Где это было? Висок у него вдруг запульсировал болью, и он невольно поднял руку и дотронулся до вздувшейся там шишки. И тут к нему вернулось воспоминание. Засада в холмах перед Тулоном! Тогда там так же выла собака.
— Собака! Хватайте собаку! — крикнул он полудюжине солдат, стоявших рядом с ним.
Двое энтузиастов получили укусы, но третий, более благоразумный, подобрал ткань навеса и снова набросил ее на животное. Четверым пришлось прижимать навес к земле, но в конце концов собака перестала вырываться.
— Юноша. Скорее даже мальчишка. — Торговец трясся, отвечая на вопросы Генриха. — Он оставил этого пса мне, сказал, что вскоре вернется, и дал мне пару грошей за беспокойство. Два гроша! Вы только посмотрите, во что мне это обошлось! Три ночи работы, заработок целого месяца. Дева Мария!
— Эй, наденьте на него ошейник с палкой! Сейчас же! — приказал Генрих.
Это оказалось нелегко, и еще один солдат был сильно покусан, но в конце концов собаке обвязали шею веревкой, под которую завели палку. Петлю сильно закрутили, так что солдаты смогли держать собаку на расстоянии. Заставив ее лечь на землю, они стали ждать новых распоряжений.
Генрих осмотрел толпу и увидел, что главный въезд на Кампо уже перекрыт, что все контрады собрались на площади, а коней ведут к месту старта, которое находилось справа от палаццо Пубблико.
— Так. — Генрих наклонился, пока его глаза не оказались на одном уровне со странными угловатыми бешеными глазами пса. — Давай посмотрим, кого же ты пытался отыскать.
Приказав шести вооруженным солдатам следовать за ним, он велел отпустить палку. Животное сразу же вскочило и с рычаньем рванулось в центральную часть толпы, заставив стену зевак расступиться. В толпе образовалась брешь, которую солдаты поспешно расширили. Генрих, возвышавшийся над большинством итальянцев почти на голову, сразу же увидел, в каком направлении они движутся, и это его озадачило. Они направлялись к огромному черно-красно-золотому «Петуху», самому роскошному знамени на площади. К Франчетто Чибо. Однако когда петушиное знамя начало раскачиваться вперед-назад, Генрих увидел за ним еще один флаг. На нем была изображена черная тварь с чешуей, клешнями и отвратительными клыками, с которых капал яд.
Пес направлялся прямо к знаку «Скорпиона».
* * *
Годы одиноких бдений у виселицы не подготовили Фуггера к праздничным толпам Палио. Жара, страх перед стенами из человеческих тел, душный плен тяжелой кожаной маски скорпиона привели к тому, что он взмок от пота задолго до того, как они вошли на площадь. А при виде такого множества вооруженных мужчин, которые явно их разыскивали, он перепугался еще сильнее. За любой маской, приближавшейся к ним, мог скрываться враг. Только присутствие Марии-Терезы, не отпускавшей его руки, немного его успокаивало.
Бекк чувствовала себя немногим лучше — главным образом потому, что все ее тревоги были сосредоточены на отце. Авраам был очень слаб, и здесь, под напором толпы, его начало шатать из стороны в сторону. Лоб у него горел и покрылся испариной, язык распух, он жаловался на судороги. По его словам, ему не хватало лекарства, к которому он привык в калейдоскопе.
Они ничего не могли сделать — только ждать, как посоветовала Лукреция. Когда закончится скачка, на улицах начнется буйство, и под его прикрытием беглецы смогут исчезнуть под землей. Ведунья твердо в это верила, и ничто, даже появление рядом с ними контрады «Петух», к которой принадлежал Чибо, не могло подорвать этой уверенности.
— Скоро, скоро! — крикнула она у самого уха Фуггера, перекрывая шум. — Долгая подготовка, а потом все заканчивается в считанные секунды. Похоже на моего первого мужа!
Тут толпа взревела еще громче, и все лица повернулись к балкону дворца, на который вышел архиепископ в сопровождении двадцати личных охранников с алебардами. Под балконом, с которого его высокопреосвященство обычно раздавал благословения, собрали коней, украшенных цветами и символами их контрад. Норовистых скакунов с трудом удерживали наездники в ярких куртках и шапочках. «Скорпионы», как и члены остальных контрад, рванулись вперед, норовя опрокинуть толпу на ограду и солдат, которые отмечали место скачек. Фуггер, Бекк, Авраам и все остальные почувствовали, как их подхватило и понесло: их ноги даже не доставали до земли. А Фуггер, который был примерно на полголовы выше своих соседей, сквозь прорези маски увидел другую личину, еще более уродливую, чем все, кто его окружал, и тем более ужасающую, что ее создавала не выделанная и раскрашенная кожа или ткань, а живая плоть и волосы. Генрих фон Золинген направлялся прямо к ним, пробираясь против движения толпы, в сопровождении отряда вооруженных солдат. Он был уже всего в тридцати шагах.
