— Я вам сочувствую, принц, — прозвучало в ответ. — Но у меня нет права ответить вам, потому что моя откровенность нанесет ущерб интересам моего народа. А интересы эльфов для эльфа превыше всего.
Это уже походило на формулу, на лозунг. Санди не любил лозунгов со времен Ритуала Золотой Чиа.
— Ты слишком много с ним разговариваешь, — вмешался Рэй. — В камине полно подходящих углей, да и решетка уже раскалилась. Отдай его мне, и он рад будет, если найдется кому выслушать все, что он знает.
— Я готов к боли, сэр, — с достоинством сказал эльф, даже не взглянув в сторону Рэя. — Если вы хотите пытать меня, можете начинать, и примите мое сочувствие, потому что вам пытка принесет куда больше страданий, чем мне. Поверьте, я знаю, чем чревата белизна. Разумеется, принц, вы вправе защищать свою леди всеми доступными способами.
Его сострадание походило на издевательство, тем более, что он, кажется, действительно знал, что пытки не выдержит прежде всего сам Санди. Но правда была жизненно необходима для Сэсс, рыдавшей и бившейся от невыносимой боли где-то там, на третьем этаже его Замка, а значит он не имел права отступить. Рэй вопросительно смотрел на него. И Санди решился.
— Сейчас, — сказал он тихо, — ты будешь неподвижен. Ты сможешь только думать и говорить. Я должен спросить тебя снова, согласен ли ты говорить по доброй воле?
— Нет, сэр. Я не буду говорить.
Санди сотворил заклинание неподвижности. Эльф оцепенел, и Санди погрузил взгляд в его серые глаза, так странно напоминавшие его собственные. Однажды, еще не имея никакого представления о собственной силе, а только лишь страстно желая узнать правду, он набрался наглости попытаться заставить говорить самого Бертрана, и тот, хоть и выстоял, признался, что пришлось ему несладко. Теперь же Санди знал, что делает.
— Говори, — глухо сказал он.
— Сэр, — сказал эльф, — что вы делаете?! — Его изумленный испуганный голос странно звучал в сочетании с лишенным мимики лицом. — Сэр!
— Я защищаю свою жену доступными мне способами. Говори!
— Сэр, нет, не так! Отдайте меня ему! Пытайте меня, но только уйдите… уйдите отсюда… Это нельзя!
Санди усмехнулся. Рэй застыл на месте, глядя на происходящее во все глаза.
— Прошу вас, сэр! Даже если вы узнаете правду, она не поможет вам защитить вашу леди. Даже если вы сломаете меня, придет другой, и так или этак она все равно умрет, потому что это в интересах эльфов. Сэр, уйдите из меня!
Санди покачал головой. Власть расправляла в нем свои крылья. Он вторгся в "я" этого существа, осквернив его душу, и он должен был заставить его говорить. Ради безопасности Сэсс.
— Говори, — сказал он почти безразлично.
— Нет, — прошептал эльф. — Это — нельзя! Вы не можете делать такое, ведь вы же Белый! Ведь вы же волшебство творите в гневе! Убейте меня, пытайте меня, но уйдите из меня!
Санди неторопливо огляделся. Его "я" находилось внутри какого-то помещения, полного сложно переплетенными, туго, до звона натянутыми струнами принципов. Стоило разобраться, где здесь что. Он коснулся одной… другой… Эльф закричал, но это был крик не боли, а смертельного ужаса.
— Ты можешь говорить, — сказал ему Санди.
— Нет, сэр! Прошу вас, уйдите…
Санди отсоединил одну струну и захлестнул ее вокруг другой, завязав скользящим узлом. Затем причудливо переплел несколько других.
— Что вы делаете со мною, сэр?!
