Если с вами не происходят несчастья по неосторожности, если вы не небрежны, если вы не склонны к самоубийству и если вы не будете относиться к пистолету, как к игрушке, то можете его приобрести. Может так случиться, что этот парень действительно вернется. Вы ведь единственная остались в живых после нападения.
— Тогда какое оружие вы посоветовали бы мне купить? — спросила Карла. Она отпила кофе. — Я не могу потратить на него много. И помогите мне научиться с ним обращаться.
— Если хотите, я одолжу вам пистолет на время, пока мы не поймаем преступника, — ответил Лукас. — Покажите-ка вашу руку.
Она протянула ему руку и растопырила пальцы. Он приложил свою ладонь к ее и посмотрел, на сколько его пальцы длиннее.
— У вас маленькая рука, — заметил Лукас. — У меня есть старенький «чартер арма спешл» тридцать восьмого калибра, он вам как раз подойдет, и подберем к нему патроны со сточенными верхушками пуль, чтобы вы не поубивали всех соседей, если придется им воспользоваться.
— Это как?
— Стены здесь из дранки и штукатурки, — объяснил Лукас. Он откинулся назад и постучал по стене — посыпались мелкие кусочки штукатурки. — Если здесь выстрелить из крупного калибра, то можно пробить дыру через все здание. И прошить всякого, кто окажется на пути.
— Я об этом не подумала, — забеспокоилась Карла.
— Ничего, я все устрою. В ста метрах отсюда находится закрытый тир полиции Сент-Пола. Я стрелял там на соревнованиях. Постараюсь договориться, чтобы вам там дали несколько уроков стрельбы.
Когда Лукас уходил, она прикрыла за ним дверь, оставив только небольшую щелочку.
— Эй, Дэвенпорт! — крикнула она ему вслед.
Он остановился.
— Что?
— Вы меня еще куда-нибудь пригласите?
— Конечно. Если вы согласитесь потом меня приютить.
— Договорились, — сказала Карла и закрыла дверь. По дороге к лифту Лукас насвистывал, а она стояла, прижавшись к двери, слушала, как он свистит, и улыбалась сама себе.
Позже в тот же вечер Лукас лежал на кровати в свободной спальне и разглядывал висевшие на стене схемы. Через некоторое время он встал и приписал на листе с данными об убийце: «Бывает в суде».
8
Газеты его обрадовали.
Он понимал, что не должен оставлять их у себя. Если полицейские увидят их... Но, когда полицейские обнаружат их здесь, у него в квартире, будет уже поздно. Это будет означать, что они все знают. И как же можно не сохранить такое! Заголовки огромными буквами — это бальзам для его души.
«Стар трибюн» писала: «Маньяк-убийца умертвил трех женщин в нашем городе». Заголовок в «Пионер пресс» был набран еще крупнее и звучал так: «Маньяк-убийца выслеживает женщин в Твин-Ситиз». Ему понравилось слово «выслеживает». Оно отражало длительность процесса, а не только констатировало факт, подчеркивало запланированность, а не случайность действия.
В тот вечер, когда началась шумиха, он совершенно случайно увидел краткое сообщение об этом в десятичасовых новостях. Тележурналистка станции, высокая блондинка в плаще, стоя у здания мэрии, резко произнесла в микрофон слово «убийство». Через час после этого он записал десятичасовой выпуск новостей станции TV-3, в котором показывали основные моменты пресс-конференции с начальником полиции.
Пресс-конференция была сумбурной. Сначала начальник полиции говорил скупо и собранно. Такими же были и первые вопросы. Но потом кто-то что-то крикнул, заглушая вопрос одного из журналистов, и все вышло из-под контроля. Под конец фоторепортеры газет залезли на стулья перед телекамерами, замелькали вспышки их фотоаппаратов... В зале творилось что-то невообразимое.
У него дух захватило. Он просмотрел пленки раз пять, уделяя внимание каждому нюансу. «Жалко, что они не показали пресс-конференцию целиком, — подумал он, — так было бы лучше». Поразмыслив над этим минуту или две, он позвонил на телестанцию. Линия была занята. Он дозванивался минут двадцать. Наконец ему ответили, оператор попросила его немного подождать, а потом сказала, что «на данный момент» они не планируют показать все целиком.
— Может быть, потом будет другое решение? — спросил он.
— Я не знаю, — усталым голосом ответила она. — Может быть. Позвонило около миллиона человек. Посмотрите завтра передачу «Доброе утро». Если они решат показывать пресс-конференцию полностью, то объявят в этой передаче.
Поговорив по телефону, Бешеный занялся изучением инструкции к видеомагнитофону, чтобы поставить его на автоматическую запись в нужное время. Отныне он будет записывать все основные выпуски новостей.
Прежде чем лечь спать, Бешеный еще раз просмотрел пленку, то место, где был заснят Лукас Дэвенпорт. Его показали мельком, он сидел, закинув ногу на ногу, на складном стуле. Его назвали самым умным детективом во всей полиции. Он будет работать независимо от других.
