https://wodolei.ru/catalog/ekrany-dlya-vann/
Когда мне нужно было что-нибудь сообщить другим, я писал короткие предложения на клочках бумаги. В остальном я жил как обычно. Я вернулся в центр ТМ, где продолжал добросовестно выполнять свою работу. Но все это было лишь внешним, ибо внутри я переживал глубокое осознание божественного присутствия, его красоту и блаженство. Из-за своего молчания я был изгнан из центра. Но это уже отдельная история.
По возвращении домой, во время пребывания в своей комнате или загородных прогулок, я начал ощущать, что интенсивность этого ощущения ПРИСУТСТВИЯ усилилась. Затем со временем, постепенно, оно исчезло. Я пытался удержать его, но оно ускользало сквозь мои пальцы. А затем начали возвращаться и мои старые проблемы с заиканием и замешательством по поводу моей сексуальной ориентации. Я по-прежнему не знал, что мне делать с моей жизнью, какой профессией заняться. Я боялся ошибиться и принять неверное решение. Я снова был в отчаянии.
Пытаясь отыскать решение своих проблем, я отправился в Индию, в институт йоги, где преподавал мой бывший учитель йоги. Я побывал там дважды — в 1978 и 1979 годах. Останавливался я в самом институте, в Бомбее. В то время я не знал ни о Нисаргадатте, ни о Вас, Гуруджи!
В конечном итоге я понял, что йога ведет меня не в том направлении, что мне нужно, и стал прилагать еще больше усилий для совершенствования контроля над самим собой, своим телом, умом и чувствами, в том числе автономной нервной системой. Таким образом я еще больше усилил свою бесконечную борьбу, что привело лишь к усугублению противоречий, страдания и боли.
И я оставил занятия аштанга йогой, осознав, что более всего я нуждаюсь в Боге, в Истине. Я прекратил борьбу со своим заиканием, и — вот так штука — оно ослабло само по себе. Больше это не было для меня проблемой, вопросом жизни и смерти, как раньше. Моя борьба с заиканием, длившаяся всю жизнь, оказалось абсурдом. В течение двенадцати лет, понукаемый окружающими, я изо всех сил пытался преодолеть этот речевой дефект, и более чем девять лет я боролся самостоятельно. Впрочем, это все просто не могло произойти как-либо иначе, поскольку, без усилий, направленных на борьбу с заиканием, я бы никогда не пришел к йоге, к восточной философии и пониманию духовного поиска.
И именно тогда, с потерей ощущения ПРИСУТСТВИЯ, начался истинный поиск Марка. То, что произошло на ранней стадии моего пути, должно было повториться в этом поиске Бога, Истины. Потребовалось еще девять лет, прежде чем поиск был окончательно отброшен. Этот второй этап оказался еще более болезненным и беспокойным, чем первый. Если бы я знал, что меня ждет, я бы никогда не ступил на этот путь — меня бы охватил страх и я бы отказался. Но как только я оказался на пути, я просто не мог уже сойти с него, хотя такое желание возникало у меня множество раз. Иногда я поддавался соблазну, вызываемому красотой пути, а иногда двигаться вперед меня побуждали обстоятельства.
* * *
Тун, 12.1.1994 г.
Дорогой Гуруджи! В субботу, 1-го января, я получил от Фрэнка бандероль с письмом и рукописью книги «Сознание пишет». Я с нетерпением жду, когда начну читать ее.
...Еще до того, как я открыл бандероль, я испытал необычайно сильное ощущение наполняющей меня ЛЮБВИ и невыразимого ПРИСУТСТВИЯ. Я был буквально переполнен чувствами.
Меня очень тронули тепло и забота, выраженные в письме Фрэнка. И вдруг я почувствовал, что начал разговаривать сам с собой, то есть, с Вами, Гуруджи, и с Фрэнком. Мое сердце неслышным голосом обращалось к ТОМУ. Слова изливались абсолютно спонтанно, но я не помню, что конкретно я говорил. Это продолжалось какое-то время, а затем я отправился на прогулку.
