Собрав темные волосы в тяжелый пучок на затылке, она придирчиво осмотрела себя в зеркале. Нет, не то. Вынула шпильки, удерживающие волосы, и позволила им свободно рассыпаться по плечам. Так лучше. Ей никогда не шла строгая прическа с собранными на затылке волосами. «Балерина Большого из меня точно не получится», – мелькнула ироническая мысль.
Проверяя, все ли на месте в сумочке, Эшли услышала звонок в дверь. Выключила лампу на ночном столике и пошла открывать. «Так же красив и элегантен, как тогда в галерее», – отметила она, заглянув в бархатисто-карие глаза своего гостя.
– Минута в минуту, – как можно беззаботнее сказала Эшли.
Он кивнул, улыбаясь:
– Точный расчет времени – сейчас одна из моих главных забот.
«Словно оазис в пустыне», – думала Эшли, оглядывая заполненный посетителями ресторан, выдержанный в персиковых тонах, с кружевными занавесками, свисающими повсюду ветками растений и продуманно размещенными зеркалами. Сидя напротив Коллина Деверелла, она ломала голову, что же ему на самом деле от нее нужно. Пока ясности в этом не было никакой.
В автомобиле он завел речь об искусстве, успехе выставки и тех ее работах, которые ему в особенности пришлись по душе. В ресторане разговор перешел на его собственную обширную коллекцию ценнейших картин, по общему мнению, стоившую около семидесяти миллионов. Он не подтвердил, но и не опроверг эту цифру. Эшли упомянула о том, что, по слухам, коллекция была украдена, пока он путешествовал. Однако ей тут же стало ясно, что этот вопрос для обсуждения закрыт. Если Коллин и хотел от нее чего-то большего, чем просто деловые отношения, то пока это никоим образом не проявлялось.
– Вам нравится копченый лосось? – спросил он.
– Что? – Вопрос прервал раздумья Эшли. – О да… Очень вкусно.
– Тогда почему бы вам не съесть его? Вот уже десять минут вы только и делаете, что задумчиво смотрите в тарелку.
Эшли немного смущенно покачала головой:
– Лосось замечательный. Просто мне… Просто голова у меня забита…
– …мыслями о предстоящей судебной тяжбе с вашим бывшим свекром, – закончил за нее Деверелл.
Эшли удивленно посмотрела на него и чуть было не спросила, откуда ему известно об этом, но вовремя спохватилась. Конечно, из газет. Она кивнула:
– Да.
– Это сражение проиграно, еще не начавшись. – Коллин откинулся на спинку кресла, не сводя с нее пристального взгляда.
Кровь бросилась Эшли в лицо, щеки запылали.
– Вы, случайно, не на Холлистеров работаете? – спросила она, закипая от гнева.
Коллин стиснул челюсти, так что желваки заходили на скулах.
– Я не стал бы работать на Бредли Холлистера, даже если бы умирал с голоду и это был бы мой последний шанс, – отрывисто бросил он. – Я, дорогая моя Эшли, не работаю ни на кого… Кроме самого себя, конечно.
– Тогда почему вы сказали… – смешавшись, начала было она.
Коллин нахмурился.
– Собираясь сражаться с драконом, разумнее отдавать себе отчет в том, чего следует ожидать. – Он поднял бокал и сделал большой глоток. – Вам, к несчастью, достался самый страшный дракон из всех. Поэтому следует очень хорошо подготовиться к решающему сражению.
Эшли долго и внимательно вглядывалась в его лицо.
– И готовить меня к нему будете вы, – заключила она.
– Возможно. – На его лице нельзя было прочесть ничего.
– Почему?
– Позвольте пока ограничиться следующим объяснением: я не люблю Бредли Холлистера в той же мере, что и вы. – Коллин сделал официанту знак принести еще вина.
– Черт возьми, этого мало! Я предпочла бы услышать от вас хоть какие-то разъяснения. – Эшли была совершенно сбита с толку.
– Как-нибудь в другой раз. – Его тон свидетельствовал о том, что обсуждение этого вопроса на данный момент закончено.
Глядя на человека, сидящего напротив нее за столом, Эшли пыталась понять, что за игру он вел. Может, первое впечатление было неверным. Может, он питал к ней какой-то особый интерес. Может, таинственный Коллин Деверелл не просто коллекционер произведений искусства, которому понравились ее работы. Может, он купил все эти картины по вполне определенной причине, не имеющей отношения к их достоинствам. По причине, которую, по всей видимости, пока не склонен раскрывать. Почему Деверелл заговорил о ее судебной баталии с Холлистерами? Какое он сам имеет к ним отношение?
Официант принес вино. Сделав глоток, Коллин улыбнулся.
– Неплохо, – заявил он. – Совсем неплохо.
Эшли собралась было зайти с другой стороны, затем передумала. Возникло отчетливое ощущение, что ее вопросы останутся без ответа. Сейчас, во всяком случае. «Хорошо, я готова подыграть тебе. Оставим это, пока не прояснится, чего ты хочешь от меня», – решила она.
