— Я у входа. Тут рядом есть кафе. Я могу заказать столик.— Это было бы чудесно, — отозвался он. — Я сейчас спущусь.Филип положил трубку и почувствовал, что опять весь взмок. Он подошел к зеркалу.— Идиот, — сказал Филип самому себе. — Она любит обедать в компании. Больше ей ничего от тебя не нужно.И все-таки он вышел из комнаты, счастливо улыбаясь. Да, Филип был счастлив хотя бы потому, что Лайза Эндрюс запомнила его имя.— Свободных мест на пароме не будет до завтрашнего вечера, — сообщила ему Лайза, когда они сели за столик в кафе.Филип помешал соломинкой ледяной чай.— Что ж, я рад, — отозвался он. — У нее будет время еще раз как следует все обдумать.Официант принес Лайзе салат, а Филипу — мясной сандвич.Филип смотрел на Лайзу в упор, стараясь запечатлеть в памяти ее черты. Ему безумно хотелось, чтобы ее топазовые глаза взглянули на него.— Вас интересовало до встречи с Джинни, кто ваша родная мать? — спросил он. — Вам хотелось знать, как она живет, как выглядит?— Конечно, — ответила Лайза, и глаза их встретились. — Мои приемные родители — очень славные люди, — пояснила она, — хорошие, добрые и все такое. Но мне всегда хотелось узнать, чья я дочь, понимаете? Я воображала, будто я принцесса, что в один прекрасный день королева явится за мной и увезет в замок, где зеленые луга и густые леса, кони и рыцари, и ничто не будет напоминать мне Нью-Джерси.Филип чуть не поперхнулся от смеха.— Да, не удивляюсь, что вы стали актрисой.Лайза тоже улыбнулась:— Ну, актрисой я стала только благодаря Джинни. А вы когда-нибудь интересовались своим происхождением?— Иногда. Я смотрел на брата и удивлялся, какие мы разные. Он всегда казался мне таким… целеустремленным. А мне нравилось общаться с людьми. Я любил рисовать. Моя родная мать была художницей. Вам Джинни не рассказывала?Лайза покачала головой:— Я знаю только, что она умерла. Мне очень жаль, поверьте.— Да, мне тоже. Но я по крайней мере увидел ее.Минута или две прошли в молчании.— Послушайте, ведь мы с вами, наверное, лежали рядом в колыбелях. Забавно, правда? — сказал Филип.— То-то мне ваше лицо показалось знакомым, — засмеялась Лайза.Филип откусил кусок сандвича.— У вас удивительные зеленые глаза, — заметила вдруг Лайза.— Они у меня от матери.— Мне жаль Мелани, — сказала Лайза. — Если она, конечно, дочь Джесс. Убеждена, Мелани тоже хочет узнать все.— Я хотел поговорить с мистером Брэдли, но Джесс не разрешила.— А если с Мелани?— Что — с Мелани?— Что, если нам поговорить с Мелани? Если к ней придем мы с вами, может, она будет с нами откровенна?— А вдруг ей неизвестно, что ее удочерили?— Тогда, наверное, пора сказать ей об этом.Филип задумался. Джесс, наверное, на такое не решится. А предпринять подобный шаг без ее ведома — значит серьезно нарушить этику взаимоотношений юриста и его клиента. Но Лайза настроена решительно, а Филипу ни в коем случае не хотелось упускать возможность побыть с ней. Не исключено, что ему удастся найти слова, которые убедят Мелани пойти на откровенный разговор. Наверное, не стоит начинать прямо. Надо хотя бы выяснить, известно ли Мелани, что человек, которого она считает братом, на самом деле ее отец, а тот, кого она зовет папой, приходится ей дедом. Может, у Филипа и получится — если только он хотя бы наполовину такой классный профессионал, каким его считают в юридическом мире.— Мы могли бы пойти в школу, — сказал он наконец. — Джесс видела ее там.— Ну да! — воскликнула Лайза. — Давайте пойдем завтра, пока Джесс не уехала.