Но Элеонор не хотела видео. Это еще одна вещь, о которой нужно заботиться. А потом ей просто больше нравилось жаловаться на грехи телевидения. Когда стареешь, жалобы становятся одним из немногих оставшихся тебе удовольствий.Улыбаясь про себя, она заперла входную дверь на два замка и направилась к машине. Осторожно усаживаясь на сиденье и проклиная ревматизм, который напомнил, что ей уже не двадцать один год, она услышала звонок телефона.Элеонор медленно выбралась из машины и направилась к двери, совершенно забыв о том, что ключи остались в сумочке на переднем сиденье. Изливая свою досаду в неожиданно резких выражениях, вернулась к машине, но замешкалась с закапризничавшей молнией. Достав наконец ключи, Элеонор направилась к двери настолько быстро, насколько позволял ее ревматизм. Как раз тогда, когда она вставила ключ в замочную скважину, телефон перестал звонить.
– Бритт, дорогая, добро пожаловать домой!Мать робко взяла ее чемодан, попятилась с ним в узкую прихожую их половины дома, тесного и маленького, точно такого же, как и остальные дома этого безликого современного квартала, и поставила его на потертый цветастый половин.Едва войдя в дом, Бритт сразу узнала знакомый запах бедности. Не беспросветной нужды, со смесью пота и картошки на сале в спертом воздухе, а запах честной и благопристойной бедности: стирального порошка, дезодоранта и белья, сохнущего где-то в пустой комнате.Мать не дотронулась до Бритт, даже не пожала ей руку, не говоря уж о том, чтобы поцеловать дочь. На секунду Бритт подумала о шведских предках матери. Но ее шведские родичи все постоянно целовались и похлопывали друг друга по спине. В этом они были еще хуже лондонцев. Мать принадлежала, однако, к йоркширской ветви их рода, а излишествовать в поцелуях не в обычаях Йоркшира. Представив себе своего деда целующим в пабе приятеля в обе щеки, Бритт не смогла сдержать улыбку. После этого с ним никто не стал бы разговаривать.Бритт посмотрела на свою мать, не перестававшую нервно вздрагивать. Она выглядела более измотанной и постаревшей, чем обычно. К приезду Бритт устроила, наверное, генеральную уборку и устала.К ее удивлению, матери действительно нравилась домашняя работа и она предпочитала обходиться при этом как можно меньшим числом техники. Если бы благополучие фирм «Занусси», «Гувер» и «АЕГ» зависело только от миссис Мэри Уильямс из Экейша-Гарденз, графство Ротуэлл, они давно пошли бы по миру.Недавно она купила, правда, старенькую стиральную машину с отжимом, но у барабанной сушилки для белья было не больше шансов появиться в ее доме, чем у модного миксера из магазина «Элизабет Дейвид» или у кофеварки с ситом. В Экейша-Гарденз пьют чай.Бритт всегда изумляло, что ее мать, подобно многим пожилым женщинам своего круга, твердо держалась обычая стирать по понедельникам. Если во время школьных каникул кто-то приглашал ее на пикник, она вынуждена была, смущаясь, отвечать, что понедельник – день стирки. Бритт подозревала, что если бы приехала пораньше, то застала бы мать начищающей графитом газовую плиту.– Проходи и поздоровайся с отцом.Бритт поставила на пол свою сумку. Впервые она обратила внимание на то, что отец не вышел к двери встретить ее. Пройдя за матерью в небольшую гостиную, она внутренне приготовилась к его грубоватому приветствию и к неизбежной стычке с ним после этого. Бритт знала, что через пять минут или через пять часов, но она обязательно произойдет. Рано или поздно они с отцом сцепятся, а мать будет виться вокруг них комаром, пытаясь погасить искры враждебности чаем и бисквитом.Но отец не сидел на своем стуле, уже заготовив первое на сегодня язвительное замечание по ее адресу. Он сидел в кресле матери у камина, в котором горел уголь – скромное вознаграждение от шахты, где он работал. Отец дремал, колени его были укрыты пледом. Мать осторожно подоткнула плед.– После этой истории с сердцем он много спит. – Бритт заметила, что вид у матери слегка виноватый.– Какой истории с сердцем? – удивилась она.– Три недели назад у него был небольшой сердечный приступ.– Ради Бога, мама, почему ты ничего не сообщила мне? Я немедленно приехала бы.– Я знаю, родная, я знаю. Но мы не хотели волновать тебя. Ты так занята. И потом ты знаешь отца. Он не из тех, кто любит поднимать шум.Бритт с недоверием посмотрела на мать. У отца был сердечный приступ, а они не захотели волновать ее этим. Что же она за дочь, по их мнению?Это была ее вторая встреча со смертью за сегодняшний день, и словно при ударе молнии в крышу Бритт почувствовала дрожь, пронизавшую все ее тело. Она бессознательно провела руной по твердой упругости своего живота, в котором теплилась новая жизнь. И поняла, что отгородила себя от бед других людей, даже от бед своих родителей, потому что не хотела иметь ничего общего со страхом и болью. И вот теперь они настигли ее.Отец еще спал, и она очень осторожно наклонилась к нему и поцеловала макушку его лысой головы. Вспомнила, как маленькой девочкой сидела у него на коленях и считала его самым лучшим на свете. Ей захотелось, чтобы все снова стало так же просто, как тогда.
