https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/umyvalniki/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Американцы, по мнению Пауэрса и Каминского, играли так, будто на карту была поставлена их жизнь. Они сознавали, что уступают в мастерстве нашим хоккеистам, но решили компенсировать это «фантастическим желанием свалить русского медведя». В книге говорится, что тренер Г. Брукс перед началом матча втолковывал сбоим мальчикам: «Вы не должны увлекаться физическим единоборством. Помните, каждый штраф лишает нас шансов на успех. Смело принимайте приглашения русских к скоростной игре. Только не позволяйте им делать длинных прострельных передач и ни в коем случае не допускайте небрежностей в обороне. Сдается мне, что ключевым местом игры станет середина площадки».
Так оно и было. Хоккеисты старательно выполнили все указания Брукса, играли как по-писаному. Для нас же этот матч сложился фатально.
Можно сейчас по полочкам раскладывать причины нашего поражения, но все же лично я не способен до конца понять того, что произошло.
Главные события действительно развернулись в центре площадки, и, кстати, издалека были забиты почти все голы. Американские хоккеисты, следуя воле своего тренера, охотно приняли наше предложение играть в быстрый, комбинационный хоккей. И они действительно старались избегать силовых единоборств. Как примерные ученики, они прилежно выполняли заданный им тренером урок.
На 9-й минуте счет открыл Кругов – он подправил шайбу, издалека брошенную Касатоновым. Через пять минут выстрелом с острого угла Шнайдер сравнял результат: шайба попала прямо в «девятку». Затем снова мы вышли вперед: Макаров сквозь частокол защиты прошмыгнул к воротам и – гол.
До конца периода оставалось две минуты… Одна минута… Несколько секунд… И вот тут-то нам забили шайбу, которую можно считать роковой. С центра поля по моим воротам сильно бросил Кристиан. Я отбил – не очень, правда, ловко – прямо перед собой, но ведь и никого из соперников поблизости не было! И вдруг откуда ни возьмись Джонсон. Он подхватывает шайбу, которая уже доскользила до синей линии. Две секунды до сирены. Я не готов к этой атаке. Секунда. Бросок. Гол. А что же делали в этот момент наши защитники? Почему они даже не шевельнулись, когда Джонсон коршуном летел на мои ворота? Потом выяснилось: игроки задней линии… смотрели на табло, считая оставшиеся до конца периода секунды.
Да, это был ключевой момент матча и даже, возможно, всего олимпийского турнира. Так считают и авторы книги «Один гол». Вот как они описывают тот эпизод. «За десять секунд до конца первого периода Морроу подобрал шайбу в своей зоне и передал Дэйву Кристиану, находившемуся на синей линии. Он крикнул ему, чтобы тот просто бросил в сторону Третьяка. Дескать, время периода все равно уже истекло. Кристиан сделал ничего не значивший бросок. Шайба, попав в щитки Третьяка, отскочила недалеко в поле. Оставалось три секунды. Марк Джонсон, который находился на синей линии, уже повернулся, чтобы отправиться в раздевалку. Но тут он услышал рев трибун и понял, что надо что-то делать. Он увидел расслабленные лица Первухина и Билялетдинова. В мгновение ока он прошмыгнул между ними и, оказавшись один на один с советским вратарем, сумел обыграть его кистевым броском.
Но что это? Гол или не гол? Красный сигнал почему-то не зажегся. Однако судья указывает, что гол засчитан. Оказывается, красный фонарь не зажегся потому, что уже горел зеленый, показывающий конец периода. Потом выяснилось, что надо доиграть еще одну секунду. Русские уже покинули площадку. Арбитр вновь приглашает их на лед, хотя это просто формальность. Они возвращаются… без Третьяка. Эрузионе подъехал к Бруксу: „Мышкин в воротах!“ Эта новость поразила всех. Нам и в голову не приходило, что русские способны заменить Третьяка. Все были воодушевлены. Соперники, сами того не подозревая, подарили нам сильный допинг».
Да, меня заменили, заявив под горячую руку, что я подвел команду. Столько лет был незаменим, а тут «подвел»…
Конечно, я сыграл не лучшим образом, однако кто может сказать, что это было следствием моей безответственности, безволия! Я оказался не в самой боевой форме, но ведь это может случиться с каждым спортсменом (и с кем не случалось!). Быть все время в форме – это как балансировать на лезвии бритвы. Тогда, в Лейк-Плэсиде, в силу каких-то причин обрести это состояние я не сумел. И вот за секунду до конца первого периода меня сняли с игры. Теперь я наблюдал за всем происходившим со скамейки запасных. Впервые за много лет судьба золотых медалей совсем не зависела от меня.
