Ассортимент, отличная цена 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Егор будет жить с нами.
— Ну конечно же, с нами, — быстро спохватилась Любочка и, чтоб замять невольную оплошность, уткнулась головой в его грудь.
Для Любочки предстоящая поездка за рубеж была не первой. До этого в качестве референта-переводчика вместе с Евгением она посетила многие европейские страны и мечтала побывать в западном полушарии.
В день отлета в последнюю командировку, прощаясь с Таней на квартире — в аэропорт она его не провожала, так было заведено — Евгений спросил ее «в последний раз»:
— Пожалуйста, ответь мне твердо и решительно: ты уедешь со мной на постоянное жительство за рубеж, чтоб я с этим учетом подбирал там удобное место.
Вопрос был формальным, он знал заранее ее ответ.
— Нет, — сухо, без колебаний ответила Таня и потом прибавила: — Я еще раз убедительно прошу тебя — привези Егора. Хотя бы на летние каникулы. Обещаешь? — Она смотрела на него с чувством отчужденности, и в больших темных глазах ее светилась грусть.
— Там видно будет, — уклончиво ответил Евгений. — Если не будет никаких препятствий, то конечно.
Так они расстались утром в субботу. Соколовы жили в новом голубом доме на первой Останкинской улице. Из окна их квартиры открывалась широкая панорама на ВДНХ и Шереметевский парк, который сливался с огромным зеленым массивом Главного ботанического сада площадью в полтысячи гектаров. Тане нравился этот район Москвы: в свободное время всегда можно было отдохнуть на природе, не отходя далеко от дома. Проводив мужа в дальние страны, или, как теперь называли, в страны дальнего зарубежья, Таня подошла К окну и распахнула створки. Погода в этом году не баловала москвичей, но этот субботний день обещал быть отменным. Яркое майское солнце искрилось и сияло на куполах и шпилях павильонов ВДНХ, над зеленым массивом зазывно струилась игривая тонкая дымка, манящая волшебством буйной весны, которую Таня всегда встречала с трепетной благодатью и нежным восторгом. Сегодня, может, впервые в жизни она не ощущала прилива высоких чувств: на душе было холодно и пусто, ее преследовал страх. Все неприятности, казавшиеся ранее не столь серьезными, мелочными, накапливались постепенно, незаметно, вдруг сошлись в общий сложный ком непредвиденных проблем. И началось это, как подумала Таня, все с выстрелов по их машине. Она попробовала спокойно во всем разобраться, но покоя не было, ее преследовало неприятное ощущение тесноты и нагромождения в квартире: вся эта добротная мебель, люстра, бра, шкафы, полные дорогой одежды, хрусталь, фарфор и серебро давили на психику. Здесь не было воздуха несмотря на распахнутое окно, не было пространства, и, чтоб снять душевное напряжение, она решила выйти в парк.
В этот теплый субботний день народу в парке, как это ни странно, было не так много: очевидно, москвичи разъехались по дачам заниматься садами-огородами. Шереметевский парк восхищал Таню своими дубами-исполинами, много повидавшими на своем веку. Стволы в три обхвата, могучие, растопыренные во все стороны сучья создавали величавую крону и впечатляли своей исторической вечностью. Даже зарубцевавшиеся продольные шрамы, свидетели жестокого удара молнии, не разрушали их незыблемости и силы. Среди дубов, лип и вязов пестрели белые сполохи черемух. Их терпким приятным запахом был густо насыщен воздух.
Таня прошла по центральной аллее до чугунных ворот, разделяющих Шереметьевский парк и ВДНХ, и, возвращаясь обратно, решила присесть на свободной скамейке. Парк был озвучен разноголосием пернатых, среди которых резко выделялись голоса дроздов и зябликов. Вдруг в стороне прудов, разделяющих парк и Главный ботанический сад, раздался робкий, как бы пробный голос соловья из черемуховых зарослей. Мимо скамейки, на которой сидела Таня, проходил мужчина средних лет с огромнейшей бело-палево-коричневой собакой породы московская сторожевая. Услыхав соловьиную трель, он замер на месте, настороженно, с блаженной улыбкой на тонком аскетическом лице прислушался. Потом, посмотрев на Таню добрыми умными глазами, с детской радостью произнес: — Слышите? Прилетел кудесник, порадует.
Его восторженный, доброжелательный взгляд словно приглашал Таню разделить с ним радость первой в этом году встречи с соловьем. И в ее больших темных глазах вспыхнула дружеская ответная улыбка.
— Это соловей? — спросила она на всякий случай поскольку иногда голосистых певчих дроздов принимала за соловья.
— Он самый. Да к тому же молодой, еще робкий, неуверенный в себе. — И вдруг спросил: — Мы с Амуром вам не помешаем? Вы позволите присесть?
Таня не возражала, лишь искоса посмотрела на собаку, заметив то ли с опаской, то ли с восхищением:
— Какой богатырь! А он не…
— Не беспокойтесь: с добрыми людьми он добряк, со злыми — беспощадно зол. Вы, я вижу, женщина не просто добрая, а как бы вам сказать, чтоб не сочли за комплимент, очаровательно добрая.
