Когда она наконец нарушила молчание, то сказала именно то, чего он больше всего боялся.
— А знаешь, — сказала она, глядя в сторону, — о чем я подумала несколько минут назад, когда ты сказал, что припас для меня сюрприз?
Боб напрягся и устало провел пальцами по глазам.
— Ты знаешь, что я надеялась услышать?
— Да.
Элламария посмотрела на него в упор.
— Я надеялась услышать, что ты уходишь от жены.
— Я знаю. Извини.
— Вот что сделало бы меня самой счастливой на свете, — добавила она. — Моя мечта — всегда быть вместе с тобой!
Боб взял ее за руки и посмотрел прямо в глаза.
— Скоро мы будем вместе. Непременно. Обещаю. Просто… — Он замялся, затем продолжил:
— Не так легко одним махом обрубить одиннадцать с лишним лет своей жизни.
— Ну, может, ты просто честно ей признаешься, что завел другую женщину? Не может же она тебя удерживать силой, зная, что с ней ты несчастлив. Тебе ведь плохо с ней. Боб? Ты же хочешь быть со мной, да?
— Конечно, дорогая.
Элламария всплеснула руками.
— Ну так признайся же ей! Расскажи про нас.
— Хорошо, постараюсь.
— Нет, — покачала головой Элламария. — Пообещай мне, Боб. Поклянись, что расскажешь.
Он посмотрел в сторону, лихорадочно размышляя. Что делать? Что сказать?
В это мгновение Элламария прикоснулась к его щеке и, заставив повернуть голову, заглянула ему в глаза.
Ее взгляд был затуманен и преисполнен мольбы, как у ребенка, выпрашивающего долгожданную игрушку. Ну как ей отказать? Боб улыбнулся и кивнул.
— Хорошо, — промолвил он. — При первой же возможности я ей все расскажу.
И тут же проникся глубочайшим отвращением к самому себе.
Элламария восторженно прильнула к нему.
— Боже, как же я тебя люблю! — вскричала она. — Ты никогда не пожалеешь, клянусь! Со мной ты будешь счастлив.
— Не сомневаюсь, — сухо произнес он.
Из-за закрытой двери кабинета Билла Прюитта доносились монотонный гул голосов и стрекотание пишущих машинок. Все обсуждали одно и то же. Дженнин Грей не явилась на съемки утром в четверг. Честолюбивая Дженнин Грей, для которой не было в жизни ничего важнее работы, пропустила съемки.
Недоуменно покачав головой, Билл закрыл глаза и тяжело вздохнул. Он догадывался, о чем все сейчас говорят.
Что Дженнин Грей относится к своему делу свысока, убеждена, что достойна куда большего, и, не явившись, просто лишний раз подчеркнула свое высокомерие. Он решил поговорить с самой Дженнин Грей.
Однако пока разговор у них не клеился. И как после этого он может хоть попытаться ее выгородить, если она наотрез отказывается сказать, где была вчера утром?
Билл Прюитт снова вздохнул и отвернулся от окна.
Дженнин, понурив голову, сидела у его стола, нервно теребя носовой платочек.
— Джен, — сказал Билл и тут же заметил, как напряглись ее плечи. Подойдя поближе, он произнес:
— Посмотри на меня, Джен.
Дженнин Грей приподняла голову, и он заметил, что се веки опухли, а глаза покраснели от слез.
— Если не хочешь рассказать, где была, то придумай хотя бы что-нибудь. Наври с три короба, по только не талдычь о своем сожалении.
— Дженнин всхлипнула и помотала головой:
— Не могу, Билл. Хоть убей, не могу.
— Тогда скажи правду, — настаивал он. — Если хочешь, я поклянусь, что буду нем как рыба. А начальству тогда совру. Согласна?
