Теперь, когда их тела крепко прижались друг к другу, она заметила, что на нем рубашка с коротким рукавом и длинные брюки. Гай оказался более худощавым, чем она ожидала, но у него были хорошо развитые мускулы. — Мне все равно, как ты выглядишь.
Он крепко обнял ее.
— Ты для меня слишком хороша. Ты достойна лучшего человека.
Эйми вскинула голову и уставилась в его блестящие глаза. Ее сердце стучало так сильно, что она не могла говорить.
— Но мне нужен ты.
— Тогда да помогут тебе небеса.
Он запечатлел на ее губах страстный поцелуй, который сначала удивил Эйми, а потом возбудил в ней страсть. Это был не робкий, неумелый мальчишеский поцелуй, каких она .всегда стеснялась, а поцелуй мужчины, который жаждал ее. Она обвила шею Гая руками и с радостью отдалась прикосновению его жадных губ и языка. Почувствовав, что тает, она еще крепче прижалась к нему.
Земля ушла у Эйми из-под ног, когда Гай оторвался от ее рта и прижался лбом к ее лбу.
— Эйми, Эйми, я так тебя хочу, что весь дрожу.
— Я тоже тебя хочу, — прошептала Эйми и, поняв, что это действительно так, ощутила радостное волнение — подумать только, она с нетерпением ждет того, чего всегда боялась! — В первый раз в жизни я по-настоящему кого-то хочу.
— Сперва послушай меня. — Он сжал ее лицо в ладонях. Лицо Эйми освещал лунный свет, и Гай видел неподдельную страсть, горящую в ее взгляде. — Удовольствие в темноте — это все, что я могу тебе дать. Больше между нами ничего быть не может. Но я обещаю, что доставлю тебе удовольствие.
Она прикусила губу: по идее, ей следовало бы отказаться. Ради самого же Гая. Отказать, пока он не согласится показать свое лицо. Если он овладеет ею в темноте, это ничуть не поможет его самоутверждению. Но он хочет ее. До этого ни один мужчина ее так не желал. От этого по всему ее телу разлились жар и страсть вместо обычной мучительной неуверенности, испытываемой ею в таких случаях.
Эйми поднесла руку к его губам.
— Да. Я понимаю.
— Тогда пойдем. — Гай отошел от стены и повел ее за руку к запретной двери, ведущей в башню.
Это ее удивило. Хотя чего еще она ожидала? Что он займется с ней любовью в кабинете Ланса? Интересно, каким окажется его логово? При этой мысли она испытала трепет.
Теперь Эйми смогла разглядеть Гая чуть лучше. Он был одет в черное. Черными были и его волосы. На секунду он обернулся через плечо, и луч лунного света осветил часть его лица, столь же совершенного на вид, как и на ощупь. Но в полутьме все, что угодно, может почудиться.
Затем он провел Эйми сквозь дверь, и их поглотила темнота.
— Осторожно, ступеньки, — прошептал он.
Ощупав пол ногой, обутой в сандалию, Эйми обнаружила первую ступеньку. Гай провел ее наверх по витой лестнице. Они прошли арку, за которой можно было различить комнату. При тусклом свете огоньков от домашнего кинотеатра Эйми разглядела, что комната эта очень хорошо обставлена. Значит, вот где он проводит дни. Обставлено его жилище было мужественно и элегантно.
Они поднимались все выше в непроглядной тьме. Наконец достигли еще одной арки и вошли в нее. Эйми напрягла все свои чувства. Комната была большой и просторной. В трех стенах были проделаны окна, через которые проникал лунный свет. Можно было различить комод, стул…
И постель.
Огромная кровать с пологом на четырех столбах имела такие же элегантные очертания, как кровать Эйми, но была большего размера. Белый полог слегка отливал голубоватым цветом.
Эйми молча взирала на этот полог. В груди у нее боролись противоречивые чувства.