Дэвид просмотрел меню бюро услуг на завтра и почувствовал признательность за то, что ему не придется ни голодать, ни решаться на что-то страшное вроде комплексного обеда или рождественского пудинга на одного. Рождественское меню Гровенор-хаус было столь же пространно, как меню любого пятизвездочного отеля. Они, должно быть, кладут на тележку с заказом бумажную шляпу и хлопушку с сюрпризом, которую он мог, по выбору, разорвать сам или вместе с официантом.Сделав большой, опьяняющий глоток виски, Дэвид взял пульт дистанционного управления и прошелся по каналам телевизора. Задержавшись на минуту на выпуске новостей, задумался над тем, стоит ли ему сообщить в газету, где он. Решил, что не стоит. В Рождество никаких новостей не бывает, люди просто ждут до 27 декабря, когда журналисты снова выйдут на работу, чтобы опять приняться за свои угоны самолетов, массовые убийства, взрывы бомб и вторжения. В этом случае они получают лучшую рекламу. Шансы на то, что произойдет действительно большая сенсация, которая потребует его присутствия на работе, были примерно один к ста. Он решил рискнуть.
– Мам! Нам можно открыть наши подарки, а, мам?Было десять часов рождественского утра, и Лиз спрашивала себя, сколько еще может оттягивать момент, когда они займутся открыванием подарков. Обычно действовал проверенный традиционный ритуал, согласно которому нужно было дождаться, по крайней мере, одиннадцати часов, после чего Дэвид раздавал подарки, оставляя до рождественского обеда как раз достаточно времени, чтобы пропустить стаканчик вина и совершить короткую прогулку. Но чего ради им держаться традиции этим Рождеством?– Хорошо, Джейми, я сейчас буду внизу. Подарки открываем через десять минут!Лиз застегнула последнюю из Дейзиных пуговиц и отошла, чтобы оглядеть ее. Черное платье с белым матросским воротником выглядело чудесно, и Дейзи даже позволила завязать красный рождественский бант на своих светлых кудряшках. Беря ее на руки, Лиз с горечью вспомнила, что Дэвид не позаботился хотя бы позвонить им и что в рождественскую ночь, которая должна быть самой волнующей ночью года, Джейми не ждал с широко открытыми глазами появления Деда Мороза, а плакал, пока не уснул.Проснувшись один в кровати шириной шесть футов, Дэвид взглянул в зеркало на потолке, но даже мысль о Логане, расположившем его под таким углом, чтобы видеть себя, тигра в сексе и в бизнесе, не подняла ему настроения. Хорошо еще, что он заменил эти нелепые атласные простыни обычными хлопчатобумажными, которые разыскал в дальнем углу платяного шкафа.
Принимая решение перебраться сюда, Дэвид не имел ни малейшего представления о том, каково будет провести три дня одному, особенно эти три дня, и теперь должен был признать, что ему нестерпимо одиноко. Единственный выход: надо еще раз попытаться поговорить с Лиз и детьми.Набрав номер матери Лиз, он выждал целых двадцать гудков, прежде чем признал, что дальше ждать бесполезно. Ее там нет. Возможно, они переехали в гостиницу. Потом он вспомнил о Джинни. Джинни должна знать, где Лиз. Они даже могут быть у Джинни, как же ему это не пришло в голову раньше!Почувствовав себя более уверенно, он попробовал найти ее телефон. Есть ли он у него? Да, слава Богу, вот он.Джинни сняла трубку немедленно, и по доносившимся звукам он понял, что она на кухне. Представил себе эту кухню, теплую, душистую и гостеприимную, и против воли ему захотелось, чтобы Джинни пригласила его на Рождество.– Привет, Джинни, это Дэвид, – он спешил, чтобы не дать ей возможности выразить удивление его звонком. – Мне пришло в голову, что Лиз может быть у тебя.– Лиз? Нет. А разве она не в Кроссуэйз? Она уехала от меня вчера в шесть вечера и сказала, что едет прямо туда.На этом конце провода воцарилось молчание: Дэвид переваривал сообщение. Похоже, что он разминулся с ней только на полчаса! Она никуда не уезжала на Рождество!Не слыша ответа, Джинни начала беспокоиться:– Дэвид, ничего не случилось? Они не попали в аварию или что-нибудь еще?– Нет, нет. Я думаю, она сидит сейчас возле камина и открывает подарки.Джинни показалось, что в голосе Дэвида она услышала горечь.– Мне не пришло в голову поискать ее дома, – добавил он неуверенно. – Огромное спасибо, Джинни. Я сейчас же позвоню ей туда.Положив трубку, Джинни спросила себя, правильно ли она поступила, сказав Дэвиду, где Лиз. Конечно, правильно, какой вред может быть от звонка? А возможно, будет и польза. В конце концов и ежику ясно, что они все еще любят друг друга.