— Что?!— Да, да. Стоило вам только повнимательнее посмотреть на его паспорт. И, кстати, на фотографию там.— А на фотографии он!— Ага. Значит, переклеил. Это вы тоже не заметили?— Это я не обязана замечать, — возразила Маргарита Евсеевна. — Я не криминалист, а бухгалтер. И год рождения не обязана смотреть! Документ есть? Есть. И все.— А печать на документе вас устроила? — поинтересовался Лосев. — И штамп тоже? Вы посмотрите на них. Все вы, товарищи, посмотрите. Полезно. Ведь липа же, неужели не видно? Невооруженным глазом.Доверенность пошла по рукам.Печать и штамп были, очевидно, выполнены кустарным способом: буквы кое-где покосились, герб в середине печати вообще не был до конца прорезан, а на штампе, где буквы плясали так же, как и на печати, в названии министерства оказалась даже грамматическая ошибка.— Ой! — воскликнула одна из сотрудниц. — Это просто кошмар, если так вот вглядеться.— Грубая работа, — мрачно объявил мужчина-бухгалтер. — В пору сразу было милицию звать. Все вокруг понуро молчали.— И это не все, — продолжал Лосев. — Отнеслись бы к делу внимательно, заметили бы еще одну странность в этой доверенности.Окружающие снова насторожились. Маргарита Евсеевна, до этого непрестанно прикладывавшая платочек к носу и глазам, замерла, скомкав его в кулачке, и с испугом посмотрела на Лосева.— Откуда эта машина к вам пришла? — спросил Виталий.— А черт ее знает теперь, откуда она пришла, — в сердцах воскликнул мужчина-бухгалтер,— Теперь-то понятно, что черт ее знает откуда, — усмехнулся Лосев. — Но тогда вы же считали, что она из-под Житомира, так или нет? Он посмотрел на Маргариту Евсеевну, и та, промокнув платочком глаза, тихо ответила, не поднимая головы:— Так…— Ну, вот. А госзнак машины, посмотрите, какой здесь указан? — Лосев протянул доверенность Маргарите Евсеевне. — Серия какая?— КРУ, — осторожно произнесла та, взглянув на доверенность в его руке и словно боясь сама к ней прикоснуться.— И что это значит? — спросил Лосев.— Откуда я знаю, что это значит, — плачущим голосом произнесла Маргарита Евсеевна. — Долго вы меня будете еще терзать?— Некоторое время придется, — жестко ответил Виталий, Теперь уже ничто во внешности этой женщины не отвлекало его, теперь он был полон неприязни к ней. Да и сама она на глазах подурнела, и будто совсем другая женщина сидела сейчас перед ним.— Так в.от, — заключил Виталий. — Видите, что получается? Госзнак на машине, которая пришла к вам якобы из Житомирской области, принадлежит Крымской области. Не странно ли?— Я что же, по-вашему, и в. этих дурацких номерах должна разбираться? — со злостью и отчаянием воскликнула Маргарита Евсеевна. — Да я не знаю, какой номер на нашей собственной машине! Я ничего в этом не понимаю! И не обязана понимать! Не обязана!Она даже стукнула кулачком о свой стоп.— Да, — остывая, согласился Виталий. — Не обязаны. Но если бы вы обратили внимание хотя бы на что-то и не выдали бы груз, то, кроме всего прочего, остался бы жив человек и не был бы ранен ДРУГОЙ.И тут Виталию вдруг пришла в голову мысль, которая обожгла его, пришла разгадка случившейся драмы у ворот завода. Ну, конечно! Старик Сиротин посмотрел бумаги при выезде машины с завода, отошел к воротам и, уже собираясь их распахнуть, поглядел на номер, заметил его несоответствие и что-то заподозрил. А те испугались и рванули вперед. Они ошалели от испуга. И старик, стоял у них на пути. Но зачем они сбили еще и девушку? Да просто зверь сидел за рулем, взбесившийся зверь!Виталий ощутил прилив бессильной ярости.