Дженнин снова повесила голову. Господи, ну что ей делать? Будучи в здравом уме, она и сама не могла поверить в реальность существования миссис Грин. Вспомнив об этом, она поневоле содрогнулась, а к горлу подступила тошнота. Такое чувство она испытала, проснувшись утром в крохотном номере брайтонского отеля и обнаружив рядом с собой двоих голых юнцов, которые мирно посапывали, обнимая ее во сне. Нахлынувшая волна отвращения заставила Дженнин судорожно сглотнуть. Впрочем, это отвращение было ничто по сравнению с ненавистью, которую она испытывала к своим любовникам. Боже, что они только не выделывали с ней этой ночью!
— Неужели вы не можете сами придумать что-нибудь? — спросила она, устремляя на Билла молящий взгляд, но тут же отвела глаза в сторону. Мольба, а скорее даже боль, которую он прочитал в ее глазах, заставила его согласиться.
— Хорошо, — кивнул он. — Только сейчас я бы посоветовал тебе уехать домой. Не знаю, что с тобой стряслось, но выглядишь ты ужасно. Как считаешь, завтра сможешь прийти?
Дженнин молча кивнула и встала, собираясь уйти.
— Джен, — окликнул ее Билл, когда она уже была у двери. Дженнин обернулась. — Выше нос, девочка. Страшнее смерти ничего не бывает.
Она горько усмехнулась:
— Бывает, Билл. Очень даже бывает.
Глава 8
Сидя за столом, Джулиан задумчиво вертел в пальцах шариковую ручку. Шел уже восьмой час вечера, все сотрудники разошлись, и, хотя в офисе всегда было чем заняться, сейчас у него не было никаких неотложных дел.
Подарками к Рождеству он уже запасся, так что мог теперь спокойно посидеть и поразмыслить о прошедшей неделе.
Рекламная кампания «Ньюслинка» — давненько его агентству не выпадала такая удача. То, что придумала для «Ньюслинка» Эшли со своими ребятами, можно было смело назвать гениальным, поэтому сейчас, выслушав, обсудив и обдумав их предложения, Джулиан, казалось, вполне мог бы расслабиться.
Мог бы…
Тогда почему же у него это не получалось?
В среду вернулась Бланш, и он был искренне рад их встрече. Несмотря на поздний час и усталость после длительного и непростого перелета, Бланш настояла на том, чтобы он повел се ужинать в ресторан, где они могли спокойно поговорить вдвоем. Как всегда, она много смеялась, шутила и изрядно развеселила его рассказом о своих похождениях в Сиднее. Потом вполне серьезно сказала, что очень рада своему возвращению, добавив, что здорово соскучилась.
Джулиан был сильно обескуражен, когда она рассказала ему о своем романе, который закрутила в Австралии.
Причину он и сам толком не мог понять, поскольку уже давно подозревал, что Бланш ему изменяет. И вес же ее откровения повергли его в настоящее смятение. Бланш пояснила, что не хочет скрывать от него чего бы то ни было, присовокупив, что хотя и получила удовольствие, но состоявшийся роман — всего лишь любовная интрижка, а вот он. Джулиан, — единственный мужчина, которого она любит по-настоящему.
— Я же прекрасно понимаю, что и у тебя наверняка были любовницы, — сказала она. — И не пытайся отпираться. Я не слепая и вижу, как вьются вокруг тебя женщины. На твоем месте никакой святой бы не выдержал. Но ты не бойся — я ничего не имею против. Это вполне нормально. В конце концов до свадьбы все должны нагуляться.
Тогда ни одному из нас не придется потом жалеть об упущенном времени.
Джулиан ответил только, что вполне с ней согласен.
— Ну так что? — задорно подначила она. — Как их звали? Или, может, ты довольствовался одной?
Джулиан со смехом отмахнулся, сказав, что их было слишком много, чтобы он всех запомнил. Потом добавил, что очень рад ее возвращению, ибо теперь ему не придется больше отбиваться от толп назойливых поклонниц. Ему не хотелось рассказывать об Эшли. Джулиану казалось, что тем самым он если и не втоптал бы в грязь их чувства, то уж точно бы принизил. Поэтому он счел за благо промолчать.