Второй период. Волны атак бурно плещутся от борта до борта. Логично было бы предположить, что американцы уже исчерпали все свои силы и вот-вот остановятся, сдадутся, признают за нами право сильнейших хоккеистов Олимпиады. Но нет. На шайбу, заброшенную Мальцевым, ответил в третьем периоде Джонсон. 3:3. А еще через полторы минуты Эрузионе вывел свою команду вперед. Бесплодны наши попытки исправить ситуацию. Питомцы Брукса не только осмысленно защищались, но и беспрерывно контратаковали. Наши же играли чем дальше, тем хуже. Не было ни разнообразия в тактике, ни слаженности в обороне. Атаки не выглядели убедительными. Одно дело вихрем летать у чужих ворот, а другое – забивать при этом шайбы.
Да, исход поединка решил один гол – недаром так назвали книгу, которую я цитировал выше. Американцы ликовали. Брукс объяснял успех верной тактикой, которую они подобрали. Блестяще, по мнению тренера, сыграл вратарь Крейг, надежность которого как бы стала фундаментом победы. «Что же касается советских хоккеистов, – отметил Брукс, – то они действовали в несвойственном им примитивном стиле. Они сделали много бросков по нашим воротам (39 против 16), но реальных голевых ситуаций создали мало».
Брукс в интервью корреспондентам говорил также, что, по существу, он и его команда исповедуют тарасовский подход к игре и тренировкам.
…Стиснув голову, я долго сидел в одиночестве, снова и снова переживая все случившееся.
Вернулся с ужина Володя Крутов, но когда увидел мое состояние, деликатно вышел из нашей общей каморки, оставив меня одного.
«Можно ли было взять пропущенные шайбы?» – спрашивал я себя. Да, они явно не входят в число тех, которые считаются «мертвыми», я должен был их брать. Что же произошло? Может быть, нас, ветеранов, подвело слишком сильное желание стать трехкратными олимпийскими чемпионами? Так бывает: излишнее старание сковывает, превращается в свою противоположность…
Это ужасно, когда ты не оправдываешь надежд множества людей. Это так больно…
Я думал о том, что зря меня заменили после первого периода. Не мог я больше ошибиться в том матче, уверен – не мог. Володя Мышкин – превосходный вратарь, но он был не готов к борьбе, не настроен па американцев. Выходить на замену всегда очень тяжело, а в таком матче – особенно.
Что было дальше? В последний день зимней Олимпиады американская команда обыграла финнов (4:2) и, таким образом, повторила свой успех в Скво-Вэлли. Мы одолели шведов – 9:2 и в итоге остались с «серебром».
Когда самолет с олимпийцами приземлился в Москве, встречающие на руках понесли от трапа лыжника Николая Зимятова, главного героя той зимней Олимпиады. Нас же оттерли в сторону, демонстративно не замечая. Поделом, конечно. Но все же… Как относительна цена спортивных успехов! «Серебро» у хоккейного болельщика совсем не в чести – только «золото» ему подавай! Мы сами десятилетиями приучали его к этому.
…После Лейк-Плэсида прошло уже много времени. Постепенно стерлись из памяти досадные подробности нашего «тюремного» быта. Забылись детали почти всех встреч. Но матч с американцами я помню так отчетливо, будто он состоялся вчера. Вот Шнайдер под острым углом неожиданно и сильно бросает шайбу в ворота. Я с некоторым запозданием выкатываюсь ему навстречу – уж больно внезапно он здесь появился, да и по логике, он должен был отдать пас партнерам… Вот Джонсон один на один со мной – неприятно, опасно, но ведь я столько раз выигрывал такие единоборства, столько буллитов отразил, а тут… Нервы? Одно я и сейчас говорю твердо: не мог я больше ошибаться, сердцем чувствую – не мог. Ну да после драки кулаками не машут.
Потребуется еще четыре года упорной работы, ожиданий, синяков, побед и неудач, чтобы на следующей Олимпиаде, в Сараево, вернуть нашему хоккею титул олимпийских чемпионов. Но об этом – дальше.
На стадион – в карете «скорой помощи»
Судьба крепко взялась за меня в ту пору. Наверное, если бы я тогда покинул каток, ушел из спорта, никто бы не сказал обо мне худого слова. К тому времени я уже хранил в своей коллекции две золотые и одну серебряную олимпийские медали. Меня трижды признавали лучшим хоккеистом СССР. Было у меня и немало других почетных титулов.
Я учился тогда на заочном отделении Военно-политической академии. Забот хватало. Росли дети, с которыми я, увы, занимался мало. Димка уже собирался в первый класс. Младшая, Иришка, была не по годам серьезной и собранной. «У нее папин характер», – утверждали родственники.
Но я не ушел, потому что в первую очередь сам расценил бы это как проявление слабости, как отступление. А отступать нельзя.
Сил было еще много… Я рвался в бой, хотел доказать, что неудача за океаном – это случайность, эпизод, что я не таков…
Однако на Кубок Швеции первым вратарем поехал Володя Мышкин. Об этом мало кто знает, но это так. И сыграл он там хорошо. Я был дублером. «Скорее бы закончился этот сезон», – думал я. Мне казалось, пройдет время, отдохну и все встанет на свое место.