— Бекк! Бекк! — Фуггер безуспешно попытался докричаться до нее сквозь всеобщий гвалт. Опустив голову, он отчаянно прошептал своей соседке: — Он идет! Враг. Тот, кто нас знает.
Мария-Тереза не тратила времени на колебания, на любезности. Ударив кого-то локтем под ребра, она пробилась к матери, которая выслушала ее и быстро что-то сказала тем, кто стоял рядом. В людской стене открылся узкий проход, и Бекк, Фуггера и Авраама затолкали в него, уводя в сторону башни. Они были уже на половине пути от края толпы, когда в ее центре раздался громкий звук, заставивший их вздрогнуть. Протяжный вой вышедшего на охоту волка.
Бекк с Фуггером переглянулись.
— Фенрир! — воскликнули они в один голос. И в ту же минуту Фуггер увидел, как Золинген снова поворачивается в их сторону, безошибочно ведя свой отряд туда, где они остановились.
Бекк и Фуггер отчаянно проталкивались сквозь толпу, однако они не могли сравняться силами с волком и идущим за ними отрядом в боевых доспехах. Расстояние между беглецами и преследователями неуклонно стало сокращаться.
В такой плотной толпе трудно улавливать небольшие перемещения, но Генриху приходилось участвовать в немалом количестве сражений, когда залогом победы становилась способность заметить малейшее изменение, появление самого узкого просвета. И здесь, несмотря на мозаику фигур и цветов, он разглядел группу, которая вышла из-под защиты знамени «Скорпиона» и начала двигаться под углом к движению остальной толпы, удаляясь от места скачек. Это было странно, а он в этом море однородности выискивал именно странное.
Однако за движениями толпы наблюдал не только его опытный взгляд. Франчетто Чибо тоже увидел, как телохранитель его брата направляется в сторону «Петухов». И от него не укрылось движение в рядах его соперника, контрады «Скорпион».
— За мной! — приказал он своему помощнику и в сопровождении десяти бойцов решительно двинулся наперехват, безжалостно работая короткой плетью.
Участники скачек получили благословение перед балконом палаццо Пубблико, и коней увели к стартовой линии у башни. Архиепископ перегнулся через перила. На них висела расправленная реликвия, приз победителю, древняя, ветхая вещь. Это был плащ, который и носил название «Палио». Присутствующие не отрывали от него взгляда, потому что, когда рука Джанкарло Чибо даст ему упасть, начнется скачка. Архиепископ поднялся на лесенку из трех ступенек и осторожно взял расползающийся лоскут. Как архиепископ он был беспристрастен к соперничающим контрадам. Но как верный сын «Петуха» он придумал незаметный знак — мгновенную паузу перед тем, как отпустить плащ. Эта фора будет небольшой, но в бешеной пятиминутной скачке по улицам даже секундное преимущество может решить все.
«Попались!»
Генрих увидел трех человек, которые отличались от остальных. Необычным было то, как низенький пытался торопить второго, который сильно хромал. Необычным было и то, как постоянно оглядывался третий, то и дело останавливая свои шаркающие шаги.
«Вы попались».
До них оставалось всего десять шагов. Собака шла впереди, тяжело дыша и оскалив клыки. Она рвалась с такой силой, что его люди, державшие веревку, едва не падали с ног. Генрих уже думал о том, какие утонченные пытки он сможет устроить беглецам в подземельях архиепископа. Ему не нравилось многое из того, что делали эти итальянцы, но одно приходилось признать: они были виртуозами жестокости.
И один из этих итальянских виртуозов, Франчетто, приближавшийся к преследуемым под другим углом, увидел, что немец оказался чуть ближе к цели, нежели он сам. Национальная гордость требовала от него удвоить усилия, и он с еще большим энтузиазмом заработал плетью. Им двигали гордость — и желание заполучить золото брата в собственные сундуки. Он будет первым. Он должен быть первым!
Небольшой лоскут ярко-синего цвета поднялся над толпой. Небольшая пауза — и один из коней рванулся вперед, сделав первый шаг как раз в тот момент, когда ткань полетела вниз — за мгновение до того, как стартовую веревку опустили. За пятьдесят шагов от начала дорожки спасающаяся бегством группа из «Скорпионов» прижалась к деревянному ограждению.
— Попались!
