Дза дня и две ночи длился строгий пост, участники которого пили горький настой лиартиса, «чтобы их рвало и очищались их грешные тела». Индейцы, находящиеся за пределами площадки, также могли очиститься: один из стариков клал на угол площадки порцию зеленого табака, а старуха уносила его и раздавала собравшимся снаружи, которые разжевывали и проглатывали табак, «чтобы воздействовать на свои души». Есть во время всеобщего поста — и то лишь после полудня — разрешалось только женщинам, детям и людям слабого сложения. В последнее утро поста женщины выносили остатки прошлогодних запасов пищи за пределы священной площадки. Эту провизию раскладывали перед толпой изголодавшихся людей. К полудню от нее не должно было остаться и следа. Когда солнце начинало клониться к закату, голос глашатая приказывал всем крикам оставаться по домам, не совершать ничего дурного, а главное, погасить старый огонь и выбросить все головни до последней. Воцарялось всеобщее молчание, и верховный жрец добывал новый огонь путем трения двух деревянных палочек и водружал его на алтарь, затененный зеленью беседки. Огонь этот, как считалось, пожирал все преступления, за исключением убийства. Затем вносили корзину с первинами урожая. Верховный жрец вынимал из нее по нескольку плодов каждого вида, натирал их медвежьим салом и вместе с куском мяса приносил их в жертву «щедрому, святому духу огня в отпущение прошлогодних грехов». Освящал он и ритуальные рвотные средства (лиартис и саампа, или «черное питье»), выливая часть этих средств в огонь. Теперь люди, находившиеся снаружи, окружали священную площадку более тесным кольцом, хотя на нее не ступали, и верховный жрец держал речь, в которой увещевал соплеменников соблюдать древние обряды и обычаи и провозглашал, что новый священный огонь очистил народ от прошлогодних грехов. Он обращался к женщинам с серьезным предупреждением: если какая-нибудь из них не потушила старый огонь или чем-то осквернила себя, пусть она немедленно удалится, «чтобы божественное пламя не уничтожило ее вместе со всем народом». Затем за пределами ритуальной площадки раскладывали новый огонь, женщины радостно уносили его домой и разжигали им свои начищенные очаги,Если в празднике принимало участие несколько селений, разносить новый огонь приходилось на многие мили. Первины готовили на новом огне и ели, приправив медвежьим салом. В один из моментов праздника мужчины втирали себе в лица и в грудь муку из зерна нового урожая. После этого воины в устрашающих воинственных нарядах, с головами, покрытыми белым пухом, неся в руках белые перья, плясали вокруг священной беседки, под сводами которой горел новый огонь. Обряды продолжались восемь дней, и все это время крики соблюдали строгое воздержание. В конце праздника воины устраивали инсценировку сражения, после чего, образовав три круга, мужчины вместе с женщинами танцевали вокруг священного огня. Наконец все крики обмазывали себя белой глиной и купались в проточной воде. Из воды они выходили в уверенности, что теперь их никак нельзя наказать за прошлые прегрешения. Так что расходились участники праздника в мире и радости.Остатки индейцев племени семинолов (штат Флорида), родственного крикам, и поныне прибегают к ежегодному очищению на празднике под названием Танец незрелых кукурузных початков, во время которого они вкушают первпны урожая. Вечером первого дня праздника семинолы залпом выпивают тошнотворное. «черное питье», которое действует одновременно как рвотное и как слабительное. Эти индейцы верят, что человек, который не отведал этого зелья, не может, не опасаясь дурных последствий, есть зеленые кукурузные початки; кроме того, в наступающем году ему не избежать какой-нибудь болезни. После «черного питья» наступает время плясок, в которых наряду с другими принимают участие колдуны. На следующий день семпнолы едят кукурузные початки, а через день постятся (вероятно, из страха осквернить священную пищу у себя в животах соприкосновением с обычной пищей). На третий день индейцы устраивают большой пир.Сходные обряды справляют даже племена, которые не занимаются земледелием. Происходит это, когда они приступают к сбору диких плодов или вырывают первые коренья. Тае, индейцы-селиш и тинне на Северо-Западе Америки, «прежде чем позволить молодежи съесть первые в году ягоды или коренья, неизменно обращаются к ягоде или растению с просьбой о помощи и благосклонности. Некоторые племена во время сбора диких плодов и корней ежегодно устраивают настоящие праздники первин. То же самое относится к племенам, занимающимся рыбной ловлей, когда начинается лов лососей. Эти обряды служат не столько вознесению благодарности, сколько хорошему сбору желаемого вида растений или улову рыбы. Если не справить их с надлежащей почтительностью, есть опасность обидеть духов растений или рыб и тем самым лишиться их поддержки». Вышеназванные индейцы, к примеру, любят лакомиться молодыми побегами дикой малины и, прежде чем отведать первых побегов, справляют торжественный обряд. Они вываривают побеги в новом горшке. Индейцы с закрытыми глазами становятся в большой круг, а руководитель обряда — вождь или знахарь — вызывает дух растения и обращается к нему с просьбой о благосклонности и даровании большого числ-а побегов. По окончании этой части обряда руководителю на только что вырезанном блюде подносили сваренные побеги, понемногу побегов раздавали также всем присутствующим, и те благоговейно и чинно их съедали.