Вечером мы с матерью смотрели телевизор, а в полночь я снова отправился на прогулку. И снова мое сердце обращалось к Фрэнку, к Вам, Гуруджи, к ТОМУ, к Себе. И все это время сохранялось ощущение ПРИСУТСТВИЯ и ЛЮБВИ. Оно находится все время со мной с того самого момента, как я получил бандероль от Фрэнка. Когда я проснулся на следующее утро, оно по-прежнему было здесь.
Второго января я написал Фрэнку письмо, а днем отправился на прогулку в лес. И снова я разговаривал сам с собой — конечно, не вслух ( хотя, если бы это было даже и так, мне было бы безразлично!). Этот разговор отличался особой энергичностью — я слышал, что говорю вещи, какие раньше никогда не осмеливался произносить, некоторые из них были почти святотатством.
Первые два или три раза, когда происходило это спонтанное говорение, я ощущал некоторое беспокойство, не понимая, что случилось с моим умом. Через некоторое время меня охватило сомнение, и тогда 3 января, во второй половине дня, я попытался подавить в себе этот монолог, но это лишь привело к огромному замешательству. Но при всем при этом ощущение ПРИСУТСТВИЯ по-прежнему сохранялось. Отчаяние также не покидало меня, он было ужасным, и мне снова пришлось отправиться на прогулку в лес!
Во время прогулки мне стало ясно, что я должен позволить этим словам изливаться. Я понял, что это говорил не расщепленный ум, не я, это целостный ум говорил Сам с Собой. После того, как я расслабился, с моих уст начало изливаться Учение. Это сотояние было подобно предыдущим состояниям богопомешательства, через которые я проходил. Но в этот раз ТО говорило не в терминах ЛЮБВИ, а скорее, огненными словами Джнаны.
Я чувствовал, и по-прежнему продолжаю чувствовать, что то, что было произнесено тогда, было истинным и настоящим. Кроме того, никакого выбора у меня тогда не было, я не мог помешать этому происходить, не зависимо от того, кто или что совершал это говорение.
К концу прогулки я ощутил потребность позвонить Фрэнку. Этот семидесятиминутный разговор обошелся мне в семьдесят долларов. Бедная моя мать, я разорю ее! Но какое же это было наслаждение — говорить с Фрэнком. Я впервые ощутил способность побеседовать с кем-либо о своем духовном поиске, о периодах богопомешательства, томления, экстаза и отчаяния, о встрече с Вами и о том, что поиск подошел к своему завершению. И хотя поиск закончился, я по-прежнему переживал психические подъемы и спады, которые продолжались вплоть до момента пробуждения 1 января. Я знал, что Фрэнк понимает, о чем я говорю. Как мне повезло, что у меня есть такой друг! Он заботлив и терпелив со мной, нежный и великодушный. Фрэнк мне дорог почти как Вы, Гуруджи. Для меня почти нет различия между вами. Но, конечно же, Вы моя первая и единственная любовь, Гуруджи, и таковым Вы останетесь навсегда. Говорят, что даже на уровне мирских отношений никакая другая любовь не может превзойти первую.
* * *
Тун, 14.1.1994 г.
Дорогой Гуруджи! Лишь после телефонной беседы с Фрэнком и длительной полночной прогулки я осознал, что 1 января произошло нечто совершенно определенное.
С того самого дня во мне постоянно сохраняется осознание этой ЛЮБВИ и этого ПРИСУТСТВИЯ. А также абсолютная убежденность в том, что все воспринимаемые вещи есть не что иное, как сновидение, и что воистину нет ничего, кроме ТОГО, ничего, кроме АБСОЛЮТА, ничего, кроме БОГА. Все, что есть — это Сознание.
Нет больше никаких волнений, связанных с планированием, концептуальных размышлений или фантазирования, нет ни сомнений, ни страхов. Ум прекратил оценивать и отвергать, гоняться за приятными вещами и избегать неприятных. Присутствует либо чистое молчаливое осознание, либо целостный ум, беседующий сам с собой.
Ощущается предельная уверенность в том, что больше никого нет. И вместе со всем этим исчезли все страхи и жадность, оказавшись искорененными полностью и навсегда.
