняй. Французы любят свою революцию и даже гордятся ею. Почему Коко, будучи полукровкой, не могла позволить себе миленький тортик в виде бывшей тюряги? Бастилия, конечно, не Зимний дворец, но зато символ, который дорог сердцу каждого француза.
– А что ты скажешь на это?
Он протянул ей листок с напечатанным текстом, найденный в столе у Констанции Лазарчук. Девушка пробежала его глазами и воскликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48


А-П

П-Я