Летом семьей мы поехали к бабушке моей жены в Вышний Волочек. Мы там проводим каждый отпуск – в походах за грибами и ягодами, в долгих прогулках по лесам. Места чудные: озера, речки, острова. А какая рыбалка! Без улова даже новичок не возвращается. Отпуск в тех краях любые раны залечит.
Конечно, на юге тоже есть свои прелести: море, солнце… Но в каждом доме отдыха или санатории опять надо соблюдать строгий распорядок дня, который уже в печенках сидит. Завтрак, обед, ужин, подъем, отбой. Да и уж слишком людно там! То и дело тянут разделить с кем-нибудь компанию, поддержать чье-нибудь застолье. Откажешься – в спину шепоток: «Зазнался Третьяк, нос задирает…» Невдомек таким людям, что каждый час своего 24дневного отпуска мы, хоккеисты, ценим совсем не так, как другие. Ведь целый год ни на день не имеем права расслабиться, забыть о режиме! Ждем отпуска, как подарка.
А в Вышнем Волочке хорошо! Большой деревенский дом. Парное молоко. В семь часов мы уже на ногах и всей семейной командой – Таня, Дима, Иришка – отправляемся на озера. К обеденному костру кто-то несет лукошко грибов, кто-то банку ягод. Я всегда возвращался с рыбешкой. Вечером налаживал самовар (очень люблю это дело) и с 86-летним дедом долго гонял чаи. Дед рассказывал о том, как жили тут прежде, как боролись за советскую власть. Я видел, что он явно гордится моим приездом перед соседями. А я был счастлив, что есть этот дом в Вышнем Волочке, где можно провести такой замечательный отпуск.
…В первом матче турнира на приз «Известий» 1980 года с командой Чехословакии ворота защищал Володя Мышкин. Наша сборная тогда проиграла – 4:5. На вторую игру поставили меня. Я старался, как в юные годы. Счет был 5:2 в нашу пользу, но это еще не все – организаторы турнира назвали меня лучшим вратарем.
Значит, удача вернулась? Празднуй, Третьяк! Но нет, я же говорю, что судьба крепко взялась за меня. Ух как крепко! Спустя полтора месяца мы поехали в Горький на обычный календарный матч первенства СССР. Автобус подвез команду к Дворцу спорта. Неся перед собой свою громоздкую сумку с вратарской амуницией, я стал спускаться но автобусным ступенькам. Правой ногой резко шагнул на землю и вдруг почувствовал острую боль в ступне. Я сдавленно застонал. Ребята подбежали: что случилось? Полкоманды спустилось но этим ступенькам, и ничего, а я… Правая нога со всего маха угодила в яму. Когда сделали рентгеновский снимок, выяснилось: перелом. И это произошло незадолго до чемпионата мира!
Наложили гипс.
– На какое время? – спросил я врача.
– По меньшей мере на месяц, – твердо ответил он.
Когда я па костылях появился дома, Татьяна ударилась в слезы: «Вот он – твой хоккей! Инвалидом тебя сделает…» Но ее огорчение, впрочем, быстро сменилось радостью – она поняла, что теперь-то я наверняка по меньшей мере месяц буду дома.
Неделю я наслаждался полным покоем. Затем спохватился. Нет, я вовсе не намерен был так просто складывать оружие. Позвонил в клуб: «Готов приступить к тренировкам». Каждый день к подъезду нашего дома теперь стал подкатывать автомобиль «скорой помощи», я спускался на своих костылях и ехал в ЦСКА. Там в гимнастическом зале для меня установили настоящие хоккейные ворота. Я садился перед ними на табурет, брал ловушку, и Виктор Кузькин швырял по воротам ракеткой теннисные мячи. Так мы тренировались – ежедневно по часу-полтора.
Это помогло мне не потерять навыка, а самое главное – уверенности в своих силах.
Домой по указанию Тихонова доставили гребной тренажер. Этот аппарат занимал половину комнаты и поначалу вызвал большой восторг у детей. Правда, они быстро остыли, уяснив, что заниматься сухопутной греблей – утомительное занятие. Я же работал механическими веслами по многу часов. Я не был до конца уверен в успехе, в том, что успею встать в строй до начала мирового первенства, но решил побороться, постоять за себя.
Мне было с кого брать пример. Валерий Харламов, попав в больницу с тяжелейшими переломами, начал готовить себя к грядущим поединкам буквально лежа на кровати. Доктора рассуждали о том, сколько лет потребуется Харламову, чтобы обрести обычное физическое здоровье – о хоккее они и не заикались, а Валерий, едва встав на ноги, пришел… тренироваться. Да, в чем-то врачи были правы: Харламов и спустя несколько лет ходил прихрамывая. Но зато как играл!
Или взять Александра Мальцева, которого травмы преследовали ну просто роковым образом. Какое надо было иметь терпение, мужество, чтобы каждый раз возвращаться в строй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34


А-П

П-Я