https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/70x70/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я немного печатаю на машинке. Больше ничего не умею.
– Это главное, что должна уметь секретарша.
– Главное – уметь варить кофе, – сказала Ева тоном опытного человека.
– Вам виднее, – сказал я, засмеявшись громче, чем следовало. – Ну, пойду. Пожалуйста, если что-то вспомните или что-то случится такое, о чем вы захотите мне сообщить… или у вас будут какие-то затруднения, позвоните мне.
Я написал ей на листочке номер телефона.
Она стояла передо мной непричесанная, с апатичным личиком, взгляд ее снова угас – снова вживается в образ, мелькнуло у меня в уме. Она всегда такая? Или это она нарочно? Проклятая подозрительность.
ГЛАВА VI
Смеркалось. Туман опять сгустился, видимость была не более двадцати – тридцати метров. В этом районе, где лес собирает и задерживает влагу, туман всегда гуще. Я медленно, сосредоточенно продвигался по улице, освещенной призрачным белым светом больших высоко подвешенных дынь. Машины выскакивали из белесоватого сумрака и снова бесшумно исчезали. Признаюсь, раза два я обернулся, чтобы посмотреть, не остановится ли какая-нибудь перед домом Евы Борисовой. Но ни одна не остановилась. Беспричинное подозрение. Если бы для него имелись какие-то основания, мне следовало бы установить наблюдение за домом.
Ну что ж, материал я собрал, и сумка моя полна – шагая к трамвайной остановке вдоль длинной прямой улицы, я доставал из нее то одно, то другое и внимательно все рассматривал.
Во-первых. Автослесарь перегнал машину, хотя его как будто никто и не просил. Это легко увязать с другой моей находкой – пузырьком от снотворного. Обстоятельство, которое непременно следует обсудить: пузырек подброшен, коль скоро я доверяю Донкову и коль скоро при первом осмотре его не нашли. Если исключить возможность ошибки со стороны Донкова, то нужно на всю катушку включать другую волну – вероятность преступления. А если все же Донков не заметил пузырька, если тот все время лежал в машине, то поступок автослесаря, по собственной инициативе перегнавшего машину, вызывает по меньшей мере удивление. Если только он не близкий друг семьи. Бросился помогать, повинуясь душевному порыву. Помогать чем может. Да так ревностно, что в тот же вечер появился на даче, где всего несколько часов назад повесился его клиент Борисов. С какой стороны ни глянь, ситуация весьма занимательная.
Второе обстоятельство само бросается в глаза и еще более непонятное: поведение девушки, то, как она разговаривает – или, вернее, молчит – по телефону. Причин для молчания у нее может быть бесчисленное множество. Она бессовестно солгала, что ничего не слышала. Поднимает трубку, не отвечает на настойчивые призывы мужского голоса, долго слушает то, что ей говорят, а потом кладет трубку и совершенно спокойно врет мне, что ничего не слышно. Наверно, прячется от кого-то. Или играет в какую-то невеселую игру, стремясь разжечь чье-то сочувствие к себе, или отвергает чьи-то ухаживания… А может, все-таки прячется от кого-то?
Было около шести, когда я подошел к остановке. Пока ждал трамвая, вспомнил, что Неда отменила наше свидание. Вспомнил с обидой и ревностью.
А Троянский ждет моего звонка в надежде, что мы с ним все же посидим за шахматной доской.
Видно, придется мне пойти к нему в гости – повезло человеку! Шутки шутками, но в последнее время вид Троянского и вправду очень одинокий, а в его приглашении звучала такая настойчивость, что на мгновенье я испытал жалость и сочувствие к нашему грубияну. Не миновать мне вечером мата…
Трамвай выполз из тумана, как из подземелья. В тот момент, когда он приблизился, скрипя тормозами, я решил, что у меня в запасе два часа и я вполне успею повидать автослесаря Спиридона Спасова. Из вагона вышли двое: худощавый мужчина в коротком плащике подал руку плотно запакованной в кожу пышной даме.
Водитель выжидающе глянул на меня, дверь закрылась с ехидным вздохом, а я зашагал прочь от остановки – к автослесарю Спиридону Спасову. До района «Восток» можно добраться минут за двадцать, если идти пешком через лес.
Двухэтажный дом с гаражом. Тихая улочка. Под тусклым фонарем две длинноногие девочки болтали с мальчиком.
Я оглядел дом. За окнами темно, словно он необитаем. В этот час хозяева, вероятно, находятся где-то в пути с работы домой. Входная дверь оказалась запертой. Рядом с ней кнопки двух звонков. Я нажал сначала одну, потому другую, никто не отозвался… Я решил побродить вокруг, пока не вернутся хозяева.
С мрачным видом прошел мимо стоявшей на углу веселой компании. И тут заметил еле различимую тоненькую полоску света под дверью гаража. Светлую ниточку во тьме. Прогулялся перед гаражом. Осторожным шагом приблизился к нему, остановился метрах в двух от него, делая вид, что жду кого-то, посматривая на часы и оглядываясь.
