https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/s-vannoj/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Но Бабочкина от радости не замечала никаких недоразумений.
– Наконец-то у меня появился покупатель! – воскликнула она, буквально бросаясь к Любе. – Пойдемте, пойдемте, вы сейчас сами все увидите! Я как раз тоже иду домой, вы чудом меня застали в музее… Можно сказать, со вчерашнего дня я здесь уже не работаю, но все еще прихожу по старой памяти. Пойдемте, что же вы?
Но Люба все еще колебалась: а вдруг она встретится в квартире с Павлушей? И что тогда ему скажет? Извините, захотелось взглянуть на ваше семейное гнездышко: как живете, что жуете?
Да и денег к тому же у нее все равно не было. Зачем людям напрасно морочить голову?
– …Даже не сомневайтесь, вы наверняка что-нибудь для себя подберете, – по-своему поняла ее замешательство Бабочкина. – На ваш выбор – шкаф, стол, полки, книги, сервизы. Да все, что угодно. Я продаю все, абсолютно все. Пойдемте, я вас очень прошу. Ну, пожалуйста…
Еще немного, и она начала бы жалобно хныкать, как маленькая, капризная девочка. Только почему-то с седыми волосами.
– Но у меня нет с собой крупных денег, – призналась Люба. – Я хотела просто так, сначала посмотреть.
– Вот и посмотрите, ангел мой, выберете все, что вам понравится, а деньги завтра принесете. Зато у меня душа будет спокойна, что мне хоть что-то удалось продать и сдвинуть дело с мертвой точки. Кто знает, может быть, благодаря вам, ангел мой, сегодня ночью я наконец-то впервые засну без снотворного.
И Бабочкина умоляюще схватила Любу за руку – как бы та не убежала.
– Шурочка, вы сегодня уже не вернетесь? – с улыбкой поинтересовалась смотрительница, когда Бабочкина повлекла Любу к выходу.
– Возможно, я сюда уже больше никогда не вернусь, – весело ответила в дверях жена Павлуши. – Когда устроюсь в Питере, я вам непременно напишу. Желаю вашему внуку успешно сдать экзамены.
На улице они познакомились Жену Павлуши звали Александрой Борисовной, и ей на редкость подходило это легкое имя – Шурочка.
У Шурочки была быстрая походка, так что Любе пришлось бежать за ней почти бегом. Сумка через плечо, узкие брючки, распахнутая куртка, развевающийся на ветру шелковый шарф… Казалось, Шурочка не шла, а летела по городу, едва не сбивая с ног встречных прохожих.
К тому же на улице она первым делом закурила и, опасно размахивая в воздухе сигаретой, продолжала на ходу описывать, какие несметные сокровища ожидали Любу в нескольких кварталах отсюда.
Можно было подумать, что они шли осматривать не обыкновенную квартиру, а царскую резиденцию.
– А почему вы сказали, что больше никогда не вернетесь в музей? – спросила Люба, чтобы как-то поддержать разговор.
– Навсегда уезжаю. В Ленинград – это город моего счастья. Когда-то я там училась, – ответила Шурочка.
«Так вот почему Павлуша представил меня «искусствоведом из Питера», – вспомнила Люба. Видимо, отъезд жены ни на минуту не выходил у него из головы.
– Перебираетесь к детям?
Уж что-что, а строить из себя наивную дурочку Люба всегда умела.
– У меня нет детей, – пояснила Шурочка. – Но вообще-то можно сказать, что – к детям. Только не к своим. Я выхожу замуж за человека, у которого пятеро детей.
– Ого! Не многовато ли? – не удержалась Люба от глупого восклицания.
– Ничего, ничего, поначалу все удивляются, когда узнают. Но лично я не вижу в этом ничего особенного и тем более смешного, – весело пыхнула сигаретой Шурочка и сама же первая рассмеялась. – Главное, что я выхожу замуж за любимого человека, а все остальное – мелкие детали. Этого момента я ждала… ну, в общем, очень, очень много лет.
Люба покосилась на седой ежик на голове у своей спутницы и попыталась догадаться, какую цифру Шурочка не стала говорить вслух.
По всей видимости, очень, очень даже кругленькую.
– Скажите, ангел мой, только скорее, какие вы любите пирожные? – вдруг спросила Шурочка, останавливаясь возле дверей магазина.
– Заварные, но мне не на…
Но Люба не успела договорить, потому что Шурочка уже исчезла в дверях магазина и скоро выбежала с пакетом, в котором были и заварные пирожные, и кольца с творогом, и трубочки с кремом, и еще какие-то ватрушки.
– Не могу жить без сладкого, – пояснила она, запихивая пакет с пирожными в свою безразмерную наплечную сумку. – Ведь я, ангел мой, совершенно не умею ничего готовить. В основном я питаюсь печеньем, пряниками и конфетами. А по праздникам покупаю себе еще шоколад и пирожные. Да, и халву, конечно, арахисовую. В таких квадратных коробочках. Ангел, мой, как я могла забыть про халву?
Она так много и быстро говорила, как будто последние десять лет просидела где-то в одиночной камере и теперь никак не могла наговориться.