Гуруджи, все это произошло только благодаря Вам! Как я могу выразить ту ЛЮБОВЬ и нежность, которые я испытываю к Вам?! Марка больше нет, нет ничего, кроме любви и красоты, а Марк — это не более чем марионетка в этом сновидении-жизни. А само это сновидение-жизнь, со всеми его красотами и уродствами, со всей его любовью и ненавистью, есть не что иное, как ТО, не что иное, как ВЫ, не что иное, как Я.
О Гуруджи, Марк никогда и думать не мог об этом. Все это является настолько легким и спонтанным, таким свежим, интимным и первозданным. Полное ощущение того, что ты попал домой. Присутствует чувство нежности и заботы по отношению ко всему сущему, и в то же время ощущается полная безмятежность и легкость, а также единство со всем и со всеми — наряду с полной отчужденностью от всего. Никакого грома с молниями, никаких цветовых вспышек и видений, никакого экстаза, слез или эйфории, никаких экстрасенсорных трансцедентальных способностей. Ничего, кроме двух вещей: предельной убежденности в том, что все, что есть — это Сознание, а также в том, что никого нет. И вместе с тем постоянно присутствует ЛЮБОВЬ, с ее беспредельной красотой.
О, Гуруджи, что я могу сказать?
С момента переживания, имевшего место в мае 1977 года, я довольно часто ощущал переполнявшее меня чувство любви и красоты, состояние блаженства. Но как же я страдал, когда это проходило. Были периоды интенсивной Бхакти, богопомешательства, которое смывало все остальные ощущения, не оставляя почти никаких воспоминаний. Но в конце концов эти состояния практически исчезли, и та любовь, которой я так жаждал, приходила все реже. Затем, в июне 1988 года я встретил Вас, Гуруджи.
Когда я вернулся в Швейцарию после знакомства с Вами, эти состояния любви и покоя вернулись ко мне, и иногда они были очень интенсивными. Но все же, когда они проходили, меня начинали охватывать сомнения, возникали вопросы насчет того, не было ли это все иллюзией и самообманом. . И так оно действительно и было! Но лишь в том смысле, что вообще все является иллюзией. В то время я не понимал в полной мере, что все состояния являются иллюзией (в том числе просветление), то есть, если их рассматривать с точки зрения Абсолюта.
Когда я встретил Вас в июне 1988 года, мой поиск подошел к концу. Но это относилось только к интеллектуальному и духовному поиску. Сердце еще не обрело свой дом. Мой ум по-прежнему стремился к удовольствиям и радости; Сознание по-прежнему отождествлялось с этим механизмом тела-ума по имени Марк. Моя психологическая структура была такова, что она создавала огромные личные страдания, в то же время делая меня неспособным к подчинению нормам общества.
Я никогда не мог подумать, что эта трансформация может произойти в случае с Марком. Вы не представляете, дорогой Гуруджи, до какой степени обусловленность психики Марка отходила от общепризнанных стандартов. Хотя сердце Марка было переполнено любовью и состраданием, в нем была и темная сторона, из-за чего он очень сильно страдал. Существует множество историй на этот счет: Как Марк был осужден за кражу в магазине, как он потратил тысячу долларов на крутое порно, как ему чуть не ампутировали правую руку, как он увлекался различными безумными диетами. Эта темная сторона психики Марка начала проявляться около восьми лет назад.
Затем последовали безумные истории о духовном поиске Марка и о том, как он пытался совладать со своим заиканием. Таких историй десятки. Позвольте мне рассказать историю о периоде Бхакти.
Временами я испытывал такое блаженство и такую красоту, что мое сердце начинало возносить хвалу Возлюбленному, Богу. Из него изливалось множество стихов во славу Возлюбленного и его бесчисленных проявлений. Где бы я н находился — дома, у озера, в уличной толпе или в поезде, из моего сердца лились песни любви.
О, какие же мучения наступили для меня через пару дней, когда этот экстаз прошел, и присутствие Возлюбленного больше не чувствовалось. Мое сердце было в отчаянии. А когда я читал те стихи, которые я писал, находясь в тех чудесных состояниях, я испытывал такую боль и тоску, что мне приходилось их сжигать. Мой ум пришел к заключению, что все это было не что иное, как романтическая фантазия, простой самообман. Но сердце все же жаждало возврата той Любви, того Присутствия Бога. И тогда оно возвращалось, оставаясь со мной на несколько часов, дней или недель. И сердце наполнялось восторгом, вновь становясь единым целым с Возлюбленным, с озером, горами, рекой, небом, шумом города, единым с людьми на улицах и в торговом центре. Снова и снова это состояние то возвращалось, то исчезало. Всего было написано и сожжено более тысячи страниц со стихами.