— Ладно, — устало произнес он. — Будем искать этих бандитов.— Да, найди их теперь, — вздохнула одна из женщин.— Ну, кое-что мы все-таки умеем, — ответил Лосев. — Подумаем… И еще придем к вам.Ему вдруг показалось, что кончик ниточки прячется здесь, на этом заводе, какой-то важной ниточки, ведущей, правда, неизвестно куда. Виталий с сомнением посмотрел на заплаканную Маргариту Евсеевну. Глава 2.Прелестная Маргарита Евсеевна На следующий день в кабинете у Цветкова закадычный дружок Лосева, старший инспектор службы БХСС Эдик Албанян, со свойственной ему горячностью заявил:— Это не бандиты, дорогой. Это расхитители социалистической собственности, особо наглые и особо опасные, вот что я тебе скажу.— Для тебя, может, и расхитители, — со злостью возразил Виталий. — А для меня — бандиты и убийцы.— Но сто пятьдесят тысяч из кармана государства вынули за один час, ты представляешь опасность?!— А человеческая жизнь? И раненая Женя Малышева? Эту опасность ты представляешь? — с не меньшей запальчивостью ответил Лосев.— Это для них осечка, понимаешь, досадный эпизод, а вот похищать народное добро они и, дальше будут, главное их занятие это, ты пойми!— «Досадный эпизод»? — насмешливо переспросил Лосев и обернулся к молчавшему Цветкову: — Слыхали, Федор Кузьмич? Эпизод это, видите ли, у них, да еще досадный. Самое тяжкое преступление это! — снова обернулся он к Албаняну, — Самое! Независимо от того, главное это их занятие или не главное…— Главное! — перебил его Албанян. — В том-то и дело. И пока они еще чего-нибудь не… Он! Погоди, погоди! — в волнении перебил он уже самого себя. — Мы к ним, понимаешь, одно дело по Москве примерим.— Какое дело? — немедленно заинтересовался Лосев, тут же забыв о возникшем споре.— Хищение пряжи, пять с половиной тонн, с комбината верхнего трикотажа. Тоже, понимаешь, по поддельной доверенности и чужому паспорту. И на машине у них был чужой госномер.— Откуда?— Ивановская область. Этот номер совсем на другой машине стоял, из гаража горисполкома. Год назад пропал.— А доверенность от кого?— Есть такое Ивановское производственно-трикотажное объединение.— Ну, тут все же чище сработано, — заметил Лосев. — Но ты прав, примерить надо. Мало ли что.— И сработано чище, и фигуранты другие, я по приметам вижу. Но почерк! Одна рука, понимаешь. Одна голова!Тут Цветков перестал наконец задумчиво крутить очки в руках и перекладывать на столе карандаши. Он вздохнул и решительно объявил»— Словом, так, милые мои. Дело это надо вести совместно, я полагаю. Эти субчики и вас и нас сильно интересуют. Вот вам двоим и поручим. Не возражаете? — обратился он к Албаняну. — С вашим руководством, думаю, этот вопрос уладим.— Как можно возражать! — весело откликнулся Эдик. — С таким, понимаете, выдающимся человеком, как товарищ Лосев, совместно работать за честь почту.— У нас все выдающиеся, — озабоченно пробормотал Цветков, берясь за телефон. — Сейчас мы этот вопрос попробуем уладить. Он набрал короткий внутренний номер. Полковник Углов обрадовался предложению Цветкова.— Ну, правильно! — воскликнул он. — Группа-то явно смешанная. И ваш контингент, оказывается, и наш. Раз они сошлись, сойдемся и мы. Согласен. След тут один.— Следа пока не видно, — хмурясь, возразил Цветков, одной рукой все же раскладывая на столе свои карандаши. — Пока налицо только результаты их преступной деятельности. И, как видишь, весьма опасные. Серьезная группа, одним словом. Так договорились? Объединяем Лосева с Албаняном. А если потребуется…— Все сделаем, что потребуется, — поспешил заверить Углов. — С тобой согласен, группа весьма серьезная. Весьма.