Она вновь занялась салатом, а Филип — сандвичем. Мысленно он подыскивал слова для разговора с Мелани Брэдли. Ему надо доказать Лайзе, что он блестящий юрист.Тогда Лайза Эндрюс устроит ему овацию?Джинни сидела на веранде «Мейфилд-Хауса» рядом с Диком Брэдли, стараясь не обращать внимания на Живой Труп. Между тем Карен ходила возле веранды по газону, как натуралист, выискивающий в траве улиток. Джесс прилегла отдохнуть, Джинни от нечего делать прогулялась в город, а вернувшись, решила потолковать со стариком и пустить в ход кое-какие, уловки. Таким способом она надеялась вытянуть из Брэдли информацию о его младшей дочери. Да, Джесс теперь ничего не хочет, но Джинни мало того, что они выяснили. В хорошем сценарии непременно должна быть полноценная развязка.— Значит, сегодня вы не уезжаете, — проговорил Дик, похлопывая по колену последним выпуском «Вайнард газетт».— Для пассажиров места на пароме есть, а для машин нет.— Хм. Черт бы побрал этот паром! В прошлом году поменялась система заказов, и с тех пор все туристы стоят на ушах. А у вас самой билет на самолет есть?— Нет.— Достать его будет не проще.— Кстати, ваши власти могли бы уже определиться, нуждаются они в туристах или нет.Дик рассмеялся и поднял с пола тарелку с печеньем:— Попробуйте. Милли Джонсон испекла их только утром.— Милли Джонсон? Та, что тушила моллюсков для пикника?— Она самая.— Значит, — усмехнулась Джинни, — она вдова и имеет на вас виды.Дик расхохотался.— Вот уж вряд ли! Она замужем, ее муж потерял работу. Милли варит домашний суп для нескольких ресторанов и продает в городе свое печенье.Джинни тоже засмеялась.— К тому же, — продолжал Дик, — кому нужен такой старик, как я?— Вы не так уж стары.— Я же дедушка! Через год мне стукнет семьдесят.— Значит, вам шестьдесят девять. Мой последний муж был немного младше вас.— Почему — был?Джинни взяла печенье.— Он умер от разрыва сердца.Воцарилось молчание.— Вот видите, — сказал Дик. — Ну кому же нужен такой старик, как я?Джинни не стала говорить ему, что Джейк был самым счастливым случаем в ее жизни, что он был полон энергии и еще долго не растерял бы ее, если бы не эта нелепая смерть. Дик этого не поймет. Не нужно изливать перед ним душу, надо брать быка за рога. Спрятав под стул распухшую ногу, Джинни сделала вид, что с восхищением следит за каждым движением Брэдли. «Флирт куда легче дается молодым и изящным», — подумала она.— Вы не похожи на старика, — сказала Джинни. — К тому же вашей младшей дочери всего двадцать девять.Живой Труп перестал бродить по газону и поднялся на веранду..Дик кивнул:— Точно. Поздний ребенок. Как рада была жена, упокой Господи ее душу.— Не такой уж и поздний по нашему времени, — возразила Джинни, игнорируя Живой Труп. — Сейчас многие женщины рожают детей, когда им за сорок.Дик поерзал на стуле, и Джинни показалось, что предмет разговора его нервирует. Взглянув на дочь, он опять обратился к собеседнице:— Моя жена умерла в сорок пять.Джинни это запомнила. Значит, дети Брэдли были тогда совсем молоды. Она бросила быстрый взгляд на женщину, которая, весьма вероятно, взяла на себя заботы по воспитанию ребенка Джесс… Возможно, она относилась к Мелани как к собственной дочери. И поэтому обозлилась на весь мир, почувствовала себя ущемленной, каким-то образом узнав, что растила ребенка Ричарда и Джесс.— Я благодарю Господа за моих детей, — проговорил Дик. — После смерти жены я жил только ради них.— У вас еще была гостиница, — напомнила ему Джинни. — Не сомневаюсь, для вас это нелегкая работа.