Бешеный поднялся рано, чтобы посмотреть передачу «Доброе утро», но там опять крутили вчерашний выпуск, ничего нового. Позже, читая утренние газеты, он нашел в сент-польском номере короткую заметку о Лукасе Дэвенпорте, там была и маленькая фотография. Убил пятерых? Придумывает игры? Замечательно. Бешеный внимательно вгляделся в фото. «В линии подбородка есть что-то жестокое, — решил он. — Твердый человек».
* * *
Днем Бешеный едва мог работать. Он нетерпеливо просматривал кучу папок с текущими делами по недвижимости, лежавших у него на столе. Еще пару минут он уделил двум малозначительным уголовным делам, но в конце концов и их отбросил в сторону. Больше всего он любил заниматься именно уголовными делами, но они к нему не часто попадали. В фирме он считался признанным специалистом по расследованию, но, как было замечено, у него не очень-то получались выступления перед судом присяжных. Что-то там было... ну, не так. Никто не говорил об этом вслух, но все это понимали.
Бешеный жил один около университета Миннесоты. Он занимал квартиру в доме, построенном еще в начале века, но недавно модернизированном. После работы он бросался домой, чтобы успеть к шестичасовым новостям. Больше ничего существенного не передавали, но тележурналисты со станции TV-3 спрашивали на улицах мнение людей. Те отвечали, что они не боятся, и что полиция скоро поймает его.
Полицейский в патрульной машине во всеуслышание объявил, что убийца подписывается кличкой Бешеный. Ему это понравилось.
Посмотрев новости, он еще час убирался и наводил порядок в своей стерильно чистой квартире. Обычно по вечерам он смотрел телевизор или крутил на видеомагнитофоне взятые напрокат фильмы. В этот вечер ему не сиделось дома. Он вышел в город и ходил из бара в бар, стараясь смешаться с толпой. В одной модной дискотеке он обратил внимание на молодого человека, походившего на Джеймса Дина. У него были длинные черные волосы, широкие плечи, под черной кожаной курткой виднелась футболка, и еще у него была злая улыбка. Он болтал с девушкой в коротком белом платье, которое едва прикрывало попку, с доходившим почти до самых сосков декольте.
«Ты думаешь, что он опасен, — мысленно обращался он к ней, — но тебе это только кажется. На самом деле опасен я. На мне спортивная куртка и галстук, и ты даже не обратила на меня внимания. Но я и есть тот самый. Именно я и есть».
Пора было все начинать сначала. Пришло время подыскивать новую жертву. Он уже ощущал, как в нем возникает потребность. Он уже понимал, что с ним происходит и что будет дальше. Дней через десять или через пару недель эта потребность станет непереносимой.
До сих пор его выбор выпадал на официантку, домохозяйку, агента по продаже недвижимости. Теперь стоит подыскать женщину совсем другого типа. Чтобы у полицейских голова пошла кругом. Ну, скажем, проститутку. Не стоит пока спешить, но это идея.
Он был погружен в свои мысли и не замечал никого вокруг. Вдруг кто-то позвал его по имени:
— Эй, Луи! Луи! Я здесь!
Он обернулся. Бетани Джанкало. Господи помилуй! Одна из коллег по работе. Высокая блондинка, слегка помешанная на мужчинах. Шумная. И, как ему говорили, очень легкодоступная. Она держала под руку высокого мужчину, который посасывал трубку и смотрел на него с презрением.
— Мы собираемся на открытие выставки в галерее «Меланж», — прокричала Бетани. У нее был большой рот с накрашенными яркой розовой помадой губами. — Пойдем с нами. Там будет весело.
«Господи, — подумал Бешеный, — и это адвокат».
Однако он все же пошел вместе с ними. Джанкало всю дорогу не закрывала рот, ее спутник посасывал трубку. Все вместе они миновали квартал и оказались у находившейся в сером кирпичном здании галереи. Перед входом на тротуаре столпились люди. Джанкало, как заправский полузащитник, раздвигая толпу плечом, пролезла вперед. Внутри, равнодушно поглядывая на развешанные на белых, как яичная скорлупа, стенах полотна, прохаживались, держа в руках пластиковые стаканчики с вином, какие-то свободные художники средних лет.
— Кто-то уронил свою пиццу, — расхохоталась Джанкало, посмотрев на первую картину.
Ее спутник поморщился.
— Куча дерьма.
* * *
Но кое-что здесь было неплохо.
Бешеный не разбирался в искусстве, его это не интересовало. У него в офисе на стене висели два эстампа с изображением уток, в которые ему посоветовали вложить деньги.
Но теперь он смотрел на все широко раскрытыми глазами. Большинство работ на самом деле были бездарными. Но вот некто Ларсон Дьери рисовал приковывающие внимание обнаженные женские тела на причудливом фоне. Эти искаженные тела излучали какой-то сексуальный заряд, обращенный к мужчинам, одетым в пальто, широкополые шляпы и остроносые ботинки. Лица мужчин равнодушно взирали в другую сторону. В них чувствовалась какая-то зловещая сила. Бешеный был очарован.