Однажды мне нужно съездить на поезде в Берн, и меня вновь наполнили радость и любовь к Возлюбленному. В тот момент я находился в купе с другим пассажиром, незнакомцем. Я случайно заглянул ему в глаза — и внезапно почувствовал, что смотрю в глаза Бога. Я увидел в них всю красоту, любовь и блаженство. И в то же время я увидел, что этот человек полностью слеп. Мое сердце, объятое огнем сострадания к нему, разрывалось на части. На глаза навернулись слезы, и мне пришлось немедленно покинуть купе. В коридорах швейцарских поездов рядом с туалетом есть места для сидения, где я и провел остаток пути, проплакав до самого Берна. И в последующие недели во время моих поездок на поезде мне приходилось сидеть именно там.
Я испытывал необычайное желание дать эту Любовь всем страждущим, всем, кто находится в отчаянии, тем, кто в слезах зовет Бога.
А теперь все здесь, на своем месте!
И я сижу за столом и пишу эти строки; выглядывая из окна, я вижу горы, покрытые свеже выпавшим снегом, безоблачное небо, клочья тумана, висящие над домами и озерами. . На часах без четверти девять утра, и солнце поднимается из-за вершины горы, название которой означает «монах».
Каким же чудесным и завершенным является все это сновидение, оно есть не что иное, как красота и любовь, не что иное, как не имеющее имени, нерушимое и вечно присутствующее бытие, которое было здесь всегда, до появления всего существования, нетронутое и первозданное, не имеющее ни начала, ни конца.
Когда закрываешь глаза, нет ничего, кроме покоя. Гуруджи, Гуруджи, это невозможно описать словами. Все это пришло от Вас и благодаря Вам.
Вы и я — одно целое. С безграничной любовью, Марк.
* * *
Тун, 18.1.1994 г.
Фрэнк, я только что вернулся с прогулки. Какая красота, какая радость! Нет ничего, кроме ТОГО!
Сама эта земля — это Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
По возвращении домой, во время пребывания в своей комнате или загородных прогулок, я начал ощущать, что интенсивность этого ощущения ПРИСУТСТВИЯ усилилась. Затем со временем, постепенно, оно исчезло. Я пытался удержать его, но оно ускользало сквозь мои пальцы. А затем начали возвращаться и мои старые проблемы с заиканием и замешательством по поводу моей сексуальной ориентации. Я по-прежнему не знал, что мне делать с моей жизнью, какой профессией заняться. Я боялся ошибиться и принять неверное решение. Я снова был в отчаянии.
Пытаясь отыскать решение своих проблем, я отправился в Индию, в институт йоги, где преподавал мой бывший учитель йоги. Я побывал там дважды — в 1978 и 1979 годах. Останавливался я в самом институте, в Бомбее. В то время я не знал ни о Нисаргадатте, ни о Вас, Гуруджи!
В конечном итоге я понял, что йога ведет меня не в том направлении, что мне нужно, и стал прилагать еще больше усилий для совершенствования контроля над самим собой, своим телом, умом и чувствами, в том числе автономной нервной системой. Таким образом я еще больше усилил свою бесконечную борьбу, что привело лишь к усугублению противоречий, страдания и боли.
И я оставил занятия аштанга йогой, осознав, что более всего я нуждаюсь в Боге, в Истине. Я прекратил борьбу со своим заиканием, и — вот так штука — оно ослабло само по себе. Больше это не было для меня проблемой, вопросом жизни и смерти, как раньше. Моя борьба с заиканием, длившаяся всю жизнь, оказалось абсурдом. В течение двенадцати лет, понукаемый окружающими, я изо всех сил пытался преодолеть этот речевой дефект, и более чем девять лет я боролся самостоятельно. Впрочем, это все просто не могло произойти как-либо иначе, поскольку, без усилий, направленных на борьбу с заиканием, я бы никогда не пришел к йоге, к восточной философии и пониманию духовного поиска.