Гай обернулся к Эйми и взял ее лицо в ладони. Погладил уголки ее рта.
— Ты мне так часто снилась, что я боюсь, что сейчас проснусь, и ты исчезнешь.
— Я здесь. — Эйми вскинула лицо. Она почти различала его черты. — И я тоже ужасно боюсь.
Гай застыл. Эйми почувствовала это. Он не ослабил объятий, но весь словно бы ушел в себя.
— Нам не обязательно это делать…
— Нет. — Она схватила его за запястья и не дала отвести руки. — Я хотела сказать, что боюсь тебя разочаровать. Я же говорила, что у меня это очень плохо получается. Я хочу, чтобы с тобой все было по-другому, но я очень волнуюсь.
Гай прижался губами к ее лбу, и она почувствовала, что он улыбается.
— Я тоже волнуюсь. Думаю, в этот раз все будет по-другому, если, конечно, ты мне позволишь. Хоть я и не могу дать тебе того, что ты заслуживаешь, но доставить удовольствие могу.
— Не знаю, что и делать.
— Хочешь, я тебе скажу? — Он гладил пальцами ее губы. — Ты сказала, что тебе это раньше не доставляло радости потому, что тебе не давали покоя негативные мысли. Ты стеснялась своего тела и не могла просто расслабиться и получать удовольствие. На этот раз я займу твои мысли, и тебе будет просто некогда предаваться беспочвенным сомнениям.
Эйми не успела ответить: он поцеловал ее. Это был страстный, но короткий поцелуй. Затем Гай наклонился к ее уху и прошептал:
— Хватит ли у вас смелости позволить мне доставить вам удовольствие, моя отважная леди Эмилия?
Эйми дрожала от волнения.
— Не знаю. Но надеюсь, что да.
— Ты позволишь мне прикасаться к тебе везде, где я хочу? Она с ужасом представила, как он будет трогать ее толстенький живот, жирную задницу и дряблые бедра.
— Уже задумалась, да? — Он покрыл поцелуями ее подбородок. — Лучше подумай о другом.
К ужасу Эйми, Гай взял ее руку и положил ее прямо на ширинку своих брюк. Под молнией нащупывалась весьма заметная выпуклость. Эйми была так ошеломлена, что не сумела даже отдернуть руку.
— Чувствуешь? — Он водил ее рукой то вверх, то вниз. Она широко распахнула глаза — какой у него большой размер! — Я хочу, чтобы ты думала об этом. Представь себе это. Представь, что это — уже внутри тебя.
Как только он произнес эти слова, мозг Эйми тут же нарисовал эту картину. За этими словами последовали другие. Восхитительные, откровенные, мучительные слова, которые заставили ее затрепетать. Его рубашка исчезла, и он положил свободную руку Эйми себе на грудь, говоря ей, где его трогать, целовать, прикасаться языком. Она послушно выполняла все его команды, а Гай шумно дышал сквозь стиснутые зубы. Ее пальцы и губы прикасались к жесткой поросли волос у него на груди, к его горячей коже и твердым мужским соскам. Эйми почти не замечала, как он раздевает ее.
Она почувствовала только, что его руки прикасаются к ее обнаженной груди, а платье лежит на полу.
Она не успела ни прикрыться, ни отстраниться. Гай наклонился и принялся ласкать ее грудь. Когда она почувствовала, как его рот приник к ее груди, у нее екнуло сердце. От удивления дыхание ее стало прерывистым.
Он выпрямился, и Эйми поняла, что стоит перед ним почти голая, в одних трусиках и сандалиях. Вскоре и они исчезли. Легкое дуновение ветерка на обнаженной коже вывело ее из оцепенения, но только на секунду. Гай уже вел ее к постели и шептал ей на ухо, что хочет прикасаться к ней, доставить ей удовольствие, заставить ее трепетать. Он взял ее на руки и положил на темное шелковое покрывало. Эйми ощутила спиной прохладу. Полог над ними сомкнулся.
