Зорге не хотелось этого делать. Последнее время они достаточно много рисковали в поисках «недостающего звена», и собрание всех членов группы могло бы накликать беду. Одзаки продолжал настаивать. Он чувствовал потребность в сочувствии этих людей, единственных, к кому он мог обратиться в минуту, когда судьба его страны теперь приобретала какую-то мистическую неопределенность. Угадывая что-то в этом роде, Зорге согласился. В этот вечер Клаузен организовал импровизированную вечеринку в уединенной комнатке «Немецкого клуба». Когда все другие гости разошлись, он пригласил четырех коллег пообедать с ним внизу. После обеда они приняли приглашение Зорге выпить по рюмочке в его доме.
Уныние Одзаки наложило отпечаток на всех участников собрания. Вукелич, обычно отличавшийся остроумием, молчал, Мияги не щебетал, как всегда, Клаузен был весьма сдержан, только Зорге был во власти какого-то особого возбуждения. Убежденный коммунист, он произнес жаркую речь в ответ на сообщение Одзаки, речь, с какой красный командир обратился бы перед новой схваткой с врагом к своему полку, остановившемуся после упорных боев. Он говорил о задачах их группы, о будущем коммунизма, о том, что японская неудача в Китае создаст благоприятную почву для развития коммунистического движения на Востоке. Он подчеркивал, что, чем больше Япония будет увязать в Китае, тем меньше у нее останется возможностей напасть на Советский Союз.
Одзаки был выведен из своего подавленного состояния, а остальные сразу включились в оживленный разговор о том, как счастливо складываются обстоятельства для Советского Союза. Под конец Одзаки смеялся вместе со всеми, когда они вспоминали о своих настойчивых попытках найти «недостающее звено», а оно лежало у их ног. Они шумно радовались двойному успеху: преодолен барьер секретности вокруг японских планов нападения на Китай, а кроме того, один из самых способных членов группы проник в святилище японского правительства.
Зорге не терпелось составить Клаузену сообщение для отправки в Москву, но Макс доложил о технической неполадке в передатчике, из-за которой телеграмма задержится до следующего дня. На другой день вечером Клаузен прибыл в дом Одзаки в пригороде. Зорге был уже там.
Часом позже Клаузен начал отстукивать сообщение, за полтора месяца предупредившее Советский Союз о намеченной смертельной схватке между Японией и Китаем. Оно гласило:
«Японское вторжение в Китай будет объявлено на днях, самое позднее — несколько дней, самое раннее — несколько часов. Япония, повторяю, не планирует нападение Советский Союз данное время. Рамзай».
Примерно неделю спустя Одзаки попросил аудиенции у премьер-министра принца Коноэ и повторил ему все свои возражения против вторжения в Китай, которые он изложил на заседании комитета. К его удивлению, Коноэ был в принципе склонен согласиться с его доводами. Он даже обещал вынести их на рассмотрение кабинета и верховного командования и добиться принятия советов Одзаки или по крайней мере отсрочки времени вторжения, дав всем возможность еще раз подумать, прежде чем принимать окончательное решение. Но проходили дни, и ничто не обещало каких-либо изменений в настроении членов комитета. Тогда Одзаки добился другого интервью у премьер-министра. Его попросили прибыть в официальную резиденцию. Там он предстал перед личным секретарем Коноэ Казами Акира, который сказал ему, что премьер-министр сожалеет, что неотложные дела лишили его возможности лично принять Одзаки. Однако, сказал Казами, он получил указание передать ему буквально следующее: «Мы решили, что вам не следует так беспокоиться».
Примерно в это же время разыгрался небольшой эпизод. Москва послала радиотелеграмму, поздравляя группу с ценной информацией и требуя посылки полного отчета в Шанхай для передачи курьеру. Зорге, чувствуя, что нападение Японии на Китай может быть объявлено с часу на час, решил, что ему понадобятся все его люди для важных дел в Токио. Поэтому требовалось подобрать кого-то другого для доставки фотопленки в Шанхай. Он подумал об Анне Клаузен. В целях предосторожности он приказал Эдит Вукелич сопровождать ее.
Однажды он встретил Клаузена на территории германского посольства и передал ему свои указания. Макс поник головой от одной мысли, что скажет на это Анна, но он знал, что должен подчиниться Зорге. Вечером он сообщил Анне решение. Никто не знает, что произошло между ними тогда, но Анна с Эдит поехали в Шанхай.