Никакой необходимости в этом не было, но таковы уж законы нашей профессии.
Так я ждал минут пять и дождался. Изнутри послышался шум, раздался удар чего-то металлического, упало что-то тяжелое, вроде штанги, потом в гараже снова наступила пугливая тишина. Через несколько секунд я настойчиво постучал в дверь гаража. Пять сильных ударов, чтобы не оставалось сомнений, что меня могут не услышать и что я требую меня впустить. Даже косточки пальцев заболели. Я крикнул:
– Спасов!
Ответ последовал не сразу. Внутри кто-то раздумывал. Сопоставлял время, отделявшее предательский удар по металлу от моего настойчивого стука. Очевидно, осознал, что его присутствия в гараже скрыть нельзя, и крикнул:
– Иду, иду!
А может, думал я, стоя под дверью, тот, кто идет сейчас к двери, вовсе не собирался прятаться и все гораздо проще? Но я дал волю своей подозрительности.
Задвижка с легким скрипом отодвинулась, дверь приоткрылась, и на фоне тусклого света, горевшего внутри гаража, проступил силуэт мужчины, лица которого я не мог как следует разглядеть.
– В чем дело? Я Спасов.
– Разрешите войти, – сказал я, – нам надо поговорить.
– Кто вы такой? Я вас не знаю.
– Впустите меня, вот и познакомимся.
Моей целью было застать его врасплох. Не дать ему опомниться, подумать, перейти к обороне. Обороне против чего?
Спиридон Спасов широко распахнул створку двери. Включил еще одну лампу, но, пропустив меня, не закрыл дверь, а встал на пороге.
– Все-таки я с вами не знаком, – повторил он. – В чем дело?
Тут я предъявил ему соответствующий документ. Спиридон сказал строго:
– Ну хорошо, а зачем так ломиться, шум поднимать?.. Пожалуйста, проходите. – И, захлопнув дверь гаража, он опустил задвижку. – Запираюсь, – пояснил он. – Приходят всякие нахалы не в автосервис, а ко мне сюда. Узнают откуда-то мой адрес, просят устроить ремонт вне очереди. Вот и не хотел открывать… Я подумал, вы тоже из этих…
Он был в замасленной рабочей одежде. В гараже стояла «Шкода» с откинутым капотом. Зияли круглые дырки разобранного двигателя, части были разбросаны по темному, залитому маслом верстаку. Лоснились болты, поршни, коленчатый вал. Пахло машинным маслом.
– Выходит, и у автослесарей машины портятся, – сказал я.
– Все портятся, но это не моя, а так, одного приятеля. Уже сто двадцать тысяч пробежала, вот и меняю поршни и кольца.
Смотрел на меня автослесарь Спиридон Спасов ясными глазами. Приветливо, без задних мыслей. Без опасений. Внимательно. Безо всякого смущения. Здоровое лицо человека, занимающегося физическим трудом. Усики, голубые глаза, рыжеватые волосы и необычный красный цвет лица. Он вытирал руки паклей. Ждал.
– Ведется следствие по делу о самоубийстве Ангела Борисова. Встречаемся с людьми, которые знали его. Нам известно, что в день самоубийства он заезжал к вам.
– Заезжал, – охотно подтвердил Спиридон.
Я спохватился, что дважды произнес слово «самоубийство», которое прозвучало чересчур подчеркнуто.
– В связи с машиной?
– Конечно. Он мне ее оставлял, карбюратор у нее засорился. С «Волво» мне пока мало приходилось иметь дело, я на его машине, в сущности, учился. У них очень карбюраторы капризные, хорошие карбюраторы, ничего не скажешь, но в этой машине есть один дефект – частенько барахлит.
– И он приехал в тот день, чтобы взять машину?
– Вот именно.
– Не заметили вы чего-либо странного в его поведении?
Крупное кирпично-красное лицо Спасова стало задумчивым.
– Нервный был… Но он и вообще был такой… Хотя нет, пожалуй, он нервничал больше, чем всегда. Спешил, что ли. Я с работы пришел около шести, он уже меня ждал, явился раньше времени. И потом все посматривал на часы… Но он всегда торопился, так что я на это внимания не обратил. Это сейчас мне кажется, что он вроде нервничал больше обычного. – Спасов опять сосредоточенно посмотрел перед собой, даже приложил руку ко лбу. – Да, да… Помнится, он меня спросил, за сколько можно доехать до больницы – ну, которая возле конечной остановки третьего трамвая…
– Третья градская?
– Точно. Третья градская.
– И что вы ему ответили?
– Что смотря какое движение. Самое напряженное между пятью и шестью. После шести немного стихает, но все равно до семи, до полвосьмого ехать трудно.
– Вы не обсуждали, какой дорогой ему лучше всего ехать?
Голубые глаза Спасова быстро скользнули по мне.
– Обсуждали. Я ему посоветовал проехать по патриарху Евфимию… мимо Русского памятника, по Ополченской… Это не самая короткая дорога, зато не через центр.
– И он что, решил ехать именно так?
– Ну, что он там решил, мне неизвестно. Откуда мне это знать…
– А вы не спросили его, зачем ему в больницу?