В целом вечер прошел очень приятно. Отказ Коллина беседовать на темы, связанные с ее судебной тяжбой и причиной его интереса к этому событию, не только возбудил любопытство Эшли, но и заставил ее разволноваться. Почувствовав это, Коллин приложил все усилия, чтобы успокоить даму, перейдя к более безопасным, тем не менее интересным темам. Таким, как искусство в целом и нынешние выставки на Бродвее.
Оба были приятно удивлены, обнаружив, как часто совпадают их мнения. И все же Эшли, наверно, была удивлена больше. Удивлена тем, что этот вечер доставляет ей истинное удовольствие. «С тех пор как умер Брендон, ничье общество не было мне так приятно, – подумала она и тут же почувствовала, как темное облако печали снова сгущается над ней. – Но мне действительно хорошо с Коллином Девереллом. Или все дело в его ненависти к Холлистерам, на которую он намекал?»
За десертом он спросил, когда можно рассчитывать увидеться с ней снова.
– Я знаю одно чудесное местечко на Лексингтон-авеню. Там, если не считать Рима, самая лучшая лазанья в мире. – Коллин знаком велел официанту подать счет.
Эшли рассмеялась.
– Лазанья! Господи, вот уже много лет я не ела по-настоящему хорошую лазанью, – призналась она. – Мои детство и юность прошли в Калифорнии, и мать часто готовила ее. Используя, конечно, рецепт наших итальянских предков…
Коллин, казалось, искренне удивился.
– Вы итальянка?
– Не в меньшей степени, чем если бы я родилась на берегах Арно. Мои предки прибыли сюда из Тосканы примерно три поколения назад.
– Моя мать тоже была итальянкой, родом из Милана, – сказал Коллин, протягивая официанту кредитную карточку. Воспоминание о матери заставило его улыбнуться. – Самая прекрасная женщина, которую мне когда-либо приходилось встречать.
– И она тоже готовила лучшую лазанью в мире, если не считать Рима? – улыбнувшись в ответ, спросила Эшли.
Это предположение заставило Коллина громко рассмеяться.
– Моя мать никогда даже близко не подходила к кухне. А если бы ей вздумалось сделать это, отец, несомненно, принял бы все меры, чтобы такое никогда больше не повторилось. – Коллина явно забавляла сама мысль о том, что его мать могла – подумать только! – заниматься стряпней. – Нет, она не готовила, не стирала и, Боже избави, не меняла своим детям пеленок. И все же она была хорошей матерью. Замечательной матерью.
Слушая, Эшли не сводила с него глаз. Возникло ощущение, что сейчас он приоткрылся ей со стороны, видеть которую мало кому было позволено. Она знала о нем лишь то, что рассказывали Диана и Мелани, словом, очень мало. И все же с самой первой встречи ее не покидало странное чувство, что в сердце своем этот человек одинок. Что он мало кому доверяет и почти не имеет близких друзей. И вот она сидит здесь, обедает с ним, и ей кажется, может быть, без особых оснований, что Коллин Деверелл очень человечен, раним и совсем не похож на того блестящего, искушенного в житейских делах светского льва, каким его воспринимает публика.
– Вы, наверно, были особенно близки с матерью, – сказала Эшли.
– Да. Я любил обоих родителей, но с матерью всегда был более близок.
– А как сложились ваши отношения с братом? – спросила она. – Диана рассказывала, что вы близнецы. Близнецы, если не ошибаюсь, обычно бывают очень близки?
– Обычно, – ответил Коллин натянуто, избегая ее взгляда. Вернулся официант, и Коллин нацарапал подпись на квитанции со своим именем и номером кредитной карточки. – Но не в нашем случае. Тот факт, что мы близнецы, сделал нас не ближе, чем если мы были совершенно чужими друг другу. Все, что у нас с Джастином общего, это родители и внешность… Вы так и не ответили мне, Эшли. Как насчет завтрашнего вечера?
Она кивнула.
– Буду счастлива разделить с вами лучшую лазанью в мире, если не считать Рима.
– У нее не возникло ни малейших подозрений, – заверил Коллин Генри Гаррисона. Они находились в библиотеке вдвоем, старый дворецкий был заметно обеспокоен.
Поднявшись с кушетки, Коллин ленивой походкой направился к бару. Золотой медальон с фениксом, с которым он теперь не расставался, блеснул в свете ламп, хорошо заметный на фоне толстого зеленого свитера.
– Она почти не проявила любопытства. Но все же, думаю, пока не следует снова заводить разговор о ее судебной тяжбе.
– Вы уверены? – озабоченно спросил Гаррисон.
– Ты знаешь меня, Генри, – с усмешкой ответил Коллин, наливая себе вина. – Я готов рисковать, верно. Но никогда не делаю этого без необходимости.
– Всякий может ошибиться.
– Времена роковых ошибок для меня остались позади. – Коллин снова устроился на кушетке с бокалом в руке. – Жаль только, что приходится торопиться. Однако, судя по информации Билла, дело близится к развязке. Необходимо что-то предпринять в самое ближайшее время.
