https://wodolei.ru/catalog/mebel/rakoviny_s_tumboy/podvesnaya/
И если кто из вас сунет туда нос, действительно пожалеете, что вам башку не оторвали! Понятно?И как всегда бывало в таких случаях, они пошли на попятную, покорно бормоча, что все поняли.— Вот и хорошо. Теперь давайте-ка опять все обсудим.— Господи, Эбон, — взмолился Эмбер, — тысячу раз уже обсуждали!— И еще раз обсудим. Прямо сейчас. А вдруг мы до парада больше не встретимся.Когда Эбон закончил инструктаж, уже стемнело.В какой-то момент Грин машинально вытянул из кармана помятый металлический портсигар и зажал в губах неряшливо свернутую самокрутку. Он уже собирался чиркнуть спичкой, но Эбон, потянувшись через стол, отвесил ему оплеуху тыльной стороной ладони.— Боже ты мой, за что, Эбон?— Сколько раз тебе говорить? Не смей при мне даже закуривать эту дрянь! Хочешь травиться травкой, твое личное дело, я не вмешиваюсь, хотя и не одобряю. Но не при мне!— Забыл совсем, Эбон, — выдавил из себя Грин.Он провел рукой по губам и посмотрел на оставшиеся на ней мазки крови. — Теперь запомню.Эбон невозмутимо продолжал инструктаж. Наконец, устало откинувшись на спинку стула, кивком отпустил обоих.Уже на пороге в спальню Эмбер обернулся:— Совсем из головы вон, Эбон. Принесли сегодня в контору.Он протянул Эбону незапечатанный конверт, на котором размашистым почерком было написано два слова: «Линкольн Карверо. Эбон понял, от кого послание, даже не достав еще прямоугольник тисненой бумаги с прикрепленной к нему визитной карточкой „Мартин Сент-Клауд, сенатор США“. Мартин был единственным, кто называл Эбона настоящим именем. Тисненый же прямоугольник оказался приглашением на бал Рексфорда Фейна. Эбон повернул визитку обратной стороной и пробежал глазами написанные там от руки слова: „Это приглашение нелегко было достать, Линкольн. Тем более что времени оставалось совсем мало. Просто подумал, что тебя это может заинтересовать“. — Эбон фыркнул и утробно захохотал. Он швырнул конверт и приглашение в мусорную корзину.Он мог себе представить, сколько рук пришлось выкрутить Мартину, чтобы добиться приглашения на бал Фейна для самого черного, самого неукротимого смутьяна во всем Новом Орлеане!Заслышав какие-то звуки из спальни, он поднял глаза. На пороге, потягиваясь и протяжно зевая, стояла Сисси. Сейчас на ней не было даже куцей ночнушки.— Ну так как, Эбон? — жалобно спросила она.— Ладно, Сисси. Сейчас.Он встал и подошел к ней, потянув вниз резинку своих трусов, и его восставший член выпрыгнул подобно лезвию пружинного стилета. Сонливое выражение с лица Сисси как рукой сняло. Глаза ее расширились; часто дыша, она пятилась в спальню, пока под колени ей не уперся край кровати. Сисси упала поперек нее, развалившись в бесстыдной позе.Не утруждая себя раздеванием, Эбон, как был в тренировочном костюме, забрался на кровать и улегся между ее раздвинутыми ногами. Навалившись всем весом своего тела, он вошел в нее одним беспощадным толчком. Сисси откликнулась хриплым вскриком.А мысли Эбона вдруг вернулись к приглашению…И тут он понял, что не станет его игнорировать; он-таки пойдет на бал Фейна. Губы скривила сардоническая улыбка — ему пришло в голову, что именно он наденет. Бал же костюмированный, так? Вот он им и покажет костюмчик!Прижатая к кровати Сисси воспользовалась тем, что он на какое-то время отвлекся, и протестующе дернулась. Губы ее яростно выдохнули: «Будешь ты меня трахать, в конце-то концов?..»Тряхнув головой, Эбон заставил себя вернуться к начатому делу и принялся размеренно двигать задом.Менее чем в миле от места встречи Эбона с его помощниками в это же время происходила еще одна встреча.Капитан Джим Боб Форбс недолюбливал Джеральда Лофтина, считая, что от него одни только неприятности. Но Рексфорд Фейн перед предстоящим парадом отрядил Лофтина на связь с полицией, а Фейн в Новом Орлеане был слишком влиятельным лицом, чтобы его игнорировать — во всяком случае, без достаточно веских на то оснований. А в связи с приближающимся парадом. Бог свидетель, у них основания для беспокойства были более чем веские.Джим Боб с неистощимым терпением продолжал объяснять Лофтину:— Карманники на масленицу собираются в Новом Орлеане сотнями. Работают в толпе, когда шарить по карманам легче некуда. Мы с этой проблемой сталкиваемся каждый год. Но в нынешнем году еще и эти гадские хиппи грозят демонстрацией. В знак протеста против того, что такие деньги транжирятся на парады, когда их можно пустить на более полезные вещи. — Джим Боб раздраженно крякнул. — И вдобавок ко всему нас ждет лежачая демонстрация.— Лежачая демонстрация? — изумился Лофтин. — Это еще что за чертовщина?