https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/nakladnye/na-stoleshnicu/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Ты единственный ничем не отличался от остальных гостей. Помнишь разряженную девицу, которая приняла меня за шофера, а я потом трахнул ее в туалете, вот такую расфранченную? Она еще обозвала меня разряженным попугаем. Попугай, попугай, а что ты хочешь? Я сам себя сделал. Мой отец был портным, обшивал приличных людей, а мать мыла полы в сортире на Северном вокзале, царство небесное им обоим. — Гарсиа перекрестился. — А у тебя мать — настоящая дама, сразу было видно — высший класс, в ней было больше достоинства, чем во всем Университете Комплутенсе . А твой отец! Истинный кавалер, какие были только в старину. А вот поди ж ты! У тебя-то все и пошло кувырком… Мои бедные родители звали меня храбрым портняжкой, я был главным забиякой во всех драках. А Тоби (Гарсиа опять торопливо перекрестился) называли портняжным ящиком, потому что у него всегда карманы раздувались от всякой всячины, ну помнишь, его еще звали как-то похоже на музыкальный инструмент, ну такой, вроде немой, вечно бегал за дурачками. Как же его звали… А как твои старики, Макс? Что с ними стало?
— Они эмигрировали.
— И правильно сделали, черт меня побери! Испания теперь совсем не та, с этим Общим рынком, опустыниванием, все норовят плеснуть уксуса в наше молоко, все едут сюда: негры, колумбийцы, китайцы, итальянцы. Спорим, что мы в конце концов начнем лопать спагетти на завтрак? Ну ладно, о чем это мы? Я говорил, что ты создаешь мне проблемы, лезешь куда не следует. Мы иметь проблем, как говорил Англичанин. — Гарсиа старательно передразнивал английский акцент. — Помнишь Англичанина? Одно дело — иметь широкие рукава, в которых вечно что-то пропадает, а другое — когда из тебя делают деревенскую дурочку. У меня пропали три килограмма чистого кокаина. — Он опять заговорил своим обычным голосом.
— Тот, кто это сделал, уже получил по заслугам, — встрял Однорукий, бросив на меня угрожающий взгляд.
— Заткнись, обрубок, — оборвал его Гарсиа, не пытаясь скрыть раздражение. — Здесь говорю только я.
— Я знаю, что Годофредо мертв, я же тебе сказал, что видел твой ролик. Кстати, его звали Годо, а не Фредо.
— Что ты хочешь этим сказать? — забеспокоился Гарсиа. — Выражайся яснее, а то временами ты слишком мутишь, крестник.
— Я говорю, что если от имени Фредо отдает фильмами про гангстеров, то скорей оно подходит тебе, чем ему.
— Не злоупотребляй моим терпением, Максимо Ломас. Не злоупотребляй моим хорошим отношением.
Стакан с соком был почти полон. Я протянул его Розе. Ее словно парализовало.
— Спасибо, — прошептала она и взяла стакан. Она едва могла говорить. Я подумал, что у нее пересохло горло.
Я принялся выжимать сок для себя. Это заняло почти столько же времени, сколько длились философские разглагольствования моего бывшего шефа.
— Этот парень был по уши в дерьме, — заявил Альфредо Гарсиа. — Годо или Фредо — это все глупости, чистая случайность. Он подворовывал, торговал то там, то тут, жульничал, вечно путался во всяких делишках, да и вообще смахивал на футбольного шулера-агента. Он грабил машины, воровал магнитолы и кассетники, угонял автомобили… Макс, этот мальчик сам лез на рожон. Я не могу сказать, что на все двести процентов уверен, что это он упер кокаин, но это неважно. Он — сорняк, дурная трава, он задолжал черномазым из Лавапьеса сто пятьдесят монет, вроде пустяк, но для черных угольков это деньги, черт побери, у черномазых сучья жизнь. С другой стороны, этот Хулио Сесар, которому ты накостылял, — полное барахло, ничтожество, может, его вышлют завтра — и никто не заметит, и шут с ним, но все-таки воровать кокаин — свинство… Каналья!