– Выходит, у вас нет другого выхода и вы хотите привлечь ее немедленно?
– Боюсь, что нет, – кивнул Коллин, устало улыбнувшись. – Я не могу действовать в одиночку, а ты, мой друг, уже не в том возрасте, чтобы заниматься такими делами. – Он сделал большой глоток из бокала. – В данный момент у меня нет на примете никого, кроме Эшли.
– Но откуда вы знаете, что ей можно доверять? – Гаррисона по-прежнему терзало беспокойство.
– Если не ей, то кому же? Такого мощного побудительного мотива для желания расправиться с Холлистером, как у Эшли Гордон-Холлистер, нет больше ни у кого. Этот ублюдок просто-напросто украл у нее сына после гибели мужа.
Гаррисон неодобрительно покачал головой.
– А как она отнесется к вашим, скажем так, не совсем традиционным методам?
Коллин задумался, вращая стакан и следя взглядом за подрагиванием жидкости в нем.
– Мне кажется, – медленно проговорил он, – Эшли готова на все, включая убийство, лишь бы вернуть своего мальчика.
– Что вы знаете о Коллине Деверелле, Диана? – стараясь выглядеть не слишком заинтересованной, спросила Эшли, когда вместе с хозяйкой сидела в ее офисе. Картины Эшли по-прежнему занимали все стены галереи; выставка должна была продлиться еще неделю.
Диану Гиллинг этот вопрос, по-видимому, удивил.
– По правде говоря, очень мало. Он бывает здесь довольно часто, но, как правило, не в дни открытия выставок. – Она на мгновение смолкла. На ее обычно невозмутимом лице нордического типа проступило выражение откровенного любопытства. – А почему вы спрашиваете?
– Прошлым вечером я обедала с ним, – ответила Эшли. – Очень интересный человек, хотя… немного загадочный.
– Поздравляю! – воскликнула Диана.
– С чем? – Эшли устремила на нее притворно простодушный взгляд.
– С тем, что вы обедали с ним. – Кабинет у Дианы был небольшой, но безупречно чистый. Она сидела в кресле за письменным столом, накрытым большим стеклом. – Судя по тому, что я слышала, очень немногие женщины удостаиваются этой чести, если, конечно, не спят с ним.
– Ну, ко мне это не относится! – вспыхнула Эшли.
– Простите, ради Бога, у меня ничего такого и в мыслях не было, – заверила ее Диана. – Неуловимый мистер Деверелл совершенно одинок, насколько мне известно. Ни семьи – с единственным братом они не разговаривают вот уже несколько лет, – ни близких друзей, ни даже постоянной женщины. Приятельницы на одну ночь, вот и все.
– Не может быть, чтобы у него совсем не было близких людей, – со все возрастающим интересом продолжала допытываться Эшли.
Диана пожала плечами.
– Если и есть, то они помалкивают об этом, – вздохнула она. – Конечно, город у нас не маленький, и я не со всеми знакома.
– Только с теми, от кого есть толк, да? – засмеялась Эшли.
– С теми, от кого может быть толк, вроде Коллина Деверелла, – поправила Диана. – Хотя, надо сказать, среди моих знакомых несколько женщин, которые были с ним в интимных отношениях, если можно так выразиться. И даже им о нем фактически ничего не известно. Разве что как он выглядит нагишом и насколько хорош в постели.
– И насколько же он хорош? – не удержалась Эшли.
Диана улыбнулась.
– Вы именно это хотели узнать?
– На самом деле я хочу узнать одно: почему он интересуется мной, – после паузы произнесла Эшли.
– Какое это имеет значение? – Мелани Мастерс стянула серые перчатки и откинулась на спинку сиденья. Такси медленно лавировало между машинами, которыми было забито шоссе, ведущее в аэропорт Кеннеди. – Человек заплатил больше четверти миллиона долларов за картины. Почему? Ответ простой: на него произвел впечатление талант художницы. А если он к тому же заинтересовался тобой как женщиной, ну… На мой взгляд, это как раз то, в чем ты сейчас больше всего нуждаешься.
– Тебе известно мое отношение к этому вопросу, Мел, – с легким оттенком пренебрежения – не к подруге, конечно, а к намеку, прозвучавшему в ее словах, сказала Эшли. – Господи, о чем ты? Еще и года не прошло после гибели Брендона.
– И у тебя с тех пор никого не было. – Это прозвучало не как вопрос. – Эшли, я понимаю твои чувства, знаю, как ты любила мужа. Но он ушел, и тебе его не вернуть. Что теперь – лечь и умереть, раз его самолет разбился? Иногда кажется, будто ты погибла вместе с ним, а то, что осталось, просто зомби…
– В каком-то смысле именно так и есть, – прервала ее Эшли мрачно.
– Ты уже слишком долго одна, такова реальная действительность, – продолжала Мелани. – Я не хочу показаться бессердечной, но тебе не приходит в голову, что пора снять траур? Брендона не вернешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53