https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/Niagara/
Она дурачит человека, который так мил с ней и явно не заслуживает, чтобы из него делали идиота. Закрутила такую карусель, с которой сама теперь не может спрыгнуть. Нет, надо решиться и сказать ему правду, как бы трудно это ни было, иначе все станет еще хуже. Одна ложь будет громоздиться на другую, порождая третью, и так без конца…
Все верно! Она шла к телефону, полная решимости позвонить Джесс и сказать ей все как есть. Решение ее окрепло, когда она вошла в свою спальню и подошла к кровати. Сестре она признается первой. Скажет, что полюбила Оливера и ей отвратительна мысль, что она вынуждена ему лгать, что во всем виновата она сама и что, если Джесс не приедет сюда, в Кент… Но куда, к черту, ее занесло? Где она находится? Как Джесс сюда добираться? Рыскать по всему графству в поисках особняка Уэббера?
Эбби присела на край кровати, взяла трубку и решительно набрала номер. Если удастся убедить сестру приехать в дом Уильяма Уэббера, она пойдет на кухню и спросит Оливера, как сюда добраться, а потом расскажет ему всю историю с начала до конца и еще раз позвонит Джесс…
Прижав трубку к уху и слушая зуммер вызова, Эбби тихонько молилась, чтобы Джесс оказалась дома. Ожидание казалось бесконечным. Ничего. Наконец трубку взяли.
– Ох, Джесс! – с облегчением воскликнула она, но это был автоответчик. Пришлось говорить с бездушным аппаратом. Послушай, Джесс, ты втравила меня в такую историю… Я не в Париже, как собиралась. Я в доме Уильяма Уэббера, это в Кенте, я тут с его шофером, Оливером. И я по нему с ума схожу, но самое ужасное, что вынуждена его обманывать. Он думает, что я это ты, это ужасно, а хуже всего, что я должна встретиться тут с Уэббером. Ох, и зачем только ты все это затеяла? Мне так плохо! Я чувствую себя преступницей, нет таких денег в мире, которые могут компенсировать все то, что мне пришлось пережить, и…
Вдруг откуда-то сзади протянулась рука и нажала на клавишу отбоя, другая рука отобрала у нее трубку и положила на рычаг аппарата. В ужасе Эбби оглянулась и увидела неумолимое лицо Оливера. Глаза его сузились и приобрели металлический отблеск, когда он взглянул на нее, сидящую на краешке романтичного ложа и страшно взвинченную.
– Послушайте, что, к черту, вы задумали? – грозно спросил он.
Эбби откинулась назад, пытаясь отстраниться от него, но он заставил ее встать с кровати.
– Я слышал каждое ваше слово, каждое, будь я проклят! Если вы говорили с дантисткой, то я Джеймс Бонд. Кто вы, черт побери, и что за спектакль затеяли тут разыгрывать?
Ох, Господи, в панике думала Эбби, только не это!.. Неужели придется сознаваться ему в такие минуты, когда он охвачен гневом и ослеплен подозрительностью? Нет…
– Я… я хотела сказать вам , – почти прохрипела она в ужасе, – но все не могла решиться. Ох, Оливер, я так ужасно виновата перед вами, я обманывала вас. Это совсем не похоже на меня. Я человек честный, и никогда раньше ничего подобного со мной не происходило. Просто, когда вы явились к нам в дом и приняли меня за Джессику, я почему-то не стала этого отрицать… Сама не знаю, как это вышло… А потом, потом…
Перехватив его взгляд, она запнулась, ибо он так гневно смотрел на нее, будто ненавидел всем сердцем.
Вдруг он обнял ее и сильно прижал к себе, и она почувствовал, как гнев и напряженность покидают его. Ей даже показалось, что он пробормотал что-то вроде «слава Богу», но уверенности у нее не было.
и она плакала, громко всхлипывая у него на плече, говорила, что виновата, виновата, виновата… Наступило неслыханное облегчение, оттого что он теперь все знает. Вот и пролились эти очистительные слезы.
– Но если вы не Джессика Лемберт, то кто же вы? – спросил он, когда ее всхлипы и стоны поутихли.
Эбби попыталась поднять лицо и посмотреть на него, но не смогла, ибо он сильно прижимал ее к себе, гладя по голове и нежно убаюкивая, больше не гневаясь, но, очевидно, все еще испытывая недоверие.