Таня была настроена дружелюбно к этому крупному, но не тучному мужчине с тяжелой копной темнорусых волос и проницательными глазами, которые смотрели открыто и прямо из-под густых бровей. В его простодушных мягких манерах чувствовалась сердечность, доброта и душевная щедрость. «А он не лишен обаяния», — решила Таня, с любопытством поглядывая то на собаку, то на ее хозяина. В глазах ее таилось неотразимое очарование.
— А как же вы с ним в транспорте? — поинтересовалась она.
— Да ведь мы тут недалеко живем, на улице Королева. — Говоря «мы», он явно имел в виду себя и Амура. — А вы издалека сюда добрались?
— Я еще ближе, с первой Останкинской. Знаете эти голубые корпуса?
— Так мы с вами соседи. Это хорошо. «Почему хорошо и что в этом хорошего?» — подумала Таня и спросила:
— Почему вы его Амуром назвали?
Пес, услыхав свое имя из уст незнакомки, очень осторожно, как будто даже извиняясь, положил свою голову на колени Тани.
— Амур, ты ведешь себя слишком фамильярно. Это неприлично для воспитанной собаки, — ласково пожурил пса хозяин.
— Ничего, я его прощаю, он, видно, добрый.
— Он несомненно добрый. Но тут есть своя причина такого поведения.
— Какая же? Если не секрет… — сорвалось у Тани.
— Особого секрета нет, — без охоты молвил хозяин. — Мы с вами еще не познакомились. Мой батюшка Харитон Силин нарек меня Костей, следовательно я Константин Харитонович. А как вас звать-величать? Извините, я не хочу быть навязчивым, можете не отвечать.
— Ну почему же, тем более мы соседи. Меня зовут Татьяной Васильевной. Я врач-терапевт.
И одарила его долгим взглядом. Он правильно понял этот взгляд и ответил просто:
— Я судья.
— А почему вы назвали свою собаку Амуром?
Снова услыхав из ее уст свое имя, пес поднял на Таню умные доверчивые глаза и ласково потерся о ее ноги. Силин добродушно и в то же время как-то страдальчески усмехнулся, как будто вопрос ее для него был непростым, проговорил как бы размышляя:
— Амур — великая река. И Амур — бог любви. Кому отдать предпочтение? Я отдал последнему. Вы спросите — почему? Да очень просто. Любовь — это божественный дар всевышнего, ниспосланный всем земным тварям и в первую очередь человеку. Кстати, многие животные, птицы не чужды этого дара. — Он говорил медленно, неторопливо и весомо выкладывая слова. — Вот он, — кивок на собаку, — ласково положил на вас свою голову. Выдумаете, почему? Тут есть веская причина. Недавно он расстался с любимым человеком, своей хозяйкой. Он тоскует по ней. И вы напомнили ему ее, и он дарит вам свою ласку.
Силин умолк. Он думал: продолжать начатое, в сущности интимное, да еще первому встречному? Вообще он отличался болезненной застенчивостью и был удивлен, что вдруг разговорился с этой привлекательной женщиной, внушающей доверие и симпатию. Таня поняла, что задела что-то сокровенное, запретное и почувствовала некоторую неловкость:
— Извините, мне, наверно, не следовало…
— Нет, нет, тут совсем не то, о чем вы могли подумать, — поспешно перебил он. — Все гораздо проще и, я бы сказал, банально: на днях моя жена уехала в Штаты. Насовсем. Официально получила развод и уехала. А мы остались, нам с Амуром не нужны никакие Америки. (Он умолчал, что осталась с ним и его дочь Ольга — студентка МГУ.)
— Я даже не знаю, как мне… выразить вам свое сочувствие или… — в некоторой растерянности проговорила Таня.
— Сочувствие? Да нет же, скорее «или», — добродушно заулыбался Силин. — Во всяком случае, разлука была без печали. Вот только Амур. — Он потрепал собаку по голове. Таня обратила внимание на его руку — сильную, твердую, с крупными, как желуди, ногтями на довольно тонких пальцах. Удивительное прямодушие судьи, его откровенность вызывали в ней ответную симпатию. И она, преодолевая внезапное смущение, не дожидаясь его любопытства, которого, впрочем, могло и не быть, как-то непроизвольно сообщила:
— А мой сегодня тоже улетел в дальнее зарубежье, в Испанию.
Силин хотел спросить: «тоже насовсем»? Но решил не проявлять чрезмерного любопытства и промолвил, как бы размышляя про себя:
— Теперь все понятно.
— Что именно? — Таня уже пожалела о сказанном.
— У вас такие печальные глаза, Татьяна Васильевна, что мне подумалось: у этой девушки какая-то неприятность.
Сказанное так естественно слово «девушки» вызвало у Тани легкую улыбку, и, быстро погасив ее, Таня согласно кивнула:
— Да, теперешняя жизнь — одни сплошные неприятности.