Ап! Это была струна совести. Санди дернул за нее, заставив звенеть, звук повис в воздухе и неохотно замер. Ее он решил не трогать. Наконец он нашел то, что было ему нужно. Струну воли. Он сжал ее в кулаке, потянул на себя. Она слегка ослабла, и тогда он повернул кулак, скручивая струну.
Эльф закричал в смертной муке полного разрушения души. И начал говорить.
Сэсс была приговорена к смерти по политическим причинам. После ее отречения у эльфов не стало Королевы. Сэсс не умерла, а стало быть, новая не могла появиться. Значит, решили эльфы, она должна умереть. Все очень просто, и Санди только удивлялся, почему не догадался об этом раньше. Должно быть, его сбила Джейн… Да еще привычка считать эльфов Добрым Народом. Они и были Добрым, но, как однажды обмолвился Амальрик, не в ущерб своим интересам. Им нужна была Королева, а если ради ее обретения должна была умереть какая-то все равно смертная женщина, то, решили они, пусть так и будет.
— Кто отвечает за это решение? — спросил Санди.
— В отсутствие Королевы обязанности регента возложены на Амальрика, покорно отвечал сломленный эльф. — Это его распоряжение.
Рэй не сдержал ликующего возгласа.
— Почему? — продолжал вопросы Санди. — В отсутствие Королевы Амальрик обладает всей полнотой власти, зачем же ему отказываться от нее? Ведь появление Королевы отодвинет его на второй план.
— Королевы приходят и уходят, Амальрик остается. Вместо нее он заседает в Совете, но когда за его словами не стоит ее воля, другие члены Совета имеют право обвинять его в использовании своего поста в личных целях. Обретенная Королева будет младенцем, и до пятнадцати лет за Амальриком останется регентство. И впоследствии, привыкнув доверять его суждениям, она не сможет без него обходиться. Королевы сменяются, Амальрик остается.
— Другими словами, ему нужна марионетка, камуфлирующая его правление?
— Труды Амальрика продиктованы его заботой о благе эльфов. У него нет другой страсти, кроме благоденствия его народа.
— Почему покушения начались не сразу после прибытия Сэсс в Волшебную Страну?
— Решение о ее смерти не было простым ни для кого. Ведь она была нашей Королевой и, несмотря на отречение, продолжала пользоваться почтением и любовью. Сам Амальрик тоже долго колебался, прежде чем вынести это тягостное для него решение. И потом… раньше мы не могли и мечтать о такой удаче-подставить под удар Черного принца.
— Добрый Народ! — пробормотал Рэй.
— Разве Амальрик не понимает, — вспылил Санди, — что я не оставлю этого дела?!
— Сэр, — сказал эльф, — решение принято, и леди умрет. Мне не составило труда пройти сегодня через вашу охрану. Завтра придет другой эльф. Мы будем всюду, и вам не спасти ее, разве что вы запрете ее в камере без окон и дверей. Но и тогда мы найдем способ достать ее через мышиные норы или как-нибудь иначе. Я сожалею лишь об одном: что мне не удалось убить ее сразу, на празднике, не причиняя ей никаких страданий.
— Неужели вам не жаль ее?
— Жалость — человеческое чувство. Мы не вполне чужды ему, но наши интересы требуют ее смерти. Решение принято.
Санди вздохнул, покинул сознание эльфа и снял обездвиживающее заклятье. Пленник мешком свалился с табурета, подняться на ноги не смог, отполз в угол и прижал руки к груди.
— Что вы сделали со мною, принц?! Я же… это же теперь не я! Убейте меня теперь, прошу вас, таким я не смогу жить.