– Смотри, мамочка, это же Донателло! – Джейми расцеловал Элеонор и теперь размахивал отвратительной игрушкой. – Спасибо, бабушка, у меня уже есть Микеланджело и Рафаэль. Да, и еще Леонардо. Это замечательно!Элеонор покачала головой и улыбнулась:– Джейми, ты хоть знаешь, что Микеланджело, Рафаэль и Леонардо были, наверное, величайшими художниками из всех, которые когда-либо существовали?Джейми посмотрел на бабушку терпеливым, понимающим взглядом:– Бабушка, так ведь они же не настоящие, они из пластмассы. Они не могут ничего нарисовать!Лиз постаралась подавить смешок. Слава Богу, что Дейзи пока обожает мягкие игрушки и музыкальные шкатулки, которые играют «И что это за собачка в окошке сидит?».Пока Дейзи занималась оберточной бумагой, проигнорировав завернутые в нее подарки, Джейми вернулся к разворачиванию своих. Джинни связала ему джемпер с фигурками животных из зоопарка, и еще был велосипед. Лиз сделала вид, что это сюрприз. У нее была задняя мысль, что он немного отвлечет Джейми от космического кровопролития.– Здорово, мам, просто класс!Но ей было понятно, что на самом деле он с нетерпением ждет последнего подарка, огромной квадратной коробки. Она интересовала его больше всего остального, и Лиз оставила ее напоследок. Это был подарок якобы от Дэвида. Раз уж он не позаботился о том, чтобы позвонить им, то вряд ли вспомнил, что детям надо купить подарки.В коробке лежал тот самый космический корабль «Мантафорс», о котором Джейми говорил Бритт.– Вот, сынок, это тебе от папы.– Ой, мамочка… – Джейми нетерпеливо сорвал с коробки обертку, и его глаза загорелись восторгом. – Здесь и пусковая площадка! Откуда он узнал, что она мне тоже нужна?Джейми начал распаковывать красных и черных космических десантников.– А, он, наверное, услышал, как я говорил это той леди, которая была с ним.Лиз постаралась избежать взгляда матери. Внезапно Джейми с подозрением посмотрел на Лиз:– А когда папа привез все это? – Лиз быстро нашлась:– В тот день, когда брал вас. Он привез это с собой. Это было в багажнике.Джейми отложил в сторону космических десантников и устремил на нее взгляд, полный боли. Она его обманывает. Она, единственный человек, которому, как он считал, можно верить.– Нет, этого не было в багажнике! В багажнике не было ничего, кроме подгузников, которые купила та леди!Сердце Лиз упало, когда она услышала отчаяние в голосе, сына и увидела, как он заморгал глазами, уже полными слез. Все счастье и восторг словно сдуло с его лица.– Это вовсе не от папы, – голос Джейми обвинял, – это от тебя! Ты купила это!Оттолкнув от себя игрушку, которая только минуту назад доставляла ему столько радости, он с рыданиями бросился из комнаты, а Лиз беспомощно смотрела ему вслед, не в силах придумать, что сказать, чтобы смягчить его боль.Мать подошла, взяла ее руку в свои и крепко сжала. Лиз была так благодарна ей за поддержку.– Подарок действительно был от тебя?– Конечно, от меня. Дэвид даже по телефону не пожелал счастливого Рождества. Своим собственным детям! Я думаю, его мысли слишком заняты этим чертовым ребенком!– Каким ребенком?Лиз готова была дать себе пинка. Просто из самоуважения она не хотела, чтобы ее мать узнала о ребенке. Сказать ей о нем почему-то казалось Лиз окончательным, непростительным, унизительным предательством.Мать раскрыла объятия:– О, Лиззи, бедная моя детка.И теперь, когда признание было сделано и мать знала ее последний секрет, Лиз бросилась к ней и рыдала, пока Дейзи, до сих пор сидевшая неподвижно в вихре бушевавших вокруг страстей, не начала вдруг подвывать в унисон.Когда зазвонил телефон, это было такой неожиданностью, что Лиз и Дейзи одновременно прекратили плакать. Лиз достала платок и высморкалась.– Мам, ты возьмешь трубку? Это, наверное, Джинни звонит, чтобы пожелать счастливого Рождества.Но это была не Джинни.– Здравствуйте, Элеонор. Это Дэвид. Мне можно поговорить с Лиз?В панике Лиз яростно замотала головой.– Простите, Дэвид, – Элеонор роняла слова, словно откалывая их одно за другим от айсберга, – но сейчас она занята с Дейзи.Дэвид не был обескуражен холодностью Элеонор, он и не ждал от нее любезности и готовности услужить.– В таком случае можно попросить Джейми?– Простите еще раз, – Лиз начала бояться, что от ледяного голоса матери у Дэвида что-нибудь отмерзнет, – он наверху в своей спальне. И к сожалению, в настоящий момент он слишком расстроен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62