Индейцы реки Томпсон (Британская Колумбия) готовят и употребляют в пищу корень подсолнечники, что не мешает им считать это растение весьма загадочным и соблюдать по отношению к нему целый ряд табу. Так, женщины, занимающиеся выкапыванием и приготовлением корня, должны соблюдать воздержание: когда они готовят корень, ни один мужчина не имеет права проходить даже рядом с печью, где его пекут. Приступая к еде первых ягод, кореньев и других сезонных плодов, молодые люди племени реки Томпсон обращались к корню подсолнечника со следующей молитвой: «Я извещаю тебя, что хочу тебя съесть. Помогай мне всегда подниматься ввысь, чтобы я мог взбираться на высокие горы и никогда не терял ловкости! Прошу тебя, корень подсолнечника. Ведь ты являешь собой величайшее из таинств». Пренебрежение этоп молитвой сделает съевшего ленивцем и соней.Эти обычаи племени реки Томпсон и других племен Северо-Запада Америки поучительны в том отношении, что они недвусмысленно указывают на причину — по крайней мере на одну из причин — совершения обрядов поедания первых плодов. В случае с вышеназванными индейцами причина эта заключается в том, что растение, согласно их верованиям, одушевляет более или менее могущественный дух и что дух этот надлежит умилостивить, чтобы можно было со спокоиной душой есть плоды и коренья, являющиеся частями его тела. А раз так обстоят дела с дикими плодами и кореньями, то с достаточной долей вероятности можно предположить, что эта закономерность остается в силе применительно к таким возделываемым культурам, как яме, и прежде всего применительно к злаковым культурам, например к пшенице, ячменю, овсу, рису и маису. Можно, во всяком случае, с основанием сделать вывод, что угрызения совести, которые первобытный человек испытывает при употреблении в пищу первых плодов нового урожая, и обряды, которые он соблюдает, чтобы от этих угрызений освободиться, в значительной мере обязаны своим существованием представлению, что растение или дерево обитаемо духом и даже божеством и что, прежде чем со спокойной совестью есть плоды нового урожая, необходимо получить на это разрешение духа и снискать его благосклонность. В пользу такого предположения говорит пример айнов, которые зовут просо «божественным злаком», «божеством злаковых» и, до того как съесть лепешки, выпеченные из проса, обращаются к нему с молитвой. Даже в тех случаях, когда о наличии божества в первинах урожая речь не идет явно, в его пользу скрыто свидетельствуют торжественные приготовления к их употреблению в пищу и опасность, которой якобы подвергают себя люди, отваживающиеся отведать этих плодов без соблюдения установленного ритуала. Следовательно, не будет преувеличением назвать вкушение первых плодов по всех этих случаях таинством или приобщением к божеств., или по крайней мере к могущественному духу.К этому выводу нас подводит, в частности, обычай содержания первин урожая в новых-или специально для этой цели предназначенных сосудах, а также обычай очищения перед торжественным актом приобщения к богу. Ни в одном из методов очищения сакраментальный характер совершаемого обряда не проступает столь явно, как в обычае криков и семинолов принимать рвотное и слабительное перед употреблением в пищу первых плодов урожая. Тем самым индейцы хотят избежать осквернения священной пищи ее соприкосновением с обычной пищей в животе. По той же причине современные католики причащаются во время поста соятыми дарами. Молодые воины скотоводческого племени масаев в Восточной Африке, живущие исключительно на мясной и молочной диете, в течение определенного срока обязаны пить только молоко, а затем есть только мясо. Прежде чем перейти от одного вида пищи к другому, масаям нужно удостовериться, что в их животах не осталось ни грамма молока (или мяса): достигают они этого принятием очень сильного рвотного и слабительного средства.Обряд вкушения первых плодов урожая во время некоторых из описанных праздников сопровождается принесением их в жертву богам или духам. С течением времени жертвоприношение первин оттесняется, если не вытесняется совсем, обрядом причащения. В самом акте принесения первин в жертву богам или духам начинают видеть достаточное обоснование для их вкушения: человек-де может есть пищу, раз высшие силы уже получили свою долю. В таком отношении к первым плодам уже не заложено представление о них как о существах, одаренных божественной жизнью, в них видят теперь лишь дары, ниспосланные богами человеку, который путем жертвоприношения обязан выражать своим благодетелям благодарность и почитание. Автор в изобилии подобрал факты, касающиеся обычая «жертвы первин» — одной из форм жертвоприношения, имевшей большое значение в истории религиозных культов. Но объяснение, которое Фрэзер дает этому обычаю (не разгневать духа и т.п.), по существу, близко к тому, как сами устроители этих обрядов понимают их смысл. С научной же точки зрения более правдоподобно другое объяснение: «жертва первин», вначале связанная не с земледельческим, а с охотничьим хозяйственным укладом, была лишь «охотничьей трапезой», знаменовавшей собой начало коллективного промысла.