– Я Эбби, Эбигейл, – тихо проговорила она. – Я так виновата, Оливер, сразу не сказав вам, что я не Джессика… Я просто не ожидала, что наше знакомство продлится и что вы захотите увидеть меня еще раз, вот потому все так и получилось. А чем дальше, тем больше я боялась вас потерять, и все становилось хуже и хуже, и мне все труднее было…
– Успокойтесь, дорогая моя. Все хорошо. Вы загнали себя в тупик, но это не ваша вина. Я не сержусь на вас, милая. Вы это вы и… и…
Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в залитые слезами глаза. На его красивом лице не осталось и следа раздражения и гнева, и Эбби вдруг поверила, что все и вправду хорошо, и почувствовала себя так спокойно, что даже удивилась, ради чего она столько времени мучила себя. Что за дурость позволить зайти этой бессмысленной лжи так далеко! Он ясно дал ей понять, что испытывает к ней весьма глубокое чувство, так неужели она не могла сообразить, что он все ей простит?
– Кстати, я не ошибся, я все расслышал правильно? – прошептал он улыбчивым голосом. – Вы, кажется, изволили сказать, что сходите по мне с ума?
Счастливая, она взглянула на него сквозь слезы.
– Д-да… Потому-то я и звонила сестре, – созналась она. – Я не могла больше выносить, что вы называете меня Джессикой, и решила, что…
– Ох, бедная моя, – почти простонал Оливер, прежде чем закрыть ее рот поцелуем.
Поцелуй был долгим и упоительным. Сердце Эбби переполняла любовь. Она прильнула к нему, еще больше любя его за понимание. Он такой добрый, такой удивительный человек, а она лгала ему, но теперь, теперь все хорошо.
Она была счастлива, ибо сердце ее скинуло с себя непомерную тяжесть вины. И как это прекрасно, что можно любить его свободно, без страха потерять.
– Ох, Эбби, – страстно шептал он, глядя на ее зарумянившиеся щеки. – Я должен был бы догадаться, что вы Эбигейл, а не Джессика. Мне так нравится ваше имя, оно так идет вам, и знайте, я тоже теряю из-за вас рассудок, как и вы… Эбби, Эбигейл!
Он ласково повторял это имя между частыми поцелуями, которыми осыпал. ее щеки и шею. – А теперь я больше не могу, ты должна стать моей, Эбигейл, потому что сейчас настало наше время.
Романтическое ложе вдруг, будто течение вод, подхватило их, заманивая и унося в свою ласковую пучину. Оливер лежал сверху, смотрел на ее лицо и улыбался, сдвигая прядки волос со щек и лба.
– Все будет очень хорошо, моя удивительная Эбби. Теперь я не оставлю тебя и не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Мы будем любить друг друга, и тебе совершенно нечего бояться. Уверен, что не я один хочу этого, но и ты тоже. Я говорю все это потому, что ты такая чистая и ранимая… Ты должна знать, что я всегда буду заботиться о тебе, я это твердо обещаю.
Он склонил голову и поцеловал ее страстно и пылко, и Эбби обняла его и тесно прильнула к нему. Удивительно, он простил ее, он ее любит и обещает заботиться о ней. Бояться больше нечего, ничто больше не мешает изъявлению чувств. Сердце и душа ликовали, и все, что угнетало, исчезло бесследно, оставив ее свободной, свободной любить этого человека, который столь неожиданно возник в ее жизни и занял в ней такое огромное место.
А потом все мысли покинули ее, голова закружилась от поцелуев, и она отдалась его ласкам, ничего не страшась. Он гладил ее грудь, и она так сильно желала его, что ей хотелось бы, чтобы между ними не осталось никаких запретов и ограничений.
Он расстегнул ее блузку, продолжая покрывать поцелуями лицо, шею, и потом его губы скользнули к ложбинке между грудей. Эбби изнемогала под его прикосновениями, погружалась в такие глубины чувственности, о которых раньше не подозревала. Она запустила пальцы в его темные шелковистые волосы и издала вздох наслаждения, когда его губы коснулись ее обнаженной груди.