На том разговор и кончился.Получив благословение начальства, друзья поднялись на пятый этаж и заняли свободный кабинет возле комнаты Албаняна, где в этот момент шел допрос, — помещений всюду не хватало.Эдик, отлучившись, принес довольно пухлую папку и, развязывая ее, сказал;— Сейчас, дорогой, будем сравнивать два, дела. Вдруг да все в цвет окажется. Ну, а ты свою, свою раскрывай. — Он кивнул на тоненькую папку в руках Лосева и выразительно пошевелил в воздухе пальцами. — Давай, купец, свой товар, не жмись.— Какой тут товар, — вздохнул Лосев. — Слезы пока.Он раскрыл свою папку и, пробежав глазами первую из бумаг, отложил ее в сторону, сказал:— Давай по порядку. Как это дело возникло, с пряжей?— Самым, понимаешь, неприятным образом возникло. Через четыре месяца после преступления, можешь представить? До того ивановцы и не знали, что банк с их счета снял семьдесят… Погоди. — Эдик порылся в бумагах, достал одну и прочел: — Семьдесят четыре тысячи пятьсот сорок семь рублей снял и, согласно платежному требованию, перечислил на счет Московского комбината. Так что москвичи спокойны, им за пряжу уплачено, а ивановцы тоже молчат, не знают, что с их текущего счета денежки — тю-тю! Через четыре месяца только узнали. Ну, тут уж, сам понимаешь, прибежали к нам. А что через четыре месяца установишь?— Но кое-что наскребли? — поинтересовался Лосев.— А как же, — с некоторым даже самодовольством ответил Эдик. — Скажем, приметы этих деятелей получили. Совсем, понимаешь, на твоих не похожи, особенно тот, на кого доверенность была.— Вы ее изъяли?— Непременно. Вот она, фальшивка. — Эдик помахал в воздухе злополучной доверенностью. — Все, как в твоем случае.— Так. Первым делом, — Виталий задумчиво побарабанил пальцами по столу, — давай обе доверенности на сравнительную экспертизу отправим. Может, одна рука писала?— Я себе пока сам скажу, — объявил Эдик. — Давай свою.Он положил обе доверенности рядом. Лосев, не утерпев, поднялся со своего места и склонился над плечом Албаняна.— Ого! — почти одновременно воскликнули оба, лишь оглянув на доверенности.— Никакой, понимаешь, экспертизы не надо! — добавил Албанян. — А?— М-да. Только для порядка, — согласился Виталий. — Одна рука писала.Однако это открытие пока мало продвигало расследование, хотя стал ясен опасный масштаб дела и сама преступная группа оказалась куда больше, чем можно было вначале предположить.— Если приезжают разные люди, — сказал Албанян, — значит, должен быть центр, должен быть главарь. — И без всякого перехода спросил: — Следователь у тебя из прокуратуры?— А как же? Убийство.— Ясно. Но сейчас давай вдвоем помозгуем. Потом доложим. Пока идет розыск, мы, пожалуй, похитрее следователя будем. Наш хлеб.— Хлеб общий, — махнул рукой Виталий. — И не сладкий. Ты мне вот что скажи. Как этот отпуск груза оформляется?— По доверенности, ты же видишь?— Это понятно. А разве любое предприятие может такую доверенность оформить? Тут ведь какая-то плановость есть.— Само собой, — кивнул Эдик и расположилсяПоудобнее-Вот гляди. Для производства, допустим, кондитерских изделий нужна лимонная кислота, так? И кондитерская фабрика заранее знает, что она является фондодержателем этой кислоты на таком-то заводе, где она производится. И только там фабрика эту кислоту может получить в течение данного года, причем определенное количество тонн. Все, понимаешь, планируется.