И именно тогда, с потерей ощущения ПРИСУТСТВИЯ, начался истинный поиск Марка. То, что произошло на ранней стадии моего пути, должно было повториться в этом поиске Бога, Истины. Потребовалось еще девять лет, прежде чем поиск был окончательно отброшен. Этот второй этап оказался еще более болезненным и беспокойным, чем первый. Если бы я знал, что меня ждет, я бы никогда не ступил на этот путь — меня бы охватил страх и я бы отказался. Но как только я оказался на пути, я просто не мог уже сойти с него, хотя такое желание возникало у меня множество раз. Иногда я поддавался соблазну, вызываемому красотой пути, а иногда двигаться вперед меня побуждали обстоятельства.
* * *
Тун, 12.1.1994 г.
Дорогой Гуруджи! В субботу, 1-го января, я получил от Фрэнка бандероль с письмом и рукописью книги «Сознание пишет». Я с нетерпением жду, когда начну читать ее.
...Еще до того, как я открыл бандероль, я испытал необычайно сильное ощущение наполняющей меня ЛЮБВИ и невыразимого ПРИСУТСТВИЯ. Я был буквально переполнен чувствами.
Меня очень тронули тепло и забота, выраженные в письме Фрэнка. И вдруг я почувствовал, что начал разговаривать сам с собой, то есть, с Вами, Гуруджи, и с Фрэнком. Мое сердце неслышным голосом обращалось к ТОМУ. Слова изливались абсолютно спонтанно, но я не помню, что конкретно я говорил. Это продолжалось какое-то время, а затем я отправился на прогулку.
Вечером мы с матерью смотрели телевизор, а в полночь я снова отправился на прогулку. И снова мое сердце обращалось к Фрэнку, к Вам, Гуруджи, к ТОМУ, к Себе. И все это время сохранялось ощущение ПРИСУТСТВИЯ и ЛЮБВИ. Оно находится все время со мной с того самого момента, как я получил бандероль от Фрэнка. Когда я проснулся на следующее утро, оно по-прежнему было здесь.
Второго января я написал Фрэнку письмо, а днем отправился на прогулку в лес. И снова я разговаривал сам с собой — конечно, не вслух ( хотя, если бы это было даже и так, мне было бы безразлично!). Этот разговор отличался особой энергичностью — я слышал, что говорю вещи, какие раньше никогда не осмеливался произносить, некоторые из них были почти святотатством.
Первые два или три раза, когда происходило это спонтанное говорение, я ощущал некоторое беспокойство, не понимая, что случилось с моим умом. Через некоторое время меня охватило сомнение, и тогда 3 января, во второй половине дня, я попытался подавить в себе этот монолог, но это лишь привело к огромному замешательству. Но при всем при этом ощущение ПРИСУТСТВИЯ по-прежнему сохранялось. Отчаяние также не покидало меня, он было ужасным, и мне снова пришлось отправиться на прогулку в лес!
Во время прогулки мне стало ясно, что я должен позволить этим словам изливаться. Я понял, что это говорил не расщепленный ум, не я, это целостный ум говорил Сам с Собой. После того, как я расслабился, с моих уст начало изливаться Учение. Это сотояние было подобно предыдущим состояниям богопомешательства, через которые я проходил. Но в этот раз ТО говорило не в терминах ЛЮБВИ, а скорее, огненными словами Джнаны.
Я чувствовал, и по-прежнему продолжаю чувствовать, что то, что было произнесено тогда, было истинным и настоящим. Кроме того, никакого выбора у меня тогда не было, я не мог помешать этому происходить, не зависимо от того, кто или что совершал это говорение.