Все это было непривычно для Эбби. Ее любовь и желание, жажда наслаждения ободрили его, сделали смелее. Раздев ее, они сам разделся, так что между ними теперь и впрямь не осталось никаких преград. Они лежали рядом, оба обнаженные, и ласкали друг друга, наслаждались красотой друг друга и не знали, как еще сильнее выразить ту нежность, что испытывали друг к другу. Чувственность их все обострялась, и ощущения были так сильны, что Эбби изнемогала от каждой новой ласки, от каждого его прикосновения и каждой клеточкой чувствовала, что назад дороги нет.
Наконец со стоном наслаждения он овладел ею, полный мужской силы, мощный и могущественный, и все же нежный и заботливый в своем неистовом вторжении. Эбби приняла его и прильнула к нему, бормоча в порыве страсти любимое имя и ощущая его всем жаждущим любви телом. А он страстно целовал ее в губы, раскрытые навстречу ему, вновь и вновь нанося сладостные удары и чувствуя, как она отвечает ему, и оба они хотели, чтобы это состояние длилось вечно.
Они двигались в едином ритме, сильно и страстно отдаваясь друг другу, и Эбби изумленно воспринимала происходящее как не изведанное ею раньше блаженство. Она выкрикнула его имя, ощутив нечто невероятное, что мощно приближалось и грозило неслыханным наслаждением. И Оливер страстно поцеловал ее, с жадностью раздвигая ее губы, и тоже стал приближаться к чему-то, что заставило его двигаться все мощней и мощней, пока он не застонал и не выдохнул ее имени, чудесного имени… Пик наслаждения был достигнут. Наступила тишина, в которой слышались только их дыхание и стук сердец, бьющихся в унисон.
Голова ее все еще шла кругом, когда она лежала в его объятиях, такая счастливая и умиротворенная, какой никогда в жизни еще не была. А потом Оливер легонько поцеловал ее в лоб, и она поняла, что они никогда не расстанутся. Это был единственный мужчина, ее мужчина, о котором раньше она могла только мечтать.
– Я люблю тебя, Эбби, – прошептал он. – Я полюбил тебя в тот момент, когда твое лицо появилось над этим дурацким букетом из лилий и подсолнухов. Мы поженимся, конечно, и немедленно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты принадлежала мне одному. Ты навсегда оставишь свою преступную жизнь и никогда в нее не вернешься.
Эбби прикрыла сонные глаза и слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. Прекрасные черты его лица были спокойны, будто он только что пережил приступ ярости и вот освободился от него, глаза закрыты, а все лицо казалось умиротворенным после любовных трудов. Пряди волос, темные и длинные, обрамляли его лицо, и весь он был так прекрасен и так… так удивительно забавен. Она рассеянно улыбнулась, глядя на него. И вдруг вспомнила, как он был разгневан, застав ее у телефона, когда она наговаривала на автоответчик сообщение для – сестры. Она сказала тогда, что чувствует себя преступницей. Довольно забавно, что он воспринял это серьезно.
Она снова опустилась на подушку, отдавшись полному покою. Дорогой Оливер! Какие восхитительные слова он говорил ей все время. Но только теперь она может с чистой совестью выслушивать и принимать их. Она тихонько вздохнула, опасаясь разбудить его. Любовь налетела на них романтическим ураганом, и не важно, что они знакомы всего ничего, ведь он хочет жениться на ней, он уже так сильно любит ее, что хочет жениться на ней. И в этом он весь, порывистый, пылкий, милый Оливер, размышляла Эбби, купаясь в счастье. Никаких разговоров о помолвке, просто заявил, что они поженятся, и все.
Она нежно поцеловала его в щеку и уютно прижалась к нему. Завтра не надо будет, притворяясь Джессикой, встречаться с Уильямом Уэббером. Теперь она с Оливером и не боится ничего и никого. Жизнь прекрасна.
Оливер лежал, держа в объятиях Эбби, и прислушивался к ее тихому, безмятежному дыханию. Ему не спалось, хотя поначалу казалось, что он способен проспать целую неделю. Последние двадцать четыре часа перевернули всю его жизнь, в прах развеяв образ этакого плейбоя. Да, он уже не тот повеса, который вряд ли решился бы на такой шаг, как женитьба. Он взрослый мужчина, сделавший выбор. Да, он женится на своей обожаемой Эбби, которую необходимо защитить от самой себя.