— Что значит «каналья»? — спросил Однорукий.
— Было бы о чем говорить, — продолжал Гарсиа, ухом не поведя на вопрос Однорукого, — ноя должен был начать с кого-то. А этот сопляк палец о палец не ударил, не почесался даже, сразу решил отхватить костюмчик на вырост. А он ему велик! Все нужно делать постепенно, начинать снизу и подниматься потихоньку.
— Так, как этот? — Я ткнул пальцем в сторону Однорукого, шарившего в моем холодильнике. Вряд ли ему удастся найти что-то стоящее. — До чего он дослужился? Он кто — капрал или твоя правая рука?
Однорукий достал из холодильника яйцо. Весьма недружелюбно взглянул на меня и раздавил его, сжав указательным и большим пальцами с двух концов. Чтобы раздавить таким образом куриное яйцо, нужна звериная сила и такая же злость. Бросил его в мойку и вытер тряпкой руку. Бедный Однорукий, мне было жаль его. Если он вздумает прощаться с холостяцкой жизнью и устроит мальчишник, ему придется не только заказывать зал и угощение в ресторане, но и нанять за большие деньги «друзей» на один вечер.
— Долг так и не уплачен, — продолжал Гарсиа — Годо мертв, а от жмурика пользы никакой, он долги не возвращает. Короче, — вдруг вскинулся он, будто неожиданно принял решение, — с твоего разрешения, крестник, я забираю Розу. Она была его невестой или подружкой, как говорят молодые. Глядишь, объявится и истинный виновник. А нет — так она расплатится со мной.
— Послушай, Гарсиа, это расточительно — бросать свиньям маргаритки. Или розы. В общем, метать бисер…
— Тогда ты, Макс… Понимаешь, о чем я толкую?
— Нет. — Я сделал дурацкое лицо. — О чем ты?
— Сделай что-нибудь, мать твою так!
Когда Гарсиа вдруг выходил из себя, его лицо багровело, а яремная вена вздувалась так, что казалось, вот-вот лопнет. При этом он мог мгновенно успокоиться и обрести свой обычный вид.
— Укради, убей, изнасилуй, сбей старушку, да хоть муху прихлопни! На худой конец, разбей тарелку, или отними конфету у малыша, или проткни мяч, ну как в этом фильме, как его, Хичхока … ну, который мастер держать в напряжении… Займись делом! Вливайся в мою команду, через пару недель ты будешь вторым на корабле! Эти недоумки тебе в подметки не годятся, У нас был классный тандем… Для начала мы купим тебе костюм в полоску. Я знаю, ты не будешь вмешивать в это дело полицию. Ты тоже из тех, кто предпочитает стирать грязное белье дома, ты — сторонник классического стиля, как и я, таких уже мало, крестник, у людей остается все меньше принципов. Давай без обид! Сделай что-нибудь, чтобы Эльза посмотрела на тебя другими глазами. Она считает тебя неудачником. Она подсчитала: если двигаться такими темпами, как теперь, тебе понадобится 127 лет, чтобы обзавестись домом вроде моего, и то если экономить, как последняя шлюха. Посмотри на меня: разве мне дашь 127 лет? У меня четыре дома, в каждом спутниковое телевидение, пятнадцать ванных комнат, пять автомобилей, самый плохой — шестнадцатицилиндровый, коллекция картин больших художников, некоторых из них даже показывают по телевизору, шесть абонементов в Лас Вентас до 2010 года, я купил бы и больше, но их не было в продаже, три набора столового серебра, целые коллекции компас-дисков, многие так и нераспакованные, новенькие… Взгляни на эту зажигалку!
Он достал большую золотую зажигалку, весьма солидного вида.
— Настоящее золото, двадцать четыре карата. Посмотри, посмотри на нее! Она весит чуть ли не килограмм! Знаешь, сколько я за нее заплатил? На эти деньги семья из четырех человек могла бы жить месяцев пять, ни в чем себе не отказывая, даже при теперешней инфляции! А я хочу иметь еще больше!