К концу прогулки я ощутил потребность позвонить Фрэнку. Этот семидесятиминутный разговор обошелся мне в семьдесят долларов. Бедная моя мать, я разорю ее! Но какое же это было наслаждение — говорить с Фрэнком. Я впервые ощутил способность побеседовать с кем-либо о своем духовном поиске, о периодах богопомешательства, томления, экстаза и отчаяния, о встрече с Вами и о том, что поиск подошел к своему завершению. И хотя поиск закончился, я по-прежнему переживал психические подъемы и спады, которые продолжались вплоть до момента пробуждения 1 января. Я знал, что Фрэнк понимает, о чем я говорю. Как мне повезло, что у меня есть такой друг! Он заботлив и терпелив со мной, нежный и великодушный. Фрэнк мне дорог почти как Вы, Гуруджи. Для меня почти нет различия между вами. Но, конечно же, Вы моя первая и единственная любовь, Гуруджи, и таковым Вы останетесь навсегда. Говорят, что даже на уровне мирских отношений никакая другая любовь не может превзойти первую.
* * *
Тун, 14.1.1994 г.
Дорогой Гуруджи! Лишь после телефонной беседы с Фрэнком и длительной полночной прогулки я осознал, что 1 января произошло нечто совершенно определенное.
С того самого дня во мне постоянно сохраняется осознание этой ЛЮБВИ и этого ПРИСУТСТВИЯ. А также абсолютная убежденность в том, что все воспринимаемые вещи есть не что иное, как сновидение, и что воистину нет ничего, кроме ТОГО, ничего, кроме АБСОЛЮТА, ничего, кроме БОГА. Все, что есть — это Сознание.
Нет больше никаких волнений, связанных с планированием, концептуальных размышлений или фантазирования, нет ни сомнений, ни страхов. Ум прекратил оценивать и отвергать, гоняться за приятными вещами и избегать неприятных. Присутствует либо чистое молчаливое осознание, либо целостный ум, беседующий сам с собой.
Ощущается предельная уверенность в том, что больше никого нет. И вместе со всем этим исчезли все страхи и жадность, оказавшись искорененными полностью и навсегда.
Гуруджи, все это произошло только благодаря Вам! Как я могу выразить ту ЛЮБОВЬ и нежность, которые я испытываю к Вам?! Марка больше нет, нет ничего, кроме любви и красоты, а Марк — это не более чем марионетка в этом сновидении-жизни. А само это сновидение-жизнь, со всеми его красотами и уродствами, со всей его любовью и ненавистью, есть не что иное, как ТО, не что иное, как ВЫ, не что иное, как Я.
О Гуруджи, Марк никогда и думать не мог об этом. Все это является настолько легким и спонтанным, таким свежим, интимным и первозданным. Полное ощущение того, что ты попал домой. Присутствует чувство нежности и заботы по отношению ко всему сущему, и в то же время ощущается полная безмятежность и легкость, а также единство со всем и со всеми — наряду с полной отчужденностью от всего. Никакого грома с молниями, никаких цветовых вспышек и видений, никакого экстаза, слез или эйфории, никаких экстрасенсорных трансцедентальных способностей. Ничего, кроме двух вещей: предельной убежденности в том, что все, что есть — это Сознание, а также в том, что никого нет. И вместе с тем постоянно присутствует ЛЮБОВЬ, с ее беспредельной красотой.
О, Гуруджи, что я могу сказать?
С момента переживания, имевшего место в мае 1977 года, я довольно часто ощущал переполнявшее меня чувство любви и красоты, состояние блаженства. Но как же я страдал, когда это проходило. Были периоды интенсивной Бхакти, богопомешательства, которое смывало все остальные ощущения, не оставляя почти никаких воспоминаний. Но в конце концов эти состояния практически исчезли, и та любовь, которой я так жаждал, приходила все реже. Затем, в июне 1988 года я встретил Вас, Гуруджи.
Когда я вернулся в Швейцарию после знакомства с Вами, эти состояния любви и покоя вернулись ко мне, и иногда они были очень интенсивными. Но все же, когда они проходили, меня начинали охватывать сомнения, возникали вопросы насчет того, не было ли это все иллюзией и самообманом. . И так оно действительно и было! Но лишь в том смысле, что вообще все является иллюзией. В то время я не понимал в полной мере, что все состояния являются иллюзией (в том числе просветление), то есть, если их рассматривать с точки зрения Абсолюта.