Он выяснит, действительно ли она так опасна, как он думал с самого начала. Бедная девочка, что заставило ее так глубоко увязнуть ВО всей этой грязи? Нет, ее наверняка кто-то использует, а она даже не догадывается об этом. Завтра он узнает, что представляет собой эта Джессика Лемберт, и с ней он будет далеко не так деликатен, как с Эбби. Он заставит ее ответить за содеянное.
Но вот с женитьбой… Оливер беспокой пошевелился. Не хватил ли он тут лишку? Не порождено ли его предложение эйфорией, возникшей после самого восхитительного и совершенного соития, какое у него когда-либо было с женщиной? Соединившись с ней в любовном порыве, он был уверен в себе, с своих чувствах, но не потерял ли он голову от ее невинности и уязвимости, забыв об угрозе всему, чего они с братом до бились за годы кропотливого труда? Нет, с той минуты, как она станет его женой, никакая Джессика Лемберт не сможет заставить ее участвовать в своих делишках. С той минуты, как она станет его женой, возврата к прошлому для нее не будет, и это, возможно, единственно верный путь.
Господи, прежде он никогда не помышлял о женитьбе. Может, просто потому, что еще не встречал женщины, нуждающейся в его защите? Эбби всецело нуждалась в нем, и это сыграло свою роль. Да, она никудышный кулинар, но что за проблема?. у него есть кому готовить, да и вообще столько прислуги, что ей ничего и не придется делать, только любить и обожать его, а это у нее так восхитительно получается.
Но что ей предстоит пережить, когда она узнает, что он не шофер, а тот самый красивый, богатый и умный братец Уильяма Уэббера, про которого она спрашивала? Конечно, она обрадуется, как многие другие женщины обрадовались бы на ее месте, узнай они, что их избранник – не рядовой шофер, а богатый и влиятельный человек. Зато как приятно сознавать, что тебя полюбили не за деньги и не за твое положение в обществе, а за самого себя. С другими женщинами он никогда не знал, за что именно они его любят. Вероятно, потому они с Уилли так и остались холостяками, что действительно никогда не знали истинного отношения к ним женщин.
Эбби совсем другая, а потому он хочет жениться на ней и обязательно женится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Все верно! Она шла к телефону, полная решимости позвонить Джесс и сказать ей все как есть. Решение ее окрепло, когда она вошла в свою спальню и подошла к кровати. Сестре она признается первой. Скажет, что полюбила Оливера и ей отвратительна мысль, что она вынуждена ему лгать, что во всем виновата она сама и что, если Джесс не приедет сюда, в Кент… Но куда, к черту, ее занесло? Где она находится? Как Джесс сюда добираться? Рыскать по всему графству в поисках особняка Уэббера?
Эбби присела на край кровати, взяла трубку и решительно набрала номер. Если удастся убедить сестру приехать в дом Уильяма Уэббера, она пойдет на кухню и спросит Оливера, как сюда добраться, а потом расскажет ему всю историю с начала до конца и еще раз позвонит Джесс…
Прижав трубку к уху и слушая зуммер вызова, Эбби тихонько молилась, чтобы Джесс оказалась дома. Ожидание казалось бесконечным. Ничего. Наконец трубку взяли.
– Ох, Джесс! – с облегчением воскликнула она, но это был автоответчик. Пришлось говорить с бездушным аппаратом. Послушай, Джесс, ты втравила меня в такую историю… Я не в Париже, как собиралась. Я в доме Уильяма Уэббера, это в Кенте, я тут с его шофером, Оливером. И я по нему с ума схожу, но самое ужасное, что вынуждена его обманывать. Он думает, что я это ты, это ужасно, а хуже всего, что я должна встретиться тут с Уэббером. Ох, и зачем только ты все это затеяла? Мне так плохо! Я чувствую себя преступницей, нет таких денег в мире, которые могут компенсировать все то, что мне пришлось пережить, и…
Вдруг откуда-то сзади протянулась рука и нажала на клавишу отбоя, другая рука отобрала у нее трубку и положила на рычаг аппарата. В ужасе Эбби оглянулась и увидела неумолимое лицо Оливера. Глаза его сузились и приобрели металлический отблеск, когда он взглянул на нее, сидящую на краешке романтичного ложа и страшно взвинченную.