Причащение телом бога у ацтеков. До открытия и завоевания Мексики испанцами обычай ритуального причащения хлебом (телом божьим) соблюдали ацтеки. Дважды в год, в мае и в декабре, они готовили из теста изображение великого мексиканского бога Гуитцилопочтли, или Витцилипуцтли, которое верующие разрывали на части и съедали.Вот как описывает этот обряд историк Акоста: «В мае месяце мексиканцы устраивали главный праздник своего бога Витцилипуцтли. За два дня до начала этого праздника девственницы (они жили в заточении в храме и были чем-то вроде монахинь) перемешивали свеклу с жареным маисом и, залив эту смесь медом, лепили из нее идола величиной с деревянного идола, вставляя ему вместо глаз зеленые, голубые и белые стеклянные бусинки, а вместо зубов — маисовые зерна. Все это выставляли напоказ со всевозможными украшениями и росписями, о которых я уже упоминал. После этого в полном составе собиралась местная знать; люди приносили изысканные, пышные одеяния, похожие на одеяния идола, и задрапировывали его в них. Во всех этих нарядах они усаживали его в кресло лазурного цвета и, установив кресло на носилки, несли его на плечах. В первый день праздника за час до рассвета из домов выходили девушки в белом с новыми украшениями. Звали этих девушек сестрами бога Витцилипуцтли, выходили они, увенчанные гирляндами из высушенного маиса, похожими на azahar и флердоранж. На их шеях были ожерелья из того же растения, щеки их были выкрашены в ярко-красный цвет, а руки от локтей до запястий покрыты перьями попугаев».Затем юноши во всем красном, в венках из маиса подносили идола на носилках к подножию великого храма пирамидальной формы: по крутым и узким ступенькам этого храма его поднимали под звуки флейт, труб, рожков и барабанов. «Пока они поднимали идола, присутствующие при этом люди стояли внизу с выражением глубокого преклонения и страха. Когда юноши поднимались на вершину и устанавливали изображение в специально приготовленной для этой цели беседке из роз, другие юноши усеивали цветами разных видов внутреннюю и внешнюю часть храма. После этого из храма выходили девственницы с кусками смеси из свеклы и поджаренного маиса в виде больших костей. Они передавали их юношам, которые поднимали их наверх и возлагали к ногам идола, заполняя ими все окружающее его пространство. Указанные куски смеси носили название мяса и костей Витцилипуцтли. После возложения „костей“ появлялись старейшины храма, жрецы, левиты и другие служители культа. Они шли друг за другом в строгом порядке, в соответствии с саном и древностью рода (тут не допускалось никаких исключений), и каждый в зависимости от сана и занимаемой должности носил покрывало особого цвета и покроя. Головы этих старейшин украшали венки, а шеи — гирлянды цветов. За ними несли статуи богов и богинь, которым они служили, в таких же нарядах. Выстроившись в определенном порядке вокруг „костей“ Витцилипуцтли, они совершали обряды, сопровождаемые пением и танцами, с помощью которых освящали и благословляли „мясо“ и „кости“ идола, после чего воздавали им божеские почести... Посмотреть га это величественное зрелище собирались все жители города. Мексиканцы со всей строгостью соблюдали следующую заповедь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158