Затем они обсудили письмо Бланш, присланное ему несколько недель назад, в котором она интересовалась, не возражает ли он против объявления об их бракосочетании в канун Рождества, в тесной компании у ее отца. Джулиан взял ее за руку и, улыбнувшись, сказал, что, разумеется, не возражает. Так что последние два дня они посвятили приготовлениям к свадьбе.
Как ни пытался Джулиан заставить себя думать о работе, о Рождестве, о свадьбе, ничего не выходило. Все его мысли упорно возвращались к Эшли. Он заметил, как она посмотрела на него, когда, выйдя из своего кабинета, он увидел, что Эшли разговаривает с его секретаршей. Он также обратил внимание, что в последнюю неделю она вообще сделалась особенно приветливой с Амандой, и он знал почему. Эшли страдала, и он это чувствовал, хотя она и старалась не показывать вида. Джулиан прекрасно понимал, чего ей это стоит. Ведь он и сам жестоко терзался. Но выхода не было. Он сам положил конец их отношениям. Он собирался жениться на Бланш — он хотел на ней жениться. Однако и расставаться с Эшли ему было мучительно больно.
Внезапно Джулиан вспомнил об Алексе. Господи, как он мог так обойтись с ним, с ее сыном? Ведь ребенок теперь возненавидит его! От одной этой мысли на душе у Джулиана заскребли кошки. Как он мог столько всего натворить? Плюнуть в душу Эшли и так жестоко ранить ее сына, который никогда его не простит? Неужели нельзя ничего исправить? Сделать так, чтобы они оба — Эшли и Алекс — были счастливы? Для этого надо только жениться на Эшли. Но как быть с Бланш?
Господи, неужели он сам загнал себя в тупик?
Джулиан снова наполнил стакан.
Вдруг его осенило. Он купит им — ребенку и матери — какой-нибудь совершенно исключительный подарок к Рождеству. Что-то такое, о чем они оба мечтали. Джулиан призадумался, и чем дальше, тем больше ему нравилась эта идея. Но только что купить?
Джулиан сидел и ломал голову, пока наконец не набрел на нужный ответ.
Он снял трубку и позвонил. В одно место, затем в другое.
Со вздохом облегчения Джулиан положил трубку. Да, голос совести обошелся ему в кругленькую сумму, но мог ли он поступить иначе? Все-таки Эшли и Алекс будут счастливы, да и ему самому — Джулиан со стыдом признался себе — будет полегче.
Надев пальто, он выключил свет и покинул кабинет.
Дни перед Рождеством были заполнены всяческими хлопотами. Целую неделю подруги почти не общались, поэтому теперь, когда они встретились в коктейль-баре отеля «Ритц» вечером в канун сочельника, им было о чем поговорить.
Кейт стояла перед сложным выбором. Элламария примчалась прямо с репетиции и приволокла с собой Николаса Гоу, игравшего в «Двенадцатой ночи» роль Себастьяна.
Кейт уже давно положила на Николаев глаз, но до сих пор — подходящего повода для знакомства у них не было. Она уже открыла было рот, чтобы сказать, как рада его видеть, когда заявилась Дженнин, которая привела с собой Джоэля Мартина. У бедной Кейт буквально отвисла челюсть; несколько секунд она не могла даже слова выдавить.
— Ты хоть сдерживай свою похоть, — шепнула ей на ухо Эшли. — Сейчас слюнки по подбородку потекут.
— А тебя это удивляет? — спросила Кейт. — Да ты полюбуйся на него — какой красавец! — Пригнувшись к уху Эшли, она, в свою очередь, прошептала:
— Если я не стану женщиной сегодня, то останусь девственницей навсегда!
— А вот и Боб! — вскричала Элламария и, подскочив к режиссеру, радостно обняла его.
— Всех с Рождеством! — воскликнул Боб и приподнял бокал с шампанским, который уже успела вручить ему Элламария.