– Послушайте, что, к черту, вы задумали? – грозно спросил он.
Эбби откинулась назад, пытаясь отстраниться от него, но он заставил ее встать с кровати.
– Я слышал каждое ваше слово, каждое, будь я проклят! Если вы говорили с дантисткой, то я Джеймс Бонд. Кто вы, черт побери, и что за спектакль затеяли тут разыгрывать?
Ох, Господи, в панике думала Эбби, только не это!.. Неужели придется сознаваться ему в такие минуты, когда он охвачен гневом и ослеплен подозрительностью? Нет…
– Я… я хотела сказать вам , – почти прохрипела она в ужасе, – но все не могла решиться. Ох, Оливер, я так ужасно виновата перед вами, я обманывала вас. Это совсем не похоже на меня. Я человек честный, и никогда раньше ничего подобного со мной не происходило. Просто, когда вы явились к нам в дом и приняли меня за Джессику, я почему-то не стала этого отрицать… Сама не знаю, как это вышло… А потом, потом…
Перехватив его взгляд, она запнулась, ибо он так гневно смотрел на нее, будто ненавидел всем сердцем.
Вдруг он обнял ее и сильно прижал к себе, и она почувствовал, как гнев и напряженность покидают его. Ей даже показалось, что он пробормотал что-то вроде «слава Богу», но уверенности у нее не было.
и она плакала, громко всхлипывая у него на плече, говорила, что виновата, виновата, виновата… Наступило неслыханное облегчение, оттого что он теперь все знает. Вот и пролились эти очистительные слезы.
– Но если вы не Джессика Лемберт, то кто же вы? – спросил он, когда ее всхлипы и стоны поутихли.
Эбби попыталась поднять лицо и посмотреть на него, но не смогла, ибо он сильно прижимал ее к себе, гладя по голове и нежно убаюкивая, больше не гневаясь, но, очевидно, все еще испытывая недоверие.
– Я Эбби, Эбигейл, – тихо проговорила она. – Я так виновата, Оливер, сразу не сказав вам, что я не Джессика… Я просто не ожидала, что наше знакомство продлится и что вы захотите увидеть меня еще раз, вот потому все так и получилось. А чем дальше, тем больше я боялась вас потерять, и все становилось хуже и хуже, и мне все труднее было…
– Успокойтесь, дорогая моя. Все хорошо. Вы загнали себя в тупик, но это не ваша вина. Я не сержусь на вас, милая. Вы это вы и… и…
Он поднял ее лицо за подбородок и заглянул в залитые слезами глаза. На его красивом лице не осталось и следа раздражения и гнева, и Эбби вдруг поверила, что все и вправду хорошо, и почувствовала себя так спокойно, что даже удивилась, ради чего она столько времени мучила себя. Что за дурость позволить зайти этой бессмысленной лжи так далеко! Он ясно дал ей понять, что испытывает к ней весьма глубокое чувство, так неужели она не могла сообразить, что он все ей простит?
– Кстати, я не ошибся, я все расслышал правильно? – прошептал он улыбчивым голосом. – Вы, кажется, изволили сказать, что сходите по мне с ума?
Счастливая, она взглянула на него сквозь слезы.
– Д-да… Потому-то я и звонила сестре, – созналась она. – Я не могла больше выносить, что вы называете меня Джессикой, и решила, что…
– Ох, бедная моя, – почти простонал Оливер, прежде чем закрыть ее рот поцелуем.
Поцелуй был долгим и упоительным. Сердце Эбби переполняла любовь. Она прильнула к нему, еще больше любя его за понимание. Он такой добрый, такой удивительный человек, а она лгала ему, но теперь, теперь все хорошо.
Она была счастлива, ибо сердце ее скинуло с себя непомерную тяжесть вины. И как это прекрасно, что можно любить его свободно, без страха потерять.
– Ох, Эбби, – страстно шептал он, глядя на ее зарумянившиеся щеки. – Я должен был бы догадаться, что вы Эбигейл, а не Джессика. Мне так нравится ваше имя, оно так идет вам, и знайте, я тоже теряю из-за вас рассудок, как и вы… Эбби, Эбигейл!