Санди, не отрывая взгляда, смотрел на жалкое хнычущее существо, час назад бывшее полным мрачноватого гордого достоинства, и ужас постепенно завладевал всем его существом. На самом деле, что он сделал с ним? Ведь он даже не переделал его, он просто похозяйничал в его сознании, как ребенок, разломавший свою игрушку, чтобы узнать, как она устроена. Он ни за что не смог бы вернуть все на прежнее место, да и не было у него на это ни сил, ни желания. Но это, однако, было похуже убийства Райана. Несколько секунд он сидел неподвижно, обдумывая перспективы. Очевидно, за содеянное в гневе волшебство ему предстоит расплачиваться, тем паче, что жертвой его пал эльф. Но это будет после. Завтра. Или это уже сегодня? Чем придется платить? Авторитетом, троном, белизной, Могуществом? Ему захотелось оказаться сейчас рядом с Сэсс. Он поднялся.
— Пойдем, — сказал он Рэю.
Мальчик указал глазами на то, что уже не было эльфом.
— Я знаю все, — устало сказал Санди. — Пусть его выбросят за ворота.
— С целым горлом?
— Мне не нужна его смерть. Он только исполнитель.
Рэй понимающе кивнул и положил ладонь на его плечо.
— Хочешь, — сказал он, — я убью для тебя Амальрика? Он ведь теперь наш общий враг.
— Поговорим об этом завтра, — попросил его Санди. — Я должен пойти к Сэсс.
Они поднялись на третий этаж. Взволнованная стража сидела у самых дверей спальни Сэсс.
— Как могло случиться, что он прошел мимо вас? — Санди казалось, что он спросил достаточно спокойно, но люди опустили глаза, побледнели и попятились. Это был тревожный симптом.
— Он, должно быть, прятался в плюще, выжидал момент. Да, сэр, мы не были достаточно бдительны.
— Впредь прошу быть осторожнее, — сухо сказал Санди, отступил на несколько шагов и окинул взглядом густую завесу плюща, рассаженного в деревянные ящики вдоль стены. Творения Сэсс было жаль. Резким движением он оборвал весь этот темно-зеленый колышащийся занавес, осевший к его ногам. Он не имел права оставлять ни одной лазейки для смерти.
— На сегодня вы все свободны, — распорядился он. — Пока она со мной, ей ничто не угрожает. Рэй, иди спать.
Он вошел в темноту спальни.
— Сэсс, — сказал он, — это я.
Две женщины, сидевшие возле постели, поклонились и прошелестели к выходу. Он успел заметить, как Сэсс метнулась на кровати в самый дальний угол и сжалась там, подтянув колени к груди. Он задержался у стола, чтобы зажечь лампу и разогнать страхи этой ночи. Затем присел на краешек кровати. Разумеется, окровавленные простыни уже сменили, но отпечаток боли и ужаса лежал на ее лице, превратив его в трагическую маску.
— Мы схватили его, — сказал он, — и он заговорил.
— Я знаю, — прошептала Сэсс, и он порадовался тому, что ее рассудок, по-видимому, устоял. — Мне сказали, это эльф. Санди, что я им сделала?
— Неважно. Они все сошли с ума.
Сэсс метнулась к нему, обхватила его шею, и ее твердый кулачок ударил его в грудь.
— Где ты был?! Где ты был так долго?! Почему ты не велел поймать его другим, почему ты не запер его до утра, почему ты сразу не пришел ко мне?!
Рыдания прервали ее слова. Санди гладил ее спину, сотрясаемую плачем, и испытывал такие пронзительные жалость и нежность, каких до сей поры еще не знал.
— Мне было так больно! Так страшно, и вокруг — чужие люди! Почему, почему ты сразу не пришел ко мне?
— Я знал, что с тобою все будет в порядке, — сказал Санди. — Я должен был его взять, чтобы он не пришел снова. И я должен был допросить его сразу, чтобы за ночь с ним ничего не случилось. Он мог покончить с собой, только чтобы не говорить.
Она продолжала плакать, уткнувшись мокрым лицом ему в грудь.
— Это все ничего не значит, — упрямо сказала она. — Эта боль, Санди, я не забуду ее до конца жизни! Как ты мог уйти, когда эту штуку тащили из меня? Твой гнев был сильнее твоей любви, не так ли?