— Что вы, тогда мы не были хозяевами. Старая миссис Адамс взяла меня управляющим и завещала мне гостиницу.Все верно. Двести тысяч, полученные от отца Джесс, не пошли на покупку «Мейфилд-Хауса». Часть этих денег отдали мисс Тейлор за Мелани. Сквалыге помог доктор Ларриби, а возможно, и старый развратник Бад Уилсон.— Да, мы работали на старую дуру, — вставил Живой Труп. — Зато она все нам оставила.— Да-да, — подтвердил Дик. — А сейчас со мной здесь только Карен. У Мелани и Ричарда свои занятия. — Он бросил взгляд на газету. — Ричард завтра приезжает. Надо попросить его помочь прочистить водостоки.— Что вы сказали? — встрепенулась Джинни.— Я сказал, что завтра приезжает мой сын Ричард. Он сейчас в Бостоне…— Ох черт! — Джинни рывком поднялась на ноги. — Я же совсем забыла, мне нужно узнать насчет рейсов в Лос-Анджелес.Она еще успеет заняться обхаживанием старика, если это вообще понадобится.Джинни быстро вышла с веранды и отправилась наверх, в седьмой номер, чтобы сообщить Джесс интересную новость. Глава 19 — Да какая, черт возьми, разница? — не унималась Джинни. — Все равно до завтрашнего вечера ты никуда не уедешь. Даже если Мелани ничего не известно, даже если ты решишь, что ей не следует знать, выясни все до конца хотя бы для себя.Джесс перевернулась на бок и посмотрела в глаза Джинни. И почему подруге все так ясно в этой жизни, как будто она никогда не изведала горя?— Я думала, ты поймешь, — тихо сказала она. — Джинни, мне очень тяжело. Я благодарна судьбе за то, что у меня есть, и не желаю вмешиваться в чужую жизнь.— Пять лет назад ты думала иначе, поэтому и организовала встречу.Джесс закрыла глаза.— Наверное, тот опыт чему-то научил меня. Сын Сьюзен не захотел о ней слышать; Филип встретился с Пи-Джей только для того, чтобы увидеть, как она угасает; ты… из всех нас только у тебя жизнь изменилась к лучшему. Видимо, двадцать пять процентов счастья не стоят семидесяти пяти процентов боли.— Ты свинья, — бросила Джинни.— Наверное.Так как Джинни молчала, Джесс открыла глаза и посмотрела, здесь ли она. Подруга стояла у окна, глядя вниз, на зеленый газон.— Итак, из-за твоей проклятой чувствительности, — снова заговорила она, — Живой Труп одерживает победу.— Не называй ее так, Джинни. Ее зовут Карен.— Карен, Шмарин… Это ее ты так испугалась, что решила бежать?— Карен тут совершенно ни при чем. Ее я ни капельки не боюсь. Понятно, что писала и звонила она, но с тех пор, как мы сюда приехали, Карен ровным счетом ничего не сделала.— Она — кусок дерьма.— А по-моему, это одинокая, несчастная женщина.— И потому Карен трогательно собирает бутылочные осколки, — подхватила Джинни с издевкой. — А тебя не беспокоит, что именно она воспитывала твою дочь после того, как жена Дика протянула ноги? Не беспокоит, что она имеет влияние на твою дочь?— Джинни, я уверена, у Мелани все в порядке. У нее прекрасная девочка и хорошая работа. Если Мелани воспитала Карен, то, судя по всему, ее остается только поблагодарить.— Чушь, собачья! Кусок дерьма твоя Карен. Почему, интересно, она не вышла замуж?— Может, как раз потому, что занималась моим ребенком.— Что же она так изменилась? Зачем гадит своей семье?Джесс снова легла на спину.— Не знаю, Джинни, не знаю. Но только жалею, что затеяла все это.Джинни подошла ближе и присела на край кровати.— У тебя плохая память.Джесс закрыла глаза.— В чем дело?— Затеяла все это не ты.— Я могла бы просто забыть про письмо и про звонок.— А про Ричарда ты тоже могла бы забыть?