Люба про себя удивилась: казалось, жена Павлуши была счастлива тем, что ее просто кто-то слушает, а любой вопрос вообще встречала детской, счастливой улыбкой.
– Вообще-то по вашей комплекции не скажешь, что вы сладкоежка, – заметила Люба из вежливости.
А про себя подумала: «Неужели бедный Павлуша одними конфетами питался? Наверное, поэтому он так обрадовался, когда я сказала, что училась на повара… Вот он – мой главный козырь».
– …Еще я не сказала о мороженом, которое могу есть в немыслимых количествах, – улыбнулась Шурочка. – Но сейчас у меня болит горло и я стараюсь о нем не думать. Признаться, ангел мой, для меня тоже секрет, почему я не толстею, а все время только худею. Но что я могу поделать, если у меня голова только на одних конфетах работает? Нет, не смейтесь, на самом деле так. Бывает же машинное масло, да? А мне все время приходится поддерживать свои мозги в состоянии готовности номер один при помощи сладостей. А вдруг они мне наконец-то для чего-нибудь пригодятся?
Шурочка сама засмеялась над своей шуткой и стала еще больше похожа на неугомонную, шуструю девочку.
В этой почти пятидесятилетней дамочке не было никакой солидности: смешно, словно ученическим портфелем, она размахивала своей сумкой, веселилась, подпрыгивала на ходу.
Интересно, сколько лет они прожили вместе с Павлушей? Должно быть, немало. Может быть, он на самом деле ликует в душе, что избавится наконец-то от своей взбалмошной жены, просто, как воспитанный человек, пока виду не подает?
, Если судить по откровениям шоферов-дальнобойщиков и гаишников, лучшие мгновения в своей жизни мужчины испытывают, находясь вдали от своих старых, глупых жен. Вне зоны досягаемости. Чем дальше, тем лучше.
Хотя чем-то Шурочка и Павлуша были неуловимо похожи, как брат и сестра, даже внешне. Люба никак не могла догадаться: чем же именно? Непосредственностью, наивностью?
Денис бы сразу сказал, что эта тетенька – точно с приветом. Впрочем, он и насчет Павлуши не стал бы слишком церемониться. Всех людей, не имеющих прямого отношения к деньгам и власти, Денис считал неудачниками, и относился к ним без малейшего интереса. Но теперь Люба могла бы с ним особенно поспорить…
С реактивной скоростью они с Бабочкиной наперегонки пробежали пешеходную зону проспекта и оказались возле «Детского мира», где местные художники обычно выставляли на продажу свои картины. В основном это были морские виды с пальмами, пейзажи с лунными дорожками на воде, котята в лукошках и обнаженные томные красавицы.
Возле одного из лунных пейзажей, скрестив руки на груди, с видом непризнанного гения стоял Сергей Маркелов.
Он прямо-таки расплылся в довольной улыбке, когда увидел Любу.
– Класс! А я тебя даже сначала не узнал в черных очках, – сказал он, с удовольствием оглядывая ее с головы до ног. – Ты полностью изменила свой имидж, но смотришься не менее оригинально. Люблю людей, которые умеют перевоплощаться. Кстати, как ты относишься к идее о реинкарнации?
– Потом, я тороплюсь. У тебя есть взаймы деньги? Хотя бы тысячи три, – перебила его Люба.
В глазах Сергея промелькнул испуг, но он снова натянуто улыбнулся.
– Почему – именно три? А не пять, не десять, не…
– Как ты думаешь, сколько стоит старый диван?
– Очень старый? Ты что, собралась покупать диван? А кто на нем будет спать?
– Позже разберемся. Да ты не волнуйся, я ведь взаймы, скоро отдам, – сказала Люба, наблюдая, с каким напряженным лицом принялся ощупывать Сергей многочисленные карманы своей джинсовки.
Но ведь сам недавно говорил: проси, что хочешь, весь мир – у твоих ног.
Подержанный диван, если разобраться, для начала не так уж и много. И вполне оригинальная вещь для первого подарка.
– Но учти, мне хотелось бы поучаствовать в этой акции. Я имею в виду, когда ты будешь его опробовать, – крикнул Сергей вслед.
Все у него – какие-то акции, ничего не поймешь…
Люба бросилась со всех ног догонять Шурочку, и для этого ей пришлось одолеть на скорость примерно стометровую дистанцию.
Теперь, с деньгами в кошельке, было все-таки гораздо веселее идти на смотрины Павлушиных фамильных драгоценностей. Зато у Шурочки почему-то вдруг резко испортилось настроение.
– Отщепенцы, – сердито прошипела она, закуривая новую сигарету. А через несколько шагов добавила: – Дикари… варвары… вандалы…
– На кого это вы так? На художников? – удивилась Люба.
– Кто художники? Кого вы называете художниками? Этих? – Шурочка остановилась и даже притопнула от возмущения ногой. – Этих рвачей, стервятников от искусства? Неужели вам на самом деле нравится вся эта мыльная гадость, безвкусица, мертвечина? Признавайтесь, нравится, да?
Шурочка была вне себя от ярости, даже седой ежик на голове встал дыбом.