— Есть тут у нас одна организация черномазых… чернокожих то есть, называет себя Лигой за что-то там такое… Мне донесли, что они хотят улечься перед платформами, чтобы они либо остановились, либо их переехали.— Господи, да зачем?Джим Боб пожал плечами:— Сегодня в каждом крупном городе есть свои негритянские группы, которые выражают протест либо мирным путем, либо прибегая к насилию. Наши же собираются провести демонстрацию с целью, я цитирую, «привлечь внимание всего мира к их бесправному положению». Другими словами, они будут играть на телекамеры. — В голосе Джима Боба зазвучали резкие нотки. — Думается, не появись телевидения, у нас всех этих неприятностей с черномазыми и в помине не было бы.— Но такая выходка может вообще сорвать весь парад к чертовой матери! — Лофтин нервно заерзал на стуле. — А что скажет мистер Фейн… Слушайте, а нельзя ли им помешать?— Как? Ничего противозаконного они не совершили… пока. Вот когда они лягут перед платформами, Тогда у нас появится возможность их арестовать. Чего они и добиваются, — с горечью добавил Джим Боб.— А до этого их никак нельзя арестовать? По крайней мере заводил? Это ведь должно их остановить, а?— А за что мы их арестуем?— Ну, сообразите что-нибудь. Придумайте какое-нибудь обвинение — любое, лишь бы придержать их до окончания парада. А потом отпустите, и все дела.Уверен, мистер Фейн будет вам очень благодарен, а он, знаете ли, человек очень щедрый.Джим Боб барабанил пальцами по столешнице, не сводя глаз с сидящего напротив собеседника. Лофтин, приближающийся к сорока и начинающий заметно полнеть, был среднего роста, с лоснящимся розовым лицом, отекшим от обильной выпивки и вкусной закуски, его пухлые ярко-красные губы были навсегда сложены в улыбку, которая никогда не касалась карих глаз, столь же выразительных, как пластмассовые пуговицы. Шевелюра у него была настолько темной и густой, что Джим Боб сразу же заподозрил шиньон.Ловкий, изворотливый, скользкий какой-то, мошенник, в общем, судя по всему.Хуже того, он был уроженцем севера США, то есть чертовым янки.Джим Боб проговорил, тщательно выбирая слова:— Не знаю, какой у вас опыт общения с полицией в других городах, мистер Лофтин, но у нас, в Новом Орлеане, так не делается. Во всяком случае, я лично так никогда не поступаю! Черномазых я недолюбливаю, считаю, что их всех нужно отправить назад в Африку. Но обвинений против них я не фабрикую. И более того, терпеть не могу, когда мне предлагают взятки! — Джим Боб шлепнул по столу ладонью, резкий звук напомнил пистолетный выстрел.Щеки Лофтина побагровели.— Да я совсем не это имел в виду!— А мне показалось, что именно это, — возразил Джим Боб и через секунду перешел на примирительный тон:— Арест тех заводил, каких мы сможем достать, нам ничего не даст. Главная фигура у них Эбон, а он неуловим, как призрак. Пока он на свободе, мы можем забить камеры его людьми, а демонстрация все равно состоится.— Эбон? Это еще кто?— Один черномазый. Родители нарекли его Линкольном Карвером, но сам он называет себя Эбоном.Умен, крепкий орешек. Вот он и есть Лига. Он сколотил ее и правит там, как какой-нибудь генерал. А без него никакой Лиги бы и не было. Отслужил во Вьетнаме, набрался там всякой военной премудрости. — Джим Боб, видимо, и сам не подозревал, что в голосе его зазвучали уважительные, если не восхищенные нотки. — Эбон начал было учиться на адвоката. Но колледж бросил для того, чтобы организовать эту свою чертову Лигу. Хотя он и адвокатом стал бы отличным, будьте уверены. А вот футболистом он действительно был отменным — когда играл у себя в Беркли, в Калифорнии. Сейчас девяносто процентов черномазых Нового Орлеана убеждены, что каждый день до завтрака он беседует с Господом Богом.— Вы говорите, так, словно восхищаетесь этим типом.Джим Боб удивленно и даже немного испуганно откинулся на спинку стула.— А что, может быть, в каком-то смысле и так. И хотя он у меня в печенках сидит, смутьян, сукин сын этакий, не уважать его нельзя.— Но ведь такой тип наверняка должен так или иначе допускать нарушения закона.— Не отрицаю, но он слишком умен, чтобы попасться. Лично я подозреваю, что он нарушает закон, мистер Лофтин, однако подозревать и доказать — две разные вещи. Да это и не важно. Я ведь уже говорил…Мы не знаем, где он скрывается.— Ну что ж, капитан. Сдается, мы с вами все обсудили. — Лофтин вздохнул. — У нас, похоже, будет куча проблем.— На масленицу всегда так. Слишком много сюда стекается всякого люда. Но мы всегда как-то справляемся.— Уверен, что вы будете на высоте, капитан. — Лофтин поднялся.— Будем, — спокойно заверил его Джим Боб.— Мы еще, конечно, увидимся до парада — Лофтин направился к двери и почти у порога обернулся. — Чуть не забыл… Сегодня у Фейна бал, можно без маскарадного костюма. Вам будут более чем рады, капитан.