Гарсиа спрятал свое сокровище. Я смотрел на него с искренним восхищением. Однако он заврался. Что за странные подсчеты?
— Известно, что самые большие несправедливости допускают те, кто утратил чувство меры, а не те, кем движет необходимость, — процитировал я под впечатлением этого спонтанно родившегося гимна богатству и продекларированных жизненных принципов.
— Неплохо сказано для отставного портье из дискотек и публичных домов, — парировал Гарсиа, возвращая мне шутку.
— Это сказал не я, а Аристотель.
— Аристотель? По-моему, я его знаю, — брякнул Однорукий. — Это не бездельник бармен из бара на первом этаже у тебя в доме, Немой?
Ну, истинное сокровище. Решительно этот занудливый обрубок фонтанировал, не иссякая. Молчун и не думал отвечать. Немота была его преимуществом: она позволяла ему не реагировать на глупости. Он внимательно следил за мной, старательно соблюдая дистанцию. Я заволновался, что, несмотря на всю эту бестолковую болтовню, могу так и не дождаться, когда они расслабятся и потеряют бдительность. Однорукий зло посмотрел на Молчуна. Похоже, у этого индюка были проблемы со всем белым светом.
— Ладно, — протянул Гарсиа, вставая с кресла и отряхивая с задницы воображаемую пыль. — Знаешь, во что мне обходится содержать вот этих? До фига! До фига и еще немножко! А тут еще проклятая инфляция… Ну зачем бы мне покупать доллары? А парочка китаезов, сиганувших в Гонконге с тридцать какого-то этажа? По мне так пусть хоть все прыгают или торгуют паршивым брокерским чоп-суи и своей людоедской китайской кашкой в пакетиках. Антрофопаги ! Заявляется пацан и начинает морочить мне голову и гонять лодыря. Понимаешь меня? Только я плевать хотел на всю эту зеленую молодежь!
Словесный понос Гарсиа и его манера говорить на тарабарщине успели мне порядком надоесть.
— Нам с тобой есть чем заняться. Видишь?
Гарсиа сунул руку за пазуху и достал «беретту» 92 Ф, с двухлинейным магазином, пятнадцатизарядный, корпус «эргал» 65, из специального легкого сплава итальянской марки, черный матовый типа «брунитон».
— А вот еще пример, все к нашему разговору. Понимаешь, о чем я? У меня был этот швейцарский 9-миллиметровый «ЗИГ-Зауэр» П226, помнишь? Отличная штуковина, даже ФБР его оценило! И что дальше, а, хромоногий? Я узнаю, что на всех соревнованиях лучшим оказывается «беретта» 92, и в восемьдесят восьмом я поменял свою железку. К тому же эту штуку, — он постучал по корпусу, — уважают Ranyers de Tersas , a если уж речь пошла о Ranyers , то начхать мне на ФБР. Все дело в быстроте реакции, понимаешь, крестник? А как поступаешь ты? На испытаниях в испанской армии твою «астру» обставил «льяма» М-82, но ты не мычишь не телишься и не думаешь менять пушку, нет, нет и еще раз нет, мать твою так! А Эльза замечает такие вещи, Макс! Кстати, ты до сих пор не имеешь представления, кто продырявил тебе колено?
— У меня все те же дурацкие «представления», Фредо, — откликнулся я. — А ты что думаешь об этом?
— Без понятия, — ответил он, никак не отреагировав на Фредо. — Во всем этом полно грязного белья, понимаешь, о чем я? Одно скажу: тот, кто это сделал, любил тебя как сына, а то был бы ты сейчас мертвей Тутанхамона. Он в момент мог бы спровадить тебя на тот свет.
— Понятно. Наверное, он мог просто выстрелить в упор. Пожалуй, и я мог бы поступить так же. Кто знает? Глядишь, в один прекрасный день мы с ним покончим со всеми недоразумениями.