Он ласково повторял это имя между частыми поцелуями, которыми осыпал. ее щеки и шею. – А теперь я больше не могу, ты должна стать моей, Эбигейл, потому что сейчас настало наше время.
Романтическое ложе вдруг, будто течение вод, подхватило их, заманивая и унося в свою ласковую пучину. Оливер лежал сверху, смотрел на ее лицо и улыбался, сдвигая прядки волос со щек и лба.
– Все будет очень хорошо, моя удивительная Эбби. Теперь я не оставлю тебя и не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. Мы будем любить друг друга, и тебе совершенно нечего бояться. Уверен, что не я один хочу этого, но и ты тоже. Я говорю все это потому, что ты такая чистая и ранимая… Ты должна знать, что я всегда буду заботиться о тебе, я это твердо обещаю.
Он склонил голову и поцеловал ее страстно и пылко, и Эбби обняла его и тесно прильнула к нему. Удивительно, он простил ее, он ее любит и обещает заботиться о ней. Бояться больше нечего, ничто больше не мешает изъявлению чувств. Сердце и душа ликовали, и все, что угнетало, исчезло бесследно, оставив ее свободной, свободной любить этого человека, который столь неожиданно возник в ее жизни и занял в ней такое огромное место.
А потом все мысли покинули ее, голова закружилась от поцелуев, и она отдалась его ласкам, ничего не страшась. Он гладил ее грудь, и она так сильно желала его, что ей хотелось бы, чтобы между ними не осталось никаких запретов и ограничений.
Он расстегнул ее блузку, продолжая покрывать поцелуями лицо, шею, и потом его губы скользнули к ложбинке между грудей. Эбби изнемогала под его прикосновениями, погружалась в такие глубины чувственности, о которых раньше не подозревала. Она запустила пальцы в его темные шелковистые волосы и издала вздох наслаждения, когда его губы коснулись ее обнаженной груди.
Все это было непривычно для Эбби. Ее любовь и желание, жажда наслаждения ободрили его, сделали смелее. Раздев ее, они сам разделся, так что между ними теперь и впрямь не осталось никаких преград. Они лежали рядом, оба обнаженные, и ласкали друг друга, наслаждались красотой друг друга и не знали, как еще сильнее выразить ту нежность, что испытывали друг к другу. Чувственность их все обострялась, и ощущения были так сильны, что Эбби изнемогала от каждой новой ласки, от каждого его прикосновения и каждой клеточкой чувствовала, что назад дороги нет.
Наконец со стоном наслаждения он овладел ею, полный мужской силы, мощный и могущественный, и все же нежный и заботливый в своем неистовом вторжении. Эбби приняла его и прильнула к нему, бормоча в порыве страсти любимое имя и ощущая его всем жаждущим любви телом. А он страстно целовал ее в губы, раскрытые навстречу ему, вновь и вновь нанося сладостные удары и чувствуя, как она отвечает ему, и оба они хотели, чтобы это состояние длилось вечно.
Они двигались в едином ритме, сильно и страстно отдаваясь друг другу, и Эбби изумленно воспринимала происходящее как не изведанное ею раньше блаженство. Она выкрикнула его имя, ощутив нечто невероятное, что мощно приближалось и грозило неслыханным наслаждением. И Оливер страстно поцеловал ее, с жадностью раздвигая ее губы, и тоже стал приближаться к чему-то, что заставило его двигаться все мощней и мощней, пока он не застонал и не выдохнул ее имени, чудесного имени… Пик наслаждения был достигнут. Наступила тишина, в которой слышались только их дыхание и стук сердец, бьющихся в унисон.
Голова ее все еще шла кругом, когда она лежала в его объятиях, такая счастливая и умиротворенная, какой никогда в жизни еще не была. А потом Оливер легонько поцеловал ее в лоб, и она поняла, что они никогда не расстанутся. Это был единственный мужчина, ее мужчина, о котором раньше она могла только мечтать.
– Я люблю тебя, Эбби, – прошептал он. – Я полюбил тебя в тот момент, когда твое лицо появилось над этим дурацким букетом из лилий и подсолнухов. Мы поженимся, конечно, и немедленно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, чтобы ты принадлежала мне одному. Ты навсегда оставишь свою преступную жизнь и никогда в нее не вернешься.