– Не любил он, когда его расспрашивали. Захочет – сам скажет!..
– Да и ездил ли он вообще в больницу? – заметил я.
Спасов, не ответив, вздохнул и пожал плечами. Он словно потерял всякий интерес к разговору. В нем появилась какая-то нервозность, которую он старался скрыть.
– Когда Борисов уехал от вас?
– Примерно в четверть седьмого.
– А вы не опробовали машину?
– Нет. Я ее заранее проверил.
– А домой в тот день не заходили?
– Нет… Весь день был на работе, я ведь говорил, что вернулся в шесть.
– Значит, вы не садились с ним в машину проверять мотор?
– Нет!
Короткий нервный ответ.
– А почему вы забрали машину в тот же день, когда Борисов умер?
– Отец его попросил.
– Он вам звонил?
– Нет, это я ему позвонил… высказать соболезнования.
– Значит, вы сразу узнали о случившемся? Каким образом?
Спиридон Спасов немного помедлил с ответом.
– От этого человека. – И он показал на «Шкоду», разобранный на части мотор которой был свидетелем нашего разговора. – Знакомый Ангела Борисова… Работает, правда, в другой организации, но тоже инженер, а может, вместе учились, точно не могу сказать. Но они были приятели. Владо его зовут. Владо Патронев…
При этом имени сердце мое учащенно забилось. Это был третий человек, чей номер телефона я нашел на листочке в ящике стола у Ангела Борисова.
– Мы с Патроневым договорились, чтобы он приехал в тот день в шесть – всегда прошу приятелей приезжать к этому часу, потому что у меня нет другого времени заниматься их машинами, а отказать им я не могу… Он оставил у меня свою машину, ну и сказал про смерть Борисова… Я и позвонил. Не фазу, конечно, – надо было сперва успокоиться… Ведь я накануне видел Ангела. Выходит, это он от меня поехал, не знаю, может, куда и заезжал, но все-таки от меня поехал на дачу и там над собой это проделал… Так мне стало неприятно… Но я все же позвонил его отцу, часов в восемь, наверно. Я, да и Патронев – оба мы хотели узнать, как это произошло. Отец его сказал, что никаких подробностей не знает. Видно было, что ему трудно говорить, но он меня попросил, поезжай, мол, прошу тебя, пригони машину… Я, естественно, согласился, потом мы вышли с Патроневым, взяли такси у гостиницы. Я высадил его у Орлова моста, а сам поехал на дачу. Пригнал машину, поставил здесь, у гаража… Тут она и стояла два дня, а сегодня утром я ее подогнал к дому Евы, дочери Ангела, ключ ей отдал…
– У вас был ключ? Это интересно.
– Ключ у меня давно. Он мне дал второй ключ, чтобы я мог брать машину в любое время. И он мог забирать ее отсюда в любое время, даже когда меня нет. Отремонтирую, оставлю ее здесь, перед домом, а он приезжает, когда ему угодно, – и сразу за руль, не ждет меня. Вообще, хочу вам сказать, мы с Борисовым были друзья. Я ремонтирую только машины своих друзей… Он мне во всем доверял… Потому я и считал, что обязан пригнать с дачи его машину. Мало ли там, за городом, жуликов. Глупо было ее оставлять, ее могли запросто разуть: и резину снять, и фары, и угнать могли, если бы пронюхали, что случилось.
– А вы не слышали, как я звонил вам домой?
– Здесь не слышно… Да если бы и слышал, не открыл бы. Я же вам сказал, что никому не открываю. Не могу я всем одолжение делать. Когда людям нужно, они ни с чем не считаются. А звонок я слышу только, если оставляю эту дверь открытой.
Еще входя, я заметил в стене гаража узкую дверцу.
– Куда она ведет?
– Ко мне, я живу прямо над гаражом.
– Понятно, – сказал я. – Вопрос о машине мы выяснили, а больше вопросов нет. Мой вам совет – в следующий раз держитесь в таких случаях в стороне.
Спасов, явно испытывая облегчение оттого, что разговор заканчивается, вдруг принялся каяться:
– Вы совершенно правы. Я сделал большую глупость, что верно, то верно, но не мог же я отказать старику. У меня вообще-то железное правило: не совать нос куда не надо. Жизнь научила. Очень сожалею, что так сглупил, больше это не повторится…
– Можно мне позвонить от вас?
– Конечно, конечно. Только проверю, не занят ли. У моей дочери привычка: как придет домой, начинает болтать по телефону часами.
Он поднял трубку и, послушав, передал ее мне, кивая головой.
Набрав номер Троянского, я сказал, что отложил свидание с Недой и готов к встрече, если он еще горит желанием пережить горечь поражения. Троянский грозно прорычал, что ждет меня и даже расставил фигуры…
ГЛАВА VII
Как известно, шахматы развивают способность разыгрывать в уме сложные комбинации, угадывать неожиданное развитие событий – то есть делать то, чем мы с полковником по существу занимаемся каждый день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25


А-П

П-Я