Я говорил, просто чтобы потянуть время. Не мог же я позволить им вот так взять и увезти Розу. Вдруг подвернется счастливый случай? Но Молчун по-прежнему не спускал с меня глаз. Пожалуй, лучше бы называть его Косым.
— Почему бы и нет? Только не забывай, что этот тип не стал убивать тебя, рискуя собственной шкурой, — сказал Гарсиа. — Он мог бы пристрелить тебя, но не сделал этого, потому что вы были друзьями. Что стало бы с этим миром без дружбы? Навозная куча, только и всего! Конечно, теперь вы уже не друзья, но вы были ими, не забывай! И пусть все идет своим чередом.
— Кто убил Тони? Официанта, — пояснил я, видя, что он смотрит на меня непонимающими глазами.
— Напрасно Эльза зашла в этот бар, — сказал Гарсиа. — Она сильно раскаивается. Мы обменяли Тони на проходимца Паэлью, только и всего. Ты легко отделался: ты ведь понятия не имеешь, сколько монет мне пришлось отвалить вдове Паэльи. Теперь она заявила, что ее дети должны учиться во французском лицее или еще где-то там. Вот каменное сердце: просит денег в уплату за того, кого уж нет! Дескать, клюнет, так клюнет, а нет — большой привет! Они обходятся мне дороже, чем слабоумный сынок доброму папаше.
— Где сейчас Эльза?
Гарсиа, уже убиравший свою «беретту» с полностью хромированным 125-миллиметровым стволом (магазин заканчивается затыльником, удлиняющим рукоятку на 3 — 4 мм, чтобы было удобнее держать), остановился, услышав имя Эльзы.
— Эльза моя, Макс, — ответил он зло, мгновенно изменившимся голосом, в котором звенела сталь, утыканная шипами. — Я не расстанусь с ней ни за что на свете. Она — моя плоть, моя жизнь. Если я прознаю, что кто-то коснулся хотя бы края ее одежды, пуговицы на ней, — он жестоко пожалеет. N ои surrender , — подытожил он. — Я не держу Эльзу взаперти. Я не такой ревнивец, как мавр Монтесума, или этот, как его, Мортадело, то есть Отелло, или как там звали этого, который у Шиспира , мастера туманить мозги. Но до Эльзы я не позволю дотронуться и самому Господу Богу.
Мне стало почти жаль Гарсиа. Неотесанная деревенщина, он к тому же был из тех, кто с идиотским упорством водружает дверь в чистом поле, а потом стережет ее. Эльза всегда была свободной как птица. Этого не изменить никогда и никому. Она всегда выбирала сама — таковы были правила игры, а если они кого не устраивают, то не стоит и вступать в игру.
— Эльза женщина, а женщины созданы, чтобы быть декорациями к фильму, — философски изрек Однорукий. Несчастный цыпленок. Как ни заговорит — все некстати. — Сказочный фасад, и больше ничего.
Хотелось бы мне быть таким же ослом, как он, и видеть вещи подобным образом. Но мы с Гарсиа считали, что Эльза — это нечто гораздо большее. Того же мнения придерживался и Молчун, судя по брезгливому взгляду, брошенному им на приятеля.
— Ладно, хватит болтать, — взорвался Гарсиа. — Больно мы сегодня распетушились. Выздоравливай! Да, о девчонке не беспокойся, она не будет ни в чем нуждаться. Считай, что она в хороших руках.
— Даже если руки непарные? — поинтересовался я, ехидно поглядывая на Однорукого.
Мой комментарий не произвел на него ни малейшего впечатления. Чувства юмора у него было меньше, чем у сороконожки.
— Это я убил мальчишку, — заявил он. — Но сначала сломал ему руку. Она захрустела, как будто переломили куриную косточку. Хрясть! Отличный получился соус: томатный кетчуп с кровью. Пальчики оближешь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21


А-П

П-Я