На острове Айлей последний сноп также назывался Старая Женушка. После того как во время жатвы эта Женушка сыграет свою роль, ее подвешивают на стену и сохраняют до следующей пахоты. Во время пахоты Женушку сникают со стены, и хозяйка дома распределяет ее между пахарями. Те кладут колосья себе в карманы и, придя на поле, скармливают их лошадям. Считается, что это приносит удачу во время следующей жатвы, к чему, как полагают, Старая Женушка и стремится.Отмечено существование подобного рода обычаев и в Уэльсе. Так, на севере графства Пемброкшир из стеблей, сжатых на последней полосе, длиной от 6 до 12 дюймов жители делали чучело, звавшееся Ведьмой. Еще на памяти людей нынешнего поколения с участием этого чучела проводились затейливые старинные обряды. Жнецы приходили в большое возбуждение, когда оставалась последняя несжатая полоска. Они по очереди бросали в нее серпами, а тот, кому удавалось ее срезать, получал в награду кувшин домашнего пива. Затем эти валлийцы спешно изготовляли Ведьму и несли ее на соседнее поле, где жнецы еще продолжали заниматься своим делом. Делалось это обычно тайно, чтобы крестьяне, работавшие на соседнем поле, ничего не заметили. Если бы у них возникло хоть малейшее подозрение, что им хотят подсунуть Ведьму, они тут же прогнали бы несшего ее крестьянина прочь. Поэтому, спрятавшись за изгородью, последний просиживал в засаде до тех пор, пока первый из жнецов не оказывался прямо перед ним. Тут он одним махом перебрасывал Ведьму через забор, стараясь, чтобы она угодила на серп первого жнеца. После этого он со всех ног пускался наутек и мог считать, что ему повезло, если в его спину не вонзился один из брошенных разгневанными соседями вслед ему серпов. В других случаях Ведьму приносил в дом крестьянина один из жнецов. Он делал все возможное, чтобы протащить чучело в дом незаметно. Ведь если бы хозяева заподозрили его в намерении подкинуть Ведьму, они могли задать ему хорошую взбучку. В одних случаях они раздевали его почти что догола, в других — окатывали водой, которую специально для этой цели держали в ведрах и мисках. Зато, если удавалось пронести в дом сухую Ведьму, оставшись незамеченным, хозяин дома должен был заплатить небольшой штраф. Иногда принесший Ведьму запрашивал с него кувшин пива из ближайшего к стене бочонка, в котором, как считалось, было самое лучшее пиво. После этого Ведьму бережно вешали на гвоздь в сенях или в другом месте и хранили в течение года. Обычай внесения в дом Ведьмы существует до сих пор на некоторых фермах на севере Пемброкшира, хотя только что описанные древние обряды там уже исчезли.Сходные обряды соблюдают славяне. Так, поляки называют последний сноп Бабой, то есть Старухой. «В последнем снопе, — говорят польские крестьяне, — сидит Баба». Бабой называют и сам этот сноп, связанный иногда из двенадцати более мелких снопов. В некоторых частях Богемии Бабу делают в виде женщины в громадной соломенной шляпе. Ее привозят в селение на последней телеге, груженной снопами, и две девушки вместе с венком передают Бабу крестьянину. При вязке снопов женщины прилагают все силы, чтобы не остаться позади, так как считается, что у женщины, связавшей последний сноп, на следующий год обязательно родится ребенок. В иных случаях жнецы кричат женщине, связывающей последний сноп, что у нее Баба или что она Баба. Когда жнец в Краковском воеводстве вяжет последний сноп, местные жители говорят: «В нем сидит Дедушка». Когда то же самое делает жница, они говорят: «В нем сидит Баба». Такую женщину заворачивают в сноп, так что из него торчит только голова, сажают на последнюю телегу и везут в селение, где вся семья окатывает ее водой. Она остается в снопе до окончания танцев, и за ней сохраняется на год прозвище Баба.Литовцы называют последний сноп Бобой или Старухой (это слово перекликается с польским словом «баба»). Боба, говорят литовцы, скрывается в последних несжатых колосьях хлеба. Лицо, связывающее последний сноп или вырывающее последний клубень картофеля, становится объектом многочисленных подшучиваний, и за ним на долгое время сохраняется прозвище Ржаной Старухи или Старой Картофелины. Бобе придают форму женщины, на последнем возе ее торжественно провозят через всю деревню, а у дома чучело обливают водой. После этого все крестьяне по очереди пускаются с ним в пляс.