Все последовали его примеру.
— Может, присядем? — предложила Элламария. — А то у меня ноги отвалятся.
— С чего бы это? — сказал ей Боб, понизив голос. — Насколько мне известно, большую часть дня ты провела лежа на спине.
Элламария поперхнулась и поспешно огляделась по сторонам, проверяя, не слышал ли кто.
Джоэль Мартин, судя по выражению его лица, слышал.
— Ты что, нарочно? — прошипела она Бобу, сверкая глазами и с трудом сдерживая смех.
— Нет, но ты сама напросилась.
— Ничего подобного. Не забудь, мы в «Ритце», так что веди себя прилично.
— Садись сюда! — позвала Эшли, похлопывая по сиденью стула рядом с собой.
Наступив Бобу на ногу, Элламария начала пробиваться к своей компании.
— Джоэль Мартин! — представился Джоэль, протягивая руку Бобу.
— Боб Мак-Элфри. Вас, кажется, привела Дженнин?
— В какой-то степени, — улыбнулся Джоэль. — Она сказала мне, что вы каждый год собираетесь здесь под Рождество.
— Да, — кивнул Боб, оглядываясь по сторонам. — Отмечать Рождество в «Ритце» вошло у подруг в традицию.
— Скажите, а что за женщина сидит рядом с Дженнин?
Нас, по-моему, не представили.
Боб снова обернулся, потом сказал:
— Эшли Мейн. — И тут же, заметив вспыхнувший в глазах Джоэля интерес, добавил; — Выбросьте ее из головы — она сейчас хандрит из-за несчастной любви.
Джоэль задумчиво кивнул, не сводя глаз с Эшли. Та отвернулась и посмотрела в сторону. Ей не хотелось признаваться Кейт, но красавчик не понравился ей с первого взгляда.
Тем временем Боб с Джоэлем приблизились к столу, и сидящие потеснились, освобождая им место. Все хохотали над какой-то шуткой Дженнин, но Джоэль не преминул заметить, что щеки Эшли покрылись румянцем.
— Я пошла в туалет, — сказала Эшли, вставая.
Она поспешно удалилась, а Джоэль проводил се взглядом.
Только тут Дженнин наконец вспомнила, зачем пригласила Мартина, и с опозданием представила его Кейт.
Тот смерил девушку ленивым, но оценивающим взглядом.
Кейт почувствовала, что ее щеки запылали. Дженнин и Элламария обменялись понимающими взглядами, а Ник встал и подошел к какому-то знакомому перекинуться парой слов.
— О черт! — внезапно выкрикнула Элламария.
Боб ошарашенно приподнял голову.
— О черт! — простонал он. — Только его нам не хватало!
— Кто это? — нахмурился Джоэль, проследив за его взглядом и увидев двоих мужчин весьма респектабельного вида.
— Бывший дружок Эшли, — со вздохом пояснил Боб.
— Блондин или брюнет?
— Блондин.
— А кто его сногсшибательный приятель? — шепотом спросила Кейт у Дженнин.
— Не знаю, но я готова отдаться ему хоть сейчас.
Элламария подтолкнула Дженнин локтем.
— Слушай, а вот, наверное, и Бланш, — сказала она, показывая жестом на миниатюрную женщину, выпорхнувшую из-за плеча Джулиана. — Пожалуй, надо предупредить Эшли.
С этими словами она поднялась и направилась к дамской комнате. Кейт с Дженнин последовали за ней.
Бланш оглядывалась по сторонам, высматривая знаменитостей; на се лице было написано живейшее любопытство. Было видно, что Джулиану это льстит.
Несколько минут спустя Джулиан заметил Боба и приветливо кивнул ему. Боб улыбнулся в ответ. Вытянув шею и проследив за взглядом Джулиана, Бланш не удержалась и всплеснула руками.
— Господи, Джулиан! — вскрикнула она. — Неужели это сам Боб Мак-Элфри?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51