Вернувшись в Токио, они сообщили о выполнении задания. Члены группы Зорге начали беспокоиться, почему так долго оттягивается японское вторжение. Группа получила указание Москвы проверить свою информацию, так как не было никаких признаков перемещения японских войск. Но Зорге ни разу не усомнился в достоверности сообщений Одзаки и тех доказательств, подтверждающих эти сообщения, которые были собраны остальными. Он целиком доверял своим товарищам и требовал от них такой же верности.
Волнующееся море политического напряжения на Востоке превратилось теперь в тихий мельничный пруд. А 7 июля, когда взошло кроваво-красное солнце, орды размахивающих саблями японцев хлынули через мост Марко Поло и устремились в глубь территории Китая. Японцы назвали эту рискованную операцию «китайским инцидентом». Громким эхом отозвалась она во всем мире.
Япония не знала точно, как будут реагировать на это событие Англия, Соединенные Штаты и Франция. Группа Зорге решила, что Вукелич займется выяснением этого и будет передавать информацию Одзаки. В свою очередь Одзаки сможет дать японскому правительству проницательную оценку возможной реакции западных держав — это будет способствовать дальнейшему упрочению его положения. Немцы, считавшие, что Япония должна была предупредить их о предполагаемом нападении, пытались вскрыть истинные мотивы «китайского инцидента» и реакцию заинтересованных стран. Зорге решил информировать их об истинных намерениях Японии в Китае и о вероятном курсе действий Англии, Франции и Соединенных Штатов. Таким путем он мог укрепить собственный престиж среди работников посольства. Вукелич должен был добиться того же передачей другим посольствам информации о конечных целях Японии в Китае и реакции Германии.
Соединенные Штаты, чьи энергичные бизнесмены занимались расширением своей торговли в Китае, пришли в ярость. Это было похоже на дискредитацию доллара. Вашингтон выразил в ноте резкий протест Англии(?) и потребовал поддержки от Англии и Франции, но те упрямо отказывались изменить свою политику выжидания. В конце концов изолированные, но серьезные инциденты, касающиеся английских и американских граждан, привели к новой ноте Соединенных Штатов Японии, на этот раз поддержанной Англией. Японцы приняли ее за ультиматум и тотчас же отклонили. От Германии они получили мягкий упрек за недостаточность информации, предоставляемой «единственному другу» Японии. Зорге и Одзаки заявили позже, что они считают отношение Англии и США к Японии в момент «китайского инцидента» непосредственной причиной переключения ее традиционной вражды к России на эти страны, в особенности на США, которых японцы считали главным обидчиком. Поэтому группа Зорге инстинктивно чувствовала, что взор Японии больше не будет обращен на север, что она теперь переключит свое внимание на Тихий океан, терпеливо дожидаясь случая проучить «американских выскочек».
Я помню один день, вскоре после японского нападения, когда германский посол созвал весь персонал, включая и меня, в свой кабинет, чтобы мы могли выслушать мнение Зорге о текущих событиях. Это была изумительная лекция, прочитанная с предельной простотой. Он кончил, насколько я помню, словами: «Американцы сделали ошибку, о которой они когда-нибудь пожалеют. Та нота, одобренная Англией (для которой это непростительно) не будет забыта в Японии. Теперь вы можете быть уверены, что они уже обдумывают, как отомстить, чтобы задеть Америку за живое». Многие из нас мило улыбнулись в ответ на это и разошлись заниматься своими делами. Сегодня эти слова воспринимаются как свидетельство изумительной прозорливости Зорге в вопросах международных отношений.
Группа Зорге проработала к тому времени почти четыре года без каких-либо признаков ее обнаружения и с поразительным успехом. Она начала 1938 год спокойно и уверенно, гордясь своим прошлым, безопасностью в настоящем и верой в будущее. Но тут непутевый Макс Клаузен снова вывел группу из равновесия.
На этот раз, однако, он не был виноват. В течение всего периода пребывания в Токио члены группы привыкли обмениваться новогодними поздравлениями по радио с Москвой. Каждый декабрь Зорге высылал обзорные доклады о прошлогодних успехах, материалы о положении в стране, давал свою трактовку событий, делал предположения на будущее и обобщал финансовые отчеты, подписанные всеми членами группы и составленные им лично. В этот новогодний день Клаузен забрал свою рацию из дома Вукелича, чтобы отвезти к себе домой. Там он собирался выйти в эфир.