«Ах ты, хрен чванливый, — подумал про себя Джим Боб, — излагает так, будто это он утраивает бал и снисходительно приглашает от себя лично…» А вслух произнес:— Это вы меня приглашаете или Рексфорд Фейн?Лофтин прикинулся необыкновенно удивленным и даже обиженным подобным предположением.— Мистер Фейн, конечно. Думал, вы поняли…— Может, и приду, мистер Лофтин.Джим Боб сознавал, что получил приглашение не потому, что его жаждали видеть на одном из светских мероприятий Рексфорда Фейна; это была плохо замаскированная взятка полицейскому, которому выпала обязанность обеспечить гладкое прохождение парада Рекса.Слово «взятка» упорно не шло из головы, хотя в приглашении на бал и нет ничего незаконного.Джим Боб знал, что его жена, Мэй, была бы вне себя от счастья пойти на бал; приглашение к Фейну в Новом Орлеане расценивалось как верх общественного признания. Фейн был не только одним из самых богатых горожан, но и самым влиятельным. Свидетельством мог служить и тот факт, что он сумел добиться назначения полицейского, в данном случае Джима Боба Форбса, ответственным за обеспечение парада Рекса и, более того, устроить для него временный командный пункт на Кенел-стрит. Самого Джима Боба это не очень-то обрадовало, но он имел опыт работы в отделах по борьбе с наркотиками и проституцией, с карманными ворами, а однажды, еще простым патрульным, был даже включен на время парада в подразделение конной полиции. Так что он был идеальной кандидатурой на упомянутую временную должность.Джим Боб, устало потягиваясь, тяжело вздохнул.Достал почерневшую трубку и принялся медленно набивать ее табаком. Говорить ли Мэй, что он сегодня вечером идет на бал к Фейну? Нет, не сюит, решил он. Она умрет от зависти и злости из-за того, что ее не пригласили.Но к чему Рексфорд Фейн станет приглашать Мэй Форбс? Жена полицейского ничем не могла быть ему полезна. Глава 3 Лина Маршалл нашла Французский квартал совершенно обворожительным. Эти экзотические ароматы: горьковатый дымок жарящихся кофейных зерен, густой сладковатый запах солода, нежные душистые волны из парфюмерных магазинов, цветущих магнолий и жасмина. А старые здания с балконами, украшенными решетками с причудливым чугунным орнаментом, ее просто очаровали. Но самое большое впечатление на нее произвела многоликая толпа, людей, которая переполняла квартал через край. Почтенные пары в деловых костюмах и неброских платьях, туристы с болтающимися на шее фотоаппаратами, словно заменяющими им удостоверения личности, бородатые хиппи в сандалиях на босу ногу: похоже, здесь собрались все племена и сословия. И тем не менее не было той суеты и спешки, к которым привыкли в северных городах. Все вокруг казались такими безмятежными. Даже туристы вроде бы смиряли обычную прыть.А один раз, к превеликому удовольствию Лины Маршалл, они встретили древнего негра, катившего скрипучую тележку и распевавшего жалостным голосом: «Еже-е-еви-и-ика!».Лина стиснула руку Брета.— А я думала, такое бывает только в старых фильмах про Юг до Гражданской войны…— Сейчас торговцы с тележками редкость. Осталось их совсем мало. Иногда мне приходит в голову, что их содержит Торговая палата как аттракцион для туристов. Ведь на их доходы не проживешь. Да что говорить, Французский квартал за последние несколько лет вообще здорово изменился. — Лицо его помрачнело. — Гибнет на глазах…— Как так?— Возьмем, к примеру, Бербон-стрит. Теперь полное обнажение в стрип-клубах, голенькие девочки — « все это уже вне закона. Полиция нравов душит и давит с 1962 года. Тогда окружной прокурор прикрыл большинство стрип-клубов, с тех пор они так и не оправились. Сейчас Бербон-стрит похожа на Кониайленд в Нью-Йорке — дешевая подделка. Да, раньше на Бербон-стрит могли и помять в давке, но ты знал, на что идешь… Игра стоила свеч. А теперь все кончено. Даже джазовые залы и те исчезают. Нет, Ал Херт, скажем, или Пит Фонтэн свои заведения еще не закрыли. Музыка там роскошная, но кто знает, долго ли они продержатся? У одного моего знакомого, Пита Делакруа, тоже есть музыкальный клуб, „Убежище джаза“ называется. Возьму тебя туда как-нибудь.Если он еще существует. В последний раз, когда я говорил с Питом, он пожаловался, что в любую минуту может быть вынужден закрыться.Лина, повиснув на руке Брета, беззаботно и радостно семенила по асфальту и почти не прислушивалась к его причитаниям. Ей было вполне достаточно того, что она могла наслаждаться незнакомыми звуками, цветами и запахами. Сетования Брета по поводу упадка Бербон-стрит она находила просто неуместными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31