В России последний сноп также часто делают в форме женщины, обряжают в женское платье и с песнями и плясками приносят в деревню. Болгары из последнего снопа изготавливают куклу, которую называют Королевой или Матерью Хлеба. На нее надевают юбку, таскают ее по всей деревне, а потом бросают в реку для того, чтобы добиться обилия дождя и росы для урожая следующего года. В других случаях куклу сжигают, а пепел рассеивают по полям, несомненно в целях их оплодотворения. Королевой титулуют последний сноп также в Центральной и Северной Европе. Так, в Зальцбургской области Австрии по окончании сбора урожая крестьяне устраивают многолюдное шествие, во время которого молодые парни тащат на себе лежащую в маленькой карете Королеву Хлебных Колосьев. В прошлом обычай изготовления Королевы Урожая был распространен и в Англии. С ним, вероятно, был хорошо знаком Джон Мильтон, который пишет в поэме «Потерянный рай»:Тогда Адам, Ее возврата ждущий в нетерпеньи, Венок сплел из прелестнейших цветов, Чтоб ей украсил косы. Он трудов Наградой стал той сельской юной деве, Как сноп наградой хлебной королеве.Часто подобные обычаи связываются не с жатвой, а с обмолотом зерна на гумне. Спасаясь бегством от серпов, дух хлеба ищет прибежища в последнем обмолачиваемом на гумне снопе и либо находит смерть под ударами цепов, либо укрывается на соседнем гумне в еще не обмолоченном снопе. Последнюю подлежащую обмолоту порцию злаков называют Хлебной .Матерью или Старухой. Иногда этот термин применяют и к человеку, нанесшему последний удар цепом. Его заворачивают в солому, оставшуюся от последнего снопа, или привязывают пучок соломы к его спине. Под всеобщий хохот его провозят но деревне в телеге. Жители некоторых районов Баварии, Тюрингии и других областей говорят о человеке, которому досталось обмолотить последний сноп, что он заполучил Старуху или Хлебную Старуху. Такого человека обвязывают соломой и носят на руках или возят на телеге по всей деревне, а в заключение сажают в навозную кучу или ведут на гумно к соседу, который еще не закончил обмолот. В Польше человека, который нанес последний удар цепом на молотьбе, называют Бабой (то есть Старухой). Его убирают колосьями и возят по деревне. Литовские крестьяне иногда вообще не обмолачивают последний сноп, но придают ему форму женщины и отвозят на гумно к соседу, еще не окончившему обмолот.Когда во время молотьбы на гумне появляется незнакомая женщина, жители некоторых частей Швеции обвязывают ее туловище цепом, вокруг шеи обматывают хлебные колосья, на голову возлагают корону из колосьев, и молотильщики кричат: «Смотрите на Хлебную Матушку!» Незнакомку, неожиданно появившуюся во время молотьбы, в этом примере принимают за хлебного духа, только что изгнанного ударами цепа из колосьев. В других случаях эта роль отводится жене фермера. Так, в общине Салинье (Вандея) жену одного из местных крестьян заворачивают вместе с последним снопом в простыню, кладут на соломенную циновку и несут к молотилке. Там ее протаскивают под молотилкой, после чего извлекают из простыни, а сноп обмолачивают. Прежде чем освободить эту женщину из простыни, ее трясут так, будто веют хлеб. Трудно выразить отождествление женщины с хлебом, более наглядно, чем с помощью столь явного подражания обмолоту и веянию зерна.Участники приведенных обрядов представляют себе дух спелого зерна старым или, как минимум, пожилым человеком. Отсюда клички Старуха, Мать, Бабушка и т.д. Однако в других случаях дух хлеба представляется молодым, так, жители селения Зальдерн, близ города Вольфенбюттеля, по окончании жатвы ржи связывают веревкой три снопа, так что получается чучело с колосьями ржи вместо головы. Зовут это чучело Девой или Хлебной Девой. Иногда хлебный дух предстает в образе ребенка, отделенного от матери ударом серпа. Это представление находит выражение в польском обычае, когда к человеку, который срезает последние несколько колосьев, обращаются со словами: «Ты перерезаешь пуповину». Жители некоторых районов Западной Пруссии называют чучело, сделанное из последнего снопа, Выродком и заворачивают в него мальчика. О женщине, которая вяжет последний сноп и олицетворяет тем самым Мать Хлеба, местные жители говорят, что в скором времени она родит. Она стонет как во время родов, а кто-нибудь из старушек выступает в роли повитухи. Наконец по случаю рождения на свет ребенка поднимается шум, и в подражание новорожденному завернутый в сноп мальчишка принимается ныть и орать. Вместо пеленок повивальная бабка заворачивает мнимого младенца в мешок и песет на гумно, чтобы он не простудился на воздухе. В некоторых селениях в Северной Германии последний сноп или сделанное из него чучело крестьяне зовут Ребенком, Жатвенным Ребенком и т.д. Женщине, вяжущей последний сноп, они кричат: «А, получила ребеночка!»