Эбби прикрыла сонные глаза и слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. Прекрасные черты его лица были спокойны, будто он только что пережил приступ ярости и вот освободился от него, глаза закрыты, а все лицо казалось умиротворенным после любовных трудов. Пряди волос, темные и длинные, обрамляли его лицо, и весь он был так прекрасен и так… так удивительно забавен. Она рассеянно улыбнулась, глядя на него. И вдруг вспомнила, как он был разгневан, застав ее у телефона, когда она наговаривала на автоответчик сообщение для – сестры. Она сказала тогда, что чувствует себя преступницей. Довольно забавно, что он воспринял это серьезно.
Она снова опустилась на подушку, отдавшись полному покою. Дорогой Оливер! Какие восхитительные слова он говорил ей все время. Но только теперь она может с чистой совестью выслушивать и принимать их. Она тихонько вздохнула, опасаясь разбудить его. Любовь налетела на них романтическим ураганом, и не важно, что они знакомы всего ничего, ведь он хочет жениться на ней, он уже так сильно любит ее, что хочет жениться на ней. И в этом он весь, порывистый, пылкий, милый Оливер, размышляла Эбби, купаясь в счастье. Никаких разговоров о помолвке, просто заявил, что они поженятся, и все.
Она нежно поцеловала его в щеку и уютно прижалась к нему. Завтра не надо будет, притворяясь Джессикой, встречаться с Уильямом Уэббером. Теперь она с Оливером и не боится ничего и никого. Жизнь прекрасна.
Оливер лежал, держа в объятиях Эбби, и прислушивался к ее тихому, безмятежному дыханию. Ему не спалось, хотя поначалу казалось, что он способен проспать целую неделю. Последние двадцать четыре часа перевернули всю его жизнь, в прах развеяв образ этакого плейбоя. Да, он уже не тот повеса, который вряд ли решился бы на такой шаг, как женитьба. Он взрослый мужчина, сделавший выбор. Да, он женится на своей обожаемой Эбби, которую необходимо защитить от самой себя.
Он выяснит, действительно ли она так опасна, как он думал с самого начала. Бедная девочка, что заставило ее так глубоко увязнуть ВО всей этой грязи? Нет, ее наверняка кто-то использует, а она даже не догадывается об этом. Завтра он узнает, что представляет собой эта Джессика Лемберт, и с ней он будет далеко не так деликатен, как с Эбби. Он заставит ее ответить за содеянное.
Но вот с женитьбой… Оливер беспокой пошевелился. Не хватил ли он тут лишку? Не порождено ли его предложение эйфорией, возникшей после самого восхитительного и совершенного соития, какое у него когда-либо было с женщиной? Соединившись с ней в любовном порыве, он был уверен в себе, с своих чувствах, но не потерял ли он голову от ее невинности и уязвимости, забыв об угрозе всему, чего они с братом до бились за годы кропотливого труда? Нет, с той минуты, как она станет его женой, никакая Джессика Лемберт не сможет заставить ее участвовать в своих делишках. С той минуты, как она станет его женой, возврата к прошлому для нее не будет, и это, возможно, единственно верный путь.
Господи, прежде он никогда не помышлял о женитьбе. Может, просто потому, что еще не встречал женщины, нуждающейся в его защите? Эбби всецело нуждалась в нем, и это сыграло свою роль. Да, она никудышный кулинар, но что за проблема?. у него есть кому готовить, да и вообще столько прислуги, что ей ничего и не придется делать, только любить и обожать его, а это у нее так восхитительно получается.
Но что ей предстоит пережить, когда она узнает, что он не шофер, а тот самый красивый, богатый и умный братец Уильяма Уэббера, про которого она спрашивала? Конечно, она обрадуется, как многие другие женщины обрадовались бы на ее месте, узнай они, что их избранник – не рядовой шофер, а богатый и влиятельный человек. Зато как приятно сознавать, что тебя полюбили не за деньги и не за твое положение в обществе, а за самого себя. С другими женщинами он никогда не знал, за что именно они его любят. Вероятно, потому они с Уилли так и остались холостяками, что действительно никогда не знали истинного отношения к ним женщин.
Эбби совсем другая, а потому он хочет жениться на ней и обязательно женится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44