Он не ожидал никаких неприятностей, когда такси шло в потоке других машин; голова его была занята только Анной. Внезапно машина остановилась, в нее вскочил полицейский и сел рядом с Клаузеном. Сыщик, с ничего не выражающим лицом, поднял портфель, в котором была секретная рация, с сиденья и поставил его на пол. Затем посыпались обычные вопросы: «Ваша фамилия?», «Где вы были?», «Куда едете?» «Чем занимаетесь?», «Ваш адрес?». С огромным усилием, делавшим честь этому довольно пугливому человеку, Клаузен спокойно ответил на все вопросы и подкрепил их своей визитной карточкой и водительскими правами. Полицейский поворчал, положил портфель снова на сиденье и вышел из машины, приказав водителю ехать дальше. Клаузен прибыл домой с такой сильной дрожью, что Зорге пришлось потратить несколько часов на то, чтобы успокоить его, прежде чем тот смог приступить к работе на рации.
Эта короткая встреча с полицией не была вызвана никакими действиями со стороны Клаузена, однако была неприятной. Зорге вполне официально признал его невиновным, но остальные члены группы дали ясно понять, что они считают Макса человеком, приносящим несчастье, — слишком в большом количестве опасных недоразумений он был замешан. Это могло быть неприятным предзнаменованием для наступающего года, несмотря на то что группа считала себя в полной безопасности.
Одзаки становился крупной политической фигурой в Японии, когда разгорелась полемика вокруг его последней книги «Китай накануне бури». Почти невероятно, что этот человек, если даже принять во внимание его бьющую ключом энергию, был в состоянии часто писать в газеты, консультировать правительственный комитет по китайским вопросам, добывать секретную информацию как советский разведчик, постоянно жить двойной жизнью и все еще находить время для работы над книгами. Новая его книга, целиком направленная против «китайского инцидента», была ярким осуждением военной касты. Она вызвала резкую критику во многих влиятельных кругах, но нашла поддержку в других. Одзаки стал неоспоримым авторитетом по Китаю, занял поистине удобный пьедестал для разведчика.
Советские разведчики никогда еще не работали в Японии с таким размахом. Группа Зорге прибыла в Токио, чтобы начать все на пустом месте, и в течение удивительно короткого четырехлетнего периода проникла во все посольства, в японское правительство и в генеральный штаб. Регулярные радиопередачи в Москву или во Владивосток ни разу не терпели неудач. И все-таки группа не могла считать себя абсолютно неуязвимой. Она соблюдала правила, сводившие угрозу до минимума, но каждый ее член находился в постоянной опасности разоблачения и каждый полагался на то, что другой не совершит оплошности, которая привела бы к несчастью. А ведь чтобы произошла беда, было совершенно достаточно, чтобы Макс Клаузен, который, казалось, как магнит, притягивал к себе все несчастья, полностью провалился; чтобы любой из них переиграл свою роль; чтобы пеленгатор обнаружил их сигналы. Тогда тонкая оболочка безопасности моментально развалится.
С постепенным продвижением членов группы вверх по служебной лестнице увеличивался приток информации, для обработки которой требовалось больше времени, увеличивался объем работы курьеров и радиста.
Большая часть информации, касающейся вооруженных сил, доставлялась Мияги, который был удивительно хорошо осведомлен о передвижении дивизий, маневрах флотов, создании новых самолетов и о формировании новых эскадрилий, о программах подготовки и призыве резервистов Он у всех добывал информацию, начиная с рядовых, простых моряков, авиамехаников и кончая полковниками, командирами частей и пилотами. Он писал портреты жен офицеров, их возлюбленных и родственников; читал лекции об американском образе жизни офицерам и унтер-офицерам; получал заказы увековечивать в картинах официальные церемонии, включая выпускные парады кадетов, спуск на воду судов и принятие присяги летчиками, которые клялись служить божественному императору, не щадя жизни. Как известно, ни одно из главных достижений группы Зорге не было непосредственно связано с его именем, но он внес важный вклад в поразительно успешную работу группы, и, может быть, она не была бы столь успешной, если бы не этот вклад. В течение этого ничем не примечательного периода 1938 года Мияги добыл основную массу информации, отправленной в Советский Союз курьерской почтой в среднем по тридцать роликов пленки в месяц, в то время как Клаузен передавал по радио около тысячи слов в месяц.
«Китайский инцидент» вызвал опасную цепную реакцию в министерствах иностранных дел всего мира. Зорге возлагал большие надежды на Одзаки, эксперта по китайским вопросам, в том, что он будет информировать их, опережая события. Японцы надеялись на быструю победу в Северном Китае и на безостановочное продвижение на юг. Первая часть плана была осуществлена, а вторая не могла быть выполнена по причине, о которой генеральный штаб и не предполагал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21