В некоторых районах Шотландии, а также на севере Англии последние несколько колосьев, оставшиеся стоять в поле, называли Кирн, а о срезавшем их человеке говорили, что он заполучил Кирна. Эти колосья связывали, наряжали, как куклу, и звали Младенцем-Кирном, Куклой-Кирном или Девой. В шотландском графстве Беруикшир вплоть до середины XIX века жнецы азартно соревновались друг с другом за право сжать последний пучок колосьев. Они обступали его со всех сторон и по очереди бросали в него серпами. Победитель дарил срезанные колосья девушке, к которой был неравнодушен. Девушка делала из них Куколку-Кирна и одевала ее. Куклу эту вносили в дом и хранили до следующей жатвы, когда ее место занимала новая Куколка-Кирн. В Споттисвуде (графство Беруикшир) жатву последних колосьев называют уборкой Королевы или уборкой Кирна. Только срезают их здесь по-другому. Одному из жнецов завязывают глаза, после чего, вложив ему в руку серп и заставив его немного покружиться, предлагают срезать Кирн. Попытки жнеца вслепую сжать Кирн, его отчаянные удары серпом по воздуху вызывали всеобщее веселье. После того как первый жнец уставал от тщетного махания серпом и отказывался продолжать это безнадежное дело, его место занимал другой. Продолжалось это до тех пор, пока кто-нибудь все же не срезал Кирн. Собратья-жнецы с радостными криками подбрасывали победителя в воздух. Для украшения комнаты, в которой происходил праздничный ужин по случаю окончания жатвы, и амбара, где устраивались танцы, две женщины каждый год делали Куколок-Кирнов или Королев. В домах также можно было видеть много подобных грубых изображений хлебного духа, вывешенных в ряд.В некоторых частях Горной Шотландии последние колосья носят название Девы (или на гэльском языке Maidhdean-buain — «срезанной Девы»). С этой Девой связано множество суеверий. Если ее заполучает юноша (или девушка), горцы считают это предзнаменованием того, что до следующей жатвы он (или она) женится (или выйдет замуж). Жнецы состязаются между собой за право срезать Деву, прибегая для этого ко .всякого рода ухищрениям. Некоторые, к примеру, оставляют несжатым пучок колосьев и прикрывают его землей, чтобы скрыть от других жнецов до тех пор, пока не завершится жатва на остальной части поля. А так как к этой хитрости одновременно прибегают несколько жнецов, то желанная победа остается за самым выдержанным и хладнокровным из них. Сжатую Деву наряжают, украшают и прикрепляют к стене дома. На севере Шотландии эту Деву хранят до Рождества, после чего она идет на корм скоту, «чтобы он весь следующий год хорошо плодился». По соседству с Балкухиддером, в графстве Перт, последние колосья срезает самая юная из жниц. Она делает из них куклу, одевает ее в платье из бумаги и украшает лентами. Эту куклу зовут Девой и продолжительное время (иногда до следующей жатвы) хранят в доме, обычно над камином. В 1888 году автор этих строк присутствовал при совершении обряда срезания Девы в Балкухиддере. Одна дама рассказала мне, что, будучи еще совсем юной девушкой, она несколько раз по просьбе жнецов в окрестностях Перта срезала Деву. Называли Девой последние несколько колосьев, оставшихся в поле, и, когда она их сжинала, жнец держал пучок колосьев за верхушку. Затем колосья сплетали, украшали лентами и до следующей жатвы вешали на видном месте на стене а кухне. Девой в этих краях именовался также ужин по случаю окончания жатвы, на котором жнецы плясали до упаду.Приблизительно в 1830 году в некоторых селениях на реке Гарелох, в графстве Думбартоншир, последний оставшийся в поле пучок колосьев также называли Девой. Его разделяла на две части, сплетала и затем срезала серпом девушка. Местные жители считали, что этой девушке выпало большее счастье и скоро она выйдет замуж. После срезания Девы жнецы собирались и подбрасывали в воздух серпы. Деву же украшали лентами, прикрепляли к ней табличку с датой и подвешивали в кухне под потолком, где она находилась в течение нескольких лет. В иных случаях можно было видеть висящими на крюках одновременно шесть или семь таких Дев. Жители других селении на реке Гарелох звали пучок последних колосьев Непорочной Девой или Головой. Срезанные колосья аккуратно заплетали, иногда украшали лентами и на целый год вешали в кухне, после чего зерно из этих колосьев шло на корм птице.В графстве Абердин (Шотландия) «последний сноп или Деву вносят в деревню в сопровождении веселой процессии жнецов. Его отдают хозяйке дома, которая, нарядив сноп, хранит его до тех пор, пока не ожеребится первая кобыла. После этого Деву сразу же скармливали кобыле. Считалось, что пренебрежение этим предписанием имело бы неблагоприятные последствия для жеребенка и губительно отразилось бы на всех сельскохозяйственных работах в этом году».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158