— Неприятности? Нет, уважаемая, — кошмар. Иногда думаешь — а может это сон? Просто не верится, что такое возможно!.. История такого не знала.
— Приятно слышать, значит, вы патриот, — искренне похвалила Таня. — Для судьи это очень важно.
Силин понял, что она имеет в виду. Сказал:
— Суд должен при любой власти быть праведным. Должен бы… — И потом без всякого перехода: — Тут на днях по телевидению русский американец небезызвестный телеопричник Познер изгалялся над великим Тютчевым, над его стихом «Умом Россию не понять» и, конечно, над Россией. Издевательски, цинично сравнил Россию с Панамой. Конечно, познерам Россию не понять. Для них она — географическое понятие, объект для грабежа и издевательства, жирная кормушка.
При этих словах Таня вспомнила Анатолия Натановича Ярового и с болью в голосе произнесла:
— И откуда только их набралось, этих познеров? Заполонили всю Россию.
Амур заволновался, встал на ноги, огромный, могучий, понимающе посмотрел на хозяина.
— Зовет. Нам пора, — сказал Силин. — Очень приятно было познакомиться. — Затем достал визитную карточку и протянул Тане: — Вот, возьмите на всякий случай. А вдруг понадобится консультация юриста. Обращайтесь, не стесняйтесь. Буду рад… — Он немного волновался, хотя и пытался скрыть это волнение, но скрыть от проницательных глаз Тани было невозможно. Она взяла визитку, поблагодарила, протянула руку Силину, которую он задержал чуть больше обычного, потом дотронулась до Амура, и они расстались.
4
Таня решила еще немного погулять в парке. Встреча с Силиным не внесла успокоение в ее душу, а между тем мысли ее вертелись вокруг этого, как ей показалось, необычного, интересного человека. Ее занимало прежде всего, почему от него ушла, а вернее улетела за океан жена? И почему он воспринял этот разрыв равнодушно и даже с легкой иронией. «Наблюдательный глаз и проницательный ум: сразу понял мое душевное состояние — печальные глаза. А может это была лишь ответная учтивость? Нет, он человек искренний и прямой. И честный. С каким нетерпимым ожесточением он говорил о кошмаре нынешней жизни, об опричниках-познерах. Виден беспокойный, жадный ум. И деликатный. Не спросил о муже, уехавшем в Испанию. Ожидал, что я сама расскажу. Однако ж визитку свою предложил, и этот факт слегка заинтриговал Таню, хотя она и не была обижена вниманием мужчин.
Домой Таня возвратилась в четвертом часу и посмотрела на табло телефонного аппарата. Да, был звонок. Включила запись автоответчика. Ба, знакомый голос Ярового. Анатолий Натанович настоятельно просил ее срочно позвонить ему. Она заволновалась: «Зачем? Что-нибудь с Евгением?» Она не испытывала желания разговаривать с Яровым: она была сыта от часов, проведенных с ним в их доме. Но этот неожиданный звонок в день отъезда Евгения ее насторожил.
Таня набрала номер, указанный Яровым. Он сам взял трубку. Таня представилась.
— Татьяна Васильевна, нам с вами нужно срочно встретиться, — очень решительно заговорил Яровой, даже забыв поздороваться. — И не задавайте никаких вопросов. Я буду у вас ровно через час. Когда подъеду к вашему дому, снизу позвоню из машины. До встречи через час. — Он говорил плотно, без пауз, не дав ей и слова вставить, и положил трубку.
Озадаченная Таня в первые минуты почувствовала растерянность. В разгоряченном мозгу всплыла масса вопросов и предположений, и все они вертелись вокруг главных неприятностей: стрельбы по машине, предполагаемого краха банка и отбытия в командировку Евгения. Судя по тону, каким разговаривал Яровой, случилось что-то неприятное. Таня готовила себя к худшему. Она надела ту же, что и в прошлый раз, кофточку и те же брюки и стала ждать.
Ровно через час, после телефонного звонка из машины. Яровой вместе с телохранителем позвонил в дверь. Таня на всякий случай — о предосторожности ее предупреждал Евгений — посмотрела в глазок и, убедившись, что это Яровой, открыла дверь. Анатолий Натанович, к ее удивлению, был в темно-синей рубахе с погончиками, без галстука и пиджака. Расстегнутый ворот обнажал высокую породистую шею, особую гордость Ярового, рыжие волосы по-прежнему были тщательно причесаны на боковой пробор, лицо, моложавое, цветущее, сияло счастьем!
— Прости, небесное созданье, что я нарушил твой покой, — продекламировал он сходу заранее приготовленную фразу и, войдя в прихожую, подал Тане огромный букет на этот раз не белых, а ярко алых роз. Здоровенный розоволицый верзила стоял сзади у порога с тремя коробками. Передав коробки Яровому, телохранитель бесшумно исчез, тихо прикрыв за собой дверь, а Яровой бесцеремонно шагнул в комнату, положив на стол коробки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25


А-П

П-Я