— Нет, любовь моя, голубка моя, не так, — Санди целовал мокрые щеки, глаза, волосы. — Ничто на свете не может быть сильнее моей любви к тебе.
И кажется, впервые он осознал, насколько правдивы эти его слова, и лаская ее, говорил еще и еще, не так связно, как тот заезжий трубадур, но куда более искренне, без предусмотрительной заботы о последствиях раскрывая ей все секреты своего глубокого чувства, впервые стоя перед очевидной перспективой навсегда ее потерять и чувствуя себя так, будто любовь, наконец, настигла его и всадила свой нож в его беззащитную спину.
Сэсс, ошеломленная, притихшая, заснула в его объятиях, а он лежал без сна, глядя в эту сумасшедшую, уже понемногу рассеивающуюся ночь. Он сделал сегодня все, что мог, и нигде не дал промашки, но утро приходило, неся с собою все те же проблемы. Эльф был прав, даже знание виновников покушения и его причин не уничтожало угрозу. Легкость, с которой убийца миновал охрану, говорила о многом, арсенал их уловок был неистощим. Во что превратится жизнь Сэсс, когда она проснется? В кошмар, в шараханье от каждой тени, в постоянное ожидание смерти? Безжалостная трезвая софистика подкрадывалась к нему, как тать в ночи. Голова Сэсс доверчиво покоилась на его плече, а в его руке, обвивавшей ее шею, отдавалось биение ее пульса. Ее сонная артерия. Одно легкое нажатие-и она уйдет во сне, никогда в жизни не испытав этого выпивающего душу страха, который, право же, куда хуже самой смерти. Санди ужаснулся сам себе. Нет, разумеется, он будет защищать ее любыми способами. Нет ничего такого, чем он обладает и через что он не мог бы переступить, чтобы защитить ее жизнь.
Он обвел глазами комнату, полную уже не чернотой ночи, а серой предрассветной мутью, и обратил внимание на то, что в одном из углов скопилось нечто вроде переливающегося, струящегося белесого тумана, и ощутил чье-то благожелательное присутствие. Если он что-то понимал в здешних правилах, это был призрак.
— Ты кто? — чуть слышно, чтобы не потревожить Сэсс, спросил его Санди. Призрак шевельнулся, как будто шагнул ближе, но в нерешительности замер. Внутри была какая-то форма, но весь он был словно задрапирован в туманные покрывала, не позволявшие рассмотреть его внешность, и сказать он тоже ничего не мог. Призраки лишены речи.
Санди попробовал угадать:
— Мама?
Увитая вуалями голова склонилась в согласии, рука приложила палец к губам, призывая к молчанию, и туман рассеялся, словно из окна дохнуло на него теплым ветром. Таков был еще один секрет Замка Клайгель.
ГЛАВА 20
НОВООБРЕТЕННАЯ КОРОЛЕВА
После завтрака Санди, Джейн и Рэй заперлись в кабинете принца Белого трона для экстренного совещания. Предстояло решить, как жить дальше. Рэй выглядел совершенно больным, кровопотеря и бессонная ночь лишили его почти всех сил. Джейн пыталась настоять, чтобы он отправился в постель, не подозревая, что ее уговоры имеют лишь обратное действие. Рэй ни за что не упустил бы случая поучаствовать в вершении судеб Волшебной Страны, а потому присутствовал как Могущественный, имеющий вполне определенное собственное мнение, сидя в удобном мягком кресле, с подушкой под раненным плечом.
— Как Сэсс? — спросила Джейн. — Рана тяжелая?
— Даже шрама не осталось, — ответил Санди. — Но живая вода не лечит психические травмы. Я хочу знать, что мне теперь делать.
Рэй взмахнул здоровой рукой.
— Странный вопрос, по меньшей мере странный, мэтр. Твою женщину пытались убить, и ты знаешь, кто отдал этот приказ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30