На Гае, как и на ней, ничего не было. Он снова положил ее руку на свидетельство своего желания, только на этот раз она прикоснулась к его плоти.
Гай тоже прикасался к Эйми, шепча, как она его возбуждает, как он любит ее тело. Что-то в ней начало раскрываться, какая-то тайная, дикая часть ее сознания все ширилась и ширилась, прогоняя застенчивость. Теперь она уже свободно ласкала его и со всевозрастающей страстью отвечала на его поцелуи. Когда рука Гая скользнула между ее ног, Эйми раскрылась ему навстречу, сгорая от желания.
Он шептал ей на ухо, как приятно к ней прикасаться, как его возбуждает ее реакция и что он дождаться не может, когда окажется внутри ее.
— Да, да, — задыхалась она. От желания у нее кружилась голова. — Сейчас! Пожалуйста! Я хочу тебя прямо сейчас.
— Нет. Нет, пока ты не захочешь меня по-настоящему. Это напугало Эйми. Если она не изобразит страсть, он никогда не овладеет ею. Она уже чувствовала себя достаточно возбужденной, чтобы доставить ему удовольствие и самой испытать радость.
Он прикасался к ней все смелее, все увереннее. Его большой палец свободно исследовал ее тело. Вдруг Эйми показалось, что ее пронзила стрела чувственности. Она была готова взорваться.
Она задохнулась от удивления, почувствовав, что ее тело изогнулось дугой и застыло. Когда волна страсти ослабла, она выдохнула и снова упала на постель, тяжело дыша.
— О Господи! — удалось выдохнуть ей. Потом она рассмеялась. Придя в чувство, Эйми увидела, что Гай лежит рядом с ней, опершись на локоть. Его рука, которая помогла ей сделать такое ошеломляющее открытие, лежала у нее на животе, словно для того, чтобы ослабить спазмы. Он прикасался к ее животу — той части тела, которую она обычно старалась скрыть, но ей было все равно. Поняв это, Эйми рассмеялась. Щеки ее загорелись румянцем, как и все тело, пылающее жаром желания. — Боже мой, — хихикнула она. — Значит, вот из-за чего весь сыр-бор.
— Нуда, — промурлыкал он.
Склонившись, Гай потерся носом о ее шею, а затем лег на нее и раздвинул ее бедра своими. Эйми обняла его и поцеловала в губы. Он уже надел презерватив, а она даже не заметила когда.
Гай легко и гладко вошел в нее, словно всегда был там и всегда будет. Несказанное удивление наполняло ее сердце по мере того, как он заполнял собой ее тело. Когда он начал двигаться, ожили и затрепетали все ее нервные окончания. На этот раз Эйми испытала еще большее удовольствие. Они заключили друг друга в крепкие, страстные объятия.
Когда все было кончено, Эйми повернулась к Гаю и поцеловала его в щеку. «Я люблю тебя», — подумала она, но у нее не хватило сил произнести эти слова вслух.
Глава 14
Что же он наделал? Байрон лежал на спине, вглядываясь в темноту. Он был так ошеломлен, что все мысли у него путались. Байрон с Эйми скользнули под покрывало, и Эйми заснула, положив голову ему на плечо. Ее рука покоилась у него на груди, прямо над сердцем. Байрон играл с ее волосами — боялся, что ее разбудит, но не мог побороть искушения прикоснуться к ней. Эйми отдалась так доверчиво, так свободно… мужчине, которого не существовало.
Как он посмел принять то, что она предложила? Почему не сумел остановиться? Нельзя сказать, что Байрон был ослеплен страстью и пришел в себя, только когда все закончилось. У него должна была проснуться совесть, еще когда он поднимался с Эйми по лестнице. Но совесть почему-то не проснулась. В его голове не промелькнуло ни единой разумной мысли, способной заставить его остановиться. А хоть бы даже и промелькнула, навряд ли он внял бы голосу рассудка. Он слишком сильно желал Эйми. Хотел обнять ее, прикоснуться к ней, доставить ей удовольствие. А может, хотел, чтобы она его обняла? Хотел, чтобы к нему прикоснулся кто-то хороший и милый? Хотел быть с кем-нибудь, кто ничего не ожидает взамен?