Когда я встретил Вас в июне 1988 года, мой поиск подошел к концу. Но это относилось только к интеллектуальному и духовному поиску. Сердце еще не обрело свой дом. Мой ум по-прежнему стремился к удовольствиям и радости; Сознание по-прежнему отождествлялось с этим механизмом тела-ума по имени Марк. Моя психологическая структура была такова, что она создавала огромные личные страдания, в то же время делая меня неспособным к подчинению нормам общества.
Я никогда не мог подумать, что эта трансформация может произойти в случае с Марком. Вы не представляете, дорогой Гуруджи, до какой степени обусловленность психики Марка отходила от общепризнанных стандартов. Хотя сердце Марка было переполнено любовью и состраданием, в нем была и темная сторона, из-за чего он очень сильно страдал. Существует множество историй на этот счет: Как Марк был осужден за кражу в магазине, как он потратил тысячу долларов на крутое порно, как ему чуть не ампутировали правую руку, как он увлекался различными безумными диетами. Эта темная сторона психики Марка начала проявляться около восьми лет назад.
Затем последовали безумные истории о духовном поиске Марка и о том, как он пытался совладать со своим заиканием. Таких историй десятки. Позвольте мне рассказать историю о периоде Бхакти.
Временами я испытывал такое блаженство и такую красоту, что мое сердце начинало возносить хвалу Возлюбленному, Богу. Из него изливалось множество стихов во славу Возлюбленного и его бесчисленных проявлений. Где бы я н находился — дома, у озера, в уличной толпе или в поезде, из моего сердца лились песни любви.
О, какие же мучения наступили для меня через пару дней, когда этот экстаз прошел, и присутствие Возлюбленного больше не чувствовалось. Мое сердце было в отчаянии. А когда я читал те стихи, которые я писал, находясь в тех чудесных состояниях, я испытывал такую боль и тоску, что мне приходилось их сжигать. Мой ум пришел к заключению, что все это было не что иное, как романтическая фантазия, простой самообман. Но сердце все же жаждало возврата той Любви, того Присутствия Бога. И тогда оно возвращалось, оставаясь со мной на несколько часов, дней или недель. И сердце наполнялось восторгом, вновь становясь единым целым с Возлюбленным, с озером, горами, рекой, небом, шумом города, единым с людьми на улицах и в торговом центре. Снова и снова это состояние то возвращалось, то исчезало. Всего было написано и сожжено более тысячи страниц со стихами.
Однажды мне нужно съездить на поезде в Берн, и меня вновь наполнили радость и любовь к Возлюбленному. В тот момент я находился в купе с другим пассажиром, незнакомцем. Я случайно заглянул ему в глаза — и внезапно почувствовал, что смотрю в глаза Бога. Я увидел в них всю красоту, любовь и блаженство. И в то же время я увидел, что этот человек полностью слеп. Мое сердце, объятое огнем сострадания к нему, разрывалось на части. На глаза навернулись слезы, и мне пришлось немедленно покинуть купе. В коридорах швейцарских поездов рядом с туалетом есть места для сидения, где я и провел остаток пути, проплакав до самого Берна. И в последующие недели во время моих поездок на поезде мне приходилось сидеть именно там.
Я испытывал необычайное желание дать эту Любовь всем страждущим, всем, кто находится в отчаянии, тем, кто в слезах зовет Бога.
А теперь все здесь, на своем месте!
И я сижу за столом и пишу эти строки; выглядывая из окна, я вижу горы, покрытые свеже выпавшим снегом, безоблачное небо, клочья тумана, висящие над домами и озерами. . На часах без четверти девять утра, и солнце поднимается из-за вершины горы, название которой означает «монах».
Каким же чудесным и завершенным является все это сновидение, оно есть не что иное, как красота и любовь, не что иное, как не имеющее имени, нерушимое и вечно присутствующее бытие, которое было здесь всегда, до появления всего существования, нетронутое и первозданное, не имеющее ни начала, ни конца.
Когда закрываешь глаза, нет ничего, кроме покоя. Гуруджи, Гуруджи, это невозможно описать словами. Все это пришло от Вас и благодаря Вам.
Вы и я — одно целое. С безграничной любовью, Марк.
* * *
Тун, 18.1.1994 г.
Фрэнк, я только что вернулся с прогулки. Какая красота, какая радость! Нет ничего, кроме ТОГО!
Сама эта земля — это Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18