Ричард. Джесс прищурилась от невыносимой боли. Она вспомнила Мелани и Сару на пришкольной площадке, а затем Ричарда — молодого, семнадцатилетнего.— Наверное, ты просто боишься встретиться с ним, — продолжала Джинни. — Боишься, что плюнешь ему в глаза, хотя он заслуживает именно этого. Ты говоришь, будто тебе известно кое-что о страдании. По-моему, ты не знаешь и азов. Нельзя понять, что такое страдание, пока не начнешь страдать. Пока страдание не вывернет тебя наизнанку.— Полагаю, я достаточно выстрадала в жизни.— Я тоже так думала, пока Джейк не умер. — Голос Джинни дрогнул. — Можешь считать, что Мора — твое оправдание, если тебе угодно, но не обманывай хотя бы себя.Вздохнув, Джесс взглянула на подругу. Наверное, Джинни права. Страх перед новым страданием заставляет ее бежать.— Дорогая моя, — начала Джинни, поднимаясь, — не выяснив все до конца, ты будешь мучиться всю оставшуюся жизнь. И раскаиваться. Впрочем, решай сама. Я прогуляюсь в город, куплю сувениры и пораскину мозгами, как убедить мою дочь не давать подонку-пасынку ни одного гребаного цента. — Подойдя к двери, она остановилась. — Джесс, подумай над моими словами. Невозможно избежать страданий. Но пока мы живы, нам надо бороться за счастье.Она почувствовала необходимость позвонить Море. После прибытия в Вайнард Джесс еще ни разу не связалась с детьми, хотя привыкла регулярно разговаривать с ними по телефону ради того, чтобы услышать их голоса и убедиться, что с ними все в порядке. Звонок не вызовет подозрений у Моры; она не подумает, будто мать звонит лишь потому, что решила вернуться к прежней жизни, осознав нелепость поисков другой дочери.Сейчас она услышит голос Моры и успокоится.Но вначале Джесс позвонила в мастерскую. Карло сказал, что дела идут хорошо и ей незачем торопиться с приездом. Нажав на рычаг, она набрала другой номер.К телефону подошел Тревис.— Привет, родной, — сказала Джесс и вздрогнула: ведь именно так обратилась Мелани к Саре.— Привет, мама. Как у тебя дела? Развлекаешься?— Да, солнышко. Тут, в Вайнарде, просто здорово. А что у вас? Как Мора?— У нас все нормально. Я работаю как вол. Похоже, быть садовником мне не хочется. Уж больно тяжело.Джесс рассмеялась:— Ну, трудностей ты никогда не боялся.Из всех детей один Тревис не относился к материальному благополучию как к чему-то само собой разумеющемуся.— Мне еще не приходилось таскать столько бревен. Когда ты приедешь?— Пока не знаю.— Ладно, отдыхай. Моры постоянно нет дома, так что я понемногу учусь готовить.Джесс живо представила, как неуклюжий юноша хлопочет на кухне.— И что же ты готовишь?— Курицу.— Вымой ее как следует.Тревис жалобно застонал;— Конечно, я же не дебил.Джесс снова засмеялась:— Мора дома?— Не знаю. Сейчас посмотрю.Джесс не успела остановить его — он закричал:— Эй, Мора! Мама звонит!Джесс перевела дыхание. Надо взять себя в руки, чтобы голос не выдал ее и Мора ни о чем не догадалась.— Мора! — вновь прокричал Тревис.Шли секунды. Должно быть, ее нет дома.В трубке что-то щелкнуло.— Мама? — спросила Мора.— Да, родная, это я. Звоню просто так.— Где ты?Джесс быстро оглядела комнату, словно забыла, где находится.— Еще здесь, в Вайнарде.— А-а. А подруга с тобой?— Джинни? Да. Нам хорошо вдвоем.— Ага. — Мора помолчала. — Мама, что ты там делаешь?— Я же тебе сказала: Джинни недавно похоронила мужа, и я стараюсь ее поддержать.— Ты нашла ребенка?Вопрос Моры бритвой полоснул Джесс. Мора и Тревис — единственная ее опора, но они не заполняют всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35