— Луи, вот тебе вино и крекеры, — проговорила Джанкало и протянула ему стаканчик с бледно-желтой жидкостью и несколько печений. — Я бы назвала это: «Я стою нагишом пред Верховным судом», похоже? — спросила она, разглядывая картину Дьери.
— Я... — Бешеный подбирал нужное слово.
— Что ты? Тебе это понравилось?
— Ну...
— Луи, ты извращенец, — громко произнесла она. Бешеный испуганно огляделся вокруг. Но некто не обратил на него внимания.
— Такие мужчины мне нравятся, — добавила Джанкало.
— А мне она нравится. В ней есть что-то спорное, — сказал Бешеный и сам удивился своим словам. Он никогда не размышлял такими категориями.
— Да ерунда все это, Луи, — проорала Джанкало. — Он просто сделал попытку взвинтить цену.
Бешеный побрел в другую сторону.
— Луи...
Он вдруг подумал, уж не убить ли ему ее.
В этом должна быть некая артистическая спонтанность. Неким образом эти его мысли перекликались с постулатом, который запрещал следовать какому-либо стереотипу. Он не будет ничего высчитывать и планировать. Это даже забавно. Джанкало — он в этом не сомневался — в основном будет идти ему навстречу, до самого того момента, когда он пустит в ход нож. Бешеный почувствовал возбуждение.
— Луи, не будь таким идиотом, — буркнула ему вслед женщина.
Она сказала: «Луи, ты извращенец... такие мужчины мне нравятся». Что это, приглашение? Если так, он не заставит себя долго ждать. Джанкало снова подошла к своему спутнику. Бешеный не знал, как нужно себя вести в подобных ситуациях, и не умел поддержать разговор. Он откусил крекер и огляделся. Его взгляд наткнулся на Карлу Руиц, она смотрела на него.
От отвел глаза.
Бешеный верил, что по глазам можно прочесть мысли человека, и боялся, что она может узнать его.
Он прошелся по залу и встал таким образом, чтобы наблюдать за ней, прячась за другими посетителями выставки. Рана на лбу выглядела ужасно, синяки стали желтеть. Он и сам был весь в синяках.
Может быть, стоит навестить ее еще раз?
Нет. Таким образом он нарушит сразу несколько правил. И необходимость убивать ее уже прошла.
Но было одно искушение. Месть. Как с той девчонкой с фермы, которую он подстрелил прямо на лошади. От этой мысли Бешеного всего словно закололо иголочками, она притягивала его, как сигарета притягивает давно не курившего курильщика.
Это желание теперь будет расти. Надо начать сбор информации в понедельник. Не позже.
9
Дженнифер Кери снова смотрела на него в полумраке.
— Что? — спросил он.
— Что-что?
— Что ты на меня смотришь?
— Откуда ты знаешь, что я делаю? Ты ведь смотришь в другую сторону.
— Я это чувствую.
Лукас повернул голову. Она сидела в постели и смотрела на него. От света свечи ее кожа казалась розовой и теплой.
— Мне тридцать три года, — произнесла Дженнифер.
— О господи, — пробурчал он в подушку.
— Я хочу на время оставить репортерскую работу. Буду немного заниматься режиссурой, писать статьи на свободную тему.
— Ты помрешь с голоду.
— У меня есть сбережения. — Ее голос звучал ровно, даже несколько мрачно. — Я работаю с двадцати одного года. И у меня есть еще средства от родителей. А потом, я собираюсь подрабатывать на телестанции. Все будет в порядке.
— Зачем тебе это нужно?
— Это нужно моей женской природе, — проговорила она. — Я решила родить ребенка.
Лукас ничего не сказал и даже не пошевельнулся. Она усмехнулась.
— Ну что, холостяк, занервничал, подыскиваешь пути отступления?
Лукас продолжал молчать.
— Не в этом дело, — наконец проговорил он. — Просто все это слишком внезапно. Ты ведь мне нравишься. Должен ли я спросить, кто этот счастливчик?
— Нет. Видишь ли, я подумала, что тебе, может быть, не понравится мой маленький план. С другой стороны, с моей точки зрения, не часто можно встретить человека умного, физически привлекательного и здорового, нормального в сексуальном плане и свободного. Вот я и решила взять все в свои руки. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю.
Лукас лежал на спине и смотрел в потолок. Она увидела, как напряглись у него мышцы живота. Он приподнял голову и посмотрел на нее широко открытыми глазами.
— Дженнифер...
— Да. Я беременна.
Он откинулся на подушку.
— Ой!
Она рассмеялась.
— Ты самый замечательный человек.
— Почему?
— Я пыталась представить себе, что ты скажешь, когда узнаешь. Я разное себе представляла, но только не «ой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47