Байрон не был вправе принять этот дар.
Но теперь он бы ни на что не обменял эту ночь, даже если бы речь шла о спасении его души.
Когда он соединился с Эйми, когда она с такой непритворной радостью открылась ему навстречу, его словно прорвало. Откуда-то из тайников души выплеснулись необыкновенной силы эмоции, каких прежде он не испытывал. В первый раз он понял, какое чудо — жизнь.
Какое чудо — любовь.
Он любит Эйми. Это необыкновенное чувство ошеломило Байрона. Раньше он никогда не испытывал такого и не знал, что это чувство способно затмить все остальные. Он ее любит.
И никогда не сможет ей открыть, кто он есть на самом деле.
Особенно после того, что случилось. Ведь Эйми была поражена произошедшим не меньше его. Байрон вспомнил, как она смеялась, как обнимала его, как невинно поцеловала в щеку, когда все закончилось.
Узнай Эйми, что занималась любовью с Байроном Парксом — поверхностным, каким-то измученным Байроном Парксом, с которым она ни за какие деньги не согласилась бы встречаться, — она почувствует себя смертельно обиженной. Если ей откроется правда, она будет сожалеть об этом до конца жизни. Лучше он умрет, чем нанесет ей такую рану.
Нужно постараться, чтобы она никогда ни о чем не узнала.
Неожиданно Байрону на глаза навернулись слезы. Он прижал руку к глазам, словно пытаясь затолкать внутрь накипевшую боль и страх. Раньше ему это удавалось играючи, но теперь, когда Эйми открыла в его сердце ящик Пандоры, скрывать чувства стало труднее. Неудивительно, что раньше Байрон шагал по жизни, не желая ничего чувствовать. Чувства причиняют боль. И какую боль!
Он глубоко и прерывисто вдохнул.
Вдруг Эйми проснулась и начала недоуменно осматриваться. Почувствовав ее страх, он сумел совладать с собственными эмоциями.
— Тсс, Эйми, все хорошо. — Он слегка охрип: свело спазмом горло. — Все в порядке.
— Гай? — Эйми облегченно обмякла. — Я забыла, где я.
— Ты заснула. — Он прокашлялся. Хоть бы она подумала, что он охрип со сна!
— Да. — Она удовлетворенно откинулась на подушки и снова прижалась к нему. Однако вскоре ее беспечное настроение сменилось озабоченным. — По-моему, мне что-то снилось.
— Что-то плохое? — Байрон прижал ее к себе как можно крепче.
— Не знаю. — На минуту Эйми умолкла. Он прижался губами к ее лбу и почувствовал, как она хмурится. — Подожди, вспомнила. Мне снилось, что я снова у себя дома. Как будто просыпаюсь в своей постели и понимаю, что все это — сон. — Она оперлась подбородком на ту руку, что лежала у него на груди. — Как же это приятно, когда оказывается, что реальность гораздо лучше снов.
Он провел кончиками пальцев по ее губам и почувствовал, что она улыбается.
— Может, ты все еще спишь? Откуда ты знаешь?
— Ну, если так, то я никогда не хочу просыпаться. — Эйми приподнялась на локте и поцеловала его в губы. — А теперь признайся: ну разве ты не рад, что отпер эту дверь?
— Очень рад, — ответил Байрон, сам не зная, лжет или говорит правду. Даже если и правду, все равно это ненадолго.
— Теперь все стало по-другому, правда?
— Да, — согласился он и подумал, что теперь непременно нужно будет отослать Эйми домой. При этой мысли у него сжалось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32