Люба и вообразить не могла, что жена Павлуши может быть такой грозной и сердитой.
– Да нет, вообще-то не очень нравится, – промямлила она. – В вашем музее картины куда лучше. Я там просто одного знакомого встретила.
– А, знакомого, тогда ладно, – сразу как-то присмирела Шурочка. – Я-то думала, вы остановились, чтобы полюбоваться, насладиться этой тошнотворной гадостью… Не могу спокойно проходить мимо, даже сердце потом болит. Всякий раз говорю себе, что впредь нужно это место стороной за километр обходить, чтобы зря не расстраиваться, но потом снова забываю. Маляры. Извращенцы.
Люба с новым интересом поглядела на Бабочкину: да уж, с такой экстравагантной особой точно не соскучишься. Что-то в ней все-таки было…
К жене Павлуши невозможно было относиться серьезно. Но еще труднее оказалось избавиться от симпатии и невольного сочувствия к этой женщине, которые Люба старательно от себя отгоняла.
Пусть скорее катится в Питер, к своему профессору. Москва – это все-таки слишком близко, всего одна ночь на поезде. Как бы Павлуша не повадился ездить туда каждую неделю.
Наконец Шурочка свернула в какой-то переулок, и они подошли к серому крупнопанельному зданию.
– Скажите, ангел мой, а вы умеете мыслить философски? – вдруг спросила Шурочка, вынимая из сумки ключ и нерешительно останавливаясь возле подъезда. – Я хочу сказать, смотреть в самую суть вещей?
– Не-а, – честно призналась Люба.
– Жаль. Вообще-то я так и знала, – вздохнула Шурочка. – Но почему-то мне кажется, что мы все равно поймем друг друга. В вас есть что-то такое, что с первого взгляда располагает к доверию. Пойдемте, ангел мой, на месте разберемся. Ведь мы уже пришли, смелее.
Глава пятая
Распродажа
Шурочка открыла ключом дверь, и они вошли в квартиру, которая была не очень-то похожа на человеческое жилье. Гораздо больше – на сарай или склад. По крайней мере коридор производил именно такое впечатление.
– На самом деле здесь очень, очень много хороших, полезных вещей, – заискивающим голосом объяснила Шурочка. – Но… как бы это выразиться… их нужно увидеть, разглядеть. Конечно, они вовсе не в идеальном порядке, но при желании все это можно привести в божеский вид… Что-то подкрасить, что-то подчистить… Но для начала – подключить немножко фантазии, а потом приложить чуточку физической силы.
Только теперь Люба поняла, почему Шурочка поинтересовалась ее умением смотреть на вещи философски.
По-другому на все это вовсе нельзя было смотреть.
Как сказал бы Денис: без слез не взглянешь.
– Я сразу увидела: вы такая молоденькая, крепкая, для вас любые домашние дела – раз плюнуть! Но только не уходите сразу, вам нужно хотя бы немного оглядеться вокруг, – еще сильнее засуетилась Шурочка, увидев замешательство своей спутницы. – Пойдемте на кухню, выпьем кофе с пирожными, покурим. Надеюсь, ангел мой, вы не слишком торопитесь? На вашем месте я бы всем говорила, что у вас в запасе еще целая вечность…
– Вы что-то много курите, – заметила Люба, проходя в тесную, заставленную шкафами кухню и послушно усаживаясь на шаткую табуретку. – Да не волнуйтесь вы так, я у вас все равно что-нибудь куплю.
Да, вы правы, я очень много курю, – согласилась жена Павлуши, принимаясь ловко, одной рукой, расставлять на столе чашки и раскладывай пирожные, а другой – виртуозно дирижировать в воздухе сигаретой. – Я курю почти беспрерывно Но ведь я и думаю много. А одно без другого у меня почему-то никак не получается, что тут поде лаешь? – Шурочка улыбнулась и покачала головой, словно сама себе удивляясь: – Но теперь уже поздно бросать. Хотя не представляю, как я устроюсь в Питере со своими привычками? Ведь Глеб не курит, он ведет совершенно здоровый образ жизни: моржеванием занимается, соблюдает вегетарианскую диету. Я восхищаюсь его самообладанием! Кстати, ангел мой, вы не теряйтесь, присматривайтесь. Все, что вы видите вокруг, продается. Может, вам нужны эти чашки, ложки, блюдца, сахарница, тарелки? Сейчас мы выпьем кофе, и можете смело складывать их в свою сумку.
– Как же так… А вдруг вам вечером еще захочется чаю выпить? – удивилась Люба.
– Кто знает, может быть, и не придется, – загадочно улыбнулась Шурочка. – Больше всего мне хотелось бы вечером быть далеко отсюда и смотреть в окно поезда. Мне и теперь кажется, что я уже сижу в вагоне и еду… еду… под стук колес. Слышите? Чух-чух-чух… чух-чух-чух…
«М-да… тяжелый случай, – вздохнула про себя Люба, с трудом удерживаясь от смеха. – Но ведь для меня чем хуже, тем лучше. Зато Павлуша быстрее поймет, какой я для него подарок. Особенно когда приготовлю ему свои фирменные котлеты по-киевски».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15


А-П

П-Я