— Выходит, эти жулики заранее знали, какая тут, в Москве, требуется доверенность, от какого предприятия.— Выходит, так.— А откуда они это могли узнать? Кто им мог дать такую информацию? Ведь постороннему человеку ее не дадут, например, в министерстве… Какое тут может быть министерство?— Пищевой промышленности, — подсказал Эдик. — Ясное дело, никто там этой информации постороннему не даст. Тут свой человек нужен.— Свой или… не свой, но… так, так, так, — задумчиво произнес Лосев. — Ну, а на заводе, производящем эту самую кислоту, знают всех своих фондодержателей?— Само собой, — пожал плечами Албанян. — И знают, кто и сколько уже выбрал из своего фонда в этом году. — Он подумал и сказал: — Но есть еще один возможный источник информации. Это сами фондодержатели. Допустим, та же кондитерская фабрика. Достаточно иметь своего человека в бухгалтерии, чтобы вовремя состряпать доверенность и получить строго фондируемую кислоту.— Да, пожалуй, ты прав. Это третий канал информации, — согласился Лосев.— Но ты обрати внимание, — возмущенно воскликнул Эдик, — на чем все эти опаснейшие преступления держатся! Исключительно на безответственности, формализме и равнодушии, полнейшем равнодушии! Человеку наплевать, не его карман! Вот я его спрашиваю, там, в бухгалтерии: «Как вы доверенность читали? Ведь в штампе неверно названо это Ивановское объединение!».— Жулики тоже знают, с кем имеют дело, — вставил Виталий.— Точно! — Эдик сделал выразительный жест, словно поймал Виталия на слове. — А этот деятель в бухгалтерии на меня таращится и говорит: «Да кто же штампы по буквам читает? Тем более, они всегда слепые». Я говорю: «Ну, а почему вы отпустили пять с половиной тонн пряжи из фонда следующего квартала? Бывало так раньше?» «Могу посмотреть, — говорит. — Но вообще это не моя компетенция». «Так вы бы посоветовались с теми, чья это компетенция», — говорю. «Что вы, — отвечает, — если я по каждому такому случаю буду еще советоваться… да у меня и так работы выше головы». А у самого на столе, под папкой, «Футбол — хоккей» лежит, я же вижу. Вот так и работают. Это же бедствие, ты пойми! Ведь не десятка летит, не сотня, не тысяча даже. Это сотни тысяч рублей летят по всей стране!Эдик вскочил и заходил по кабинету.— Да… Воспитывать людей надо, — вздохнул Лосев.— Воспитывать? — Эдик остановился перед ним, сунув руки в карманы, и иронически поглядел сверху вниз. — Судить надо, штрафовать, сажать. Тогда, может, и дойдет.— Нет, воспитывать. Учить добросовестности, со школы учить, с детского сада даже.— Эх, философ! — Эдик с сожалением посмотрел на Лосева. — Да пока мы будем с детского сада учить, взрослые лопухи полстраны дадут растащить. Ты как будто не по земле ходишь.— Слушай, — спросил Лосев, занятый своими мыслями. — А куда они такую уйму кислоты девают, как ты думаешь?— Я, дорогой, не думаю, я знаю, — важно объявил Албанян. — Они ее дельцам подпольным продают. Такая, понимаешь, водится мелкая порода жуликов, но очень вредная. Гонят левый товар. Ну, левый товар, это ты понимаешь?— Это теперь уже всякий понимает, — усмехнулся Лосев. — И большой с этого доход у них?— Ого! Нулей больше, чем пальцев на руке. И потому за сырье они могут отвалить в два, в три раза больше, чем оно стоит.— Ничего себе, мелкая порода! — обеспокоенно воскликнул Лосев. — Они же могут на корню все купить!— Ну-ну. Преувеличивать тоже нельзя, дорогой. Мы им особенно дышать не даем, Не наша служба даже, а вообще весь строй жизни, весь порядок экономический в стране.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4