Генрих и Франчетто прокричали это одновременно, протянув руки в ту же секунду, когда сигнальный лоскут опустился, а наездник «Петуха», безжалостно пришпоривший коня, вырвался вперед. В эту же секунду Бекк крикнула: «Вниз!» и затолкала отца под деревянную перекладину. Фенрир, возликовав при виде своих друзей, вырвался из рук солдат. Фуггер сбросил плащ, за который его схватил Генрих, и последовал за своими товарищами. Мария-Тереза, Лукреция, Джузеппе и еще три человека из контрады «Скорпион» выскочили на скаковую дорожку.
Вопли тех, кто смотрел, как эти отчаянные головы бросаются почти под самые копыта коней, потонули в шуме болельщиков. Фуггер увидел, как громадные животные несутся прямо на него, но паника только придала ему скорости. Ему даже удалось довольно бесцеремонно толкнуть Авраама в спину. На всех конях были шоры, но два почуяли у своих ног собаку и встали на дыбы, уничтожив все надежды «Улитки» и «Палаша». Всей компании чудом удалось перебраться через дорожку за мгновение до того, как основная масса коней пронеслась мимо. Один из воинов Франчетто имел глупость попытаться преследовать беглецов, и мощные копыта вышибли ему мозги. Остальные, кипя от ярости, вынуждены были ждать, пока кони проскачут мимо.
Лошади с топотом неслись мимо, а беглецы, задыхаясь, прижимались к ограде. Первой опомнилась Бекк.
— Бежим! Бежим!
Она принялась расталкивать зрителей, не выпуская руки своего отца. Люди ошеломленно подались назад, открыв узкий проход.
Чуть подальше толпа была не такой плотной: большинство пыталось пробиться к финишной линии на противоположной стороне Кампо, куда должна вернуться скачка, пройдя по улицам Сиены. «Скорпионы» обнаружили проход и рванулись в него, но Фуггер успел оглянуться и за последними конями увидеть искаженное лицо Золингена и огромного мужчину в костюме петуха. Оба гнали солдат через скаковую дорожку.
Мария-Тереза догнала Бекк. При этом она снова схватила Фуггера за руку.
— Вход! Вон в том переулке у дворца. Пойдемте!
Они опередили своих преследователей шагов на пятьдесят, но те собрались в отряд числом десятка в два и уже подлезали под ограждение. Рассеивающаяся толпа сильно их не задержит. Трое «Скорпионов» подхватили Авраама и бегом понесли его дальше. Старик был почти без сознания. Бекк в сопровождении Фенрира бежала рядом, умоляя их поторопиться. Мария-Тереза и Фуггер по очереди тянули друг друга. Лукреция и Джузеппе вырвались вперед, стараясь криками и ударами расчистить остальным дорогу.
— Сюда! — крикнула предводительница «Скорпионов». Ее голос разнесся далеко над толпой. — Он рядом, в начале виа ди Саликотто!
Они вбежали в переулок сбоку от дворца — и Мария-Тереза издала отчаянный вопль:
— Повозка! Вход в резервуар — за ней!
Огромная повозка в форме гигантского гуся стояла в переулке, загораживая путь.
— Сдвигайте! — рявкнула Лукреция.
Скорпионы навалились плечами на повозку и уперлись ногами. Она медленно тронулась с места. Слишком медленно.
Фенрир оскалил зубы и протяжно зарычал.
— Так, так, так! — проговорил Генрих фон Золинген, с трудом переводя дыхание. — Похоже, охота закончилась. Я получил приз.
Окруженный своими воинами Франчетто Чибо снял петушиную маску с лица и сказал:
— Но деньги выиграл я. Прими это к сведению, немец.
Генрих кивнул и прошептал обожженными губами, раздвинувшимися в жуткой усмешке:
— С тем условием, что их тела — мои.
Он сделал шаг вперед. Неприятно знакомый звук заставил его остановиться, дернуться и инстинктивно пригнуться.
— Не забыл меня? — Бекк раскручивала над головой свою пращу. — На этот раз я точно не промахнусь.
Двое людей Франчетто подняли арбалеты.
— Если он пустит в меня камень, — приказал Генрих, — застрелите старика.
Охранники стали заходить в переулок. В руках у «Скорпионов» появились длинные стилеты. Даже у Марии-Терезы оказался клинок. Как и остальные, она понимала, что их положение безнадежно, но не собиралась снова попадать в руки этого человека. Она умрет здесь. Это лучше, чем то, что может ждать ее в подземельях.
— Знаешь, немец, — произнес чей-то знакомый голос, — я думал, что уродливее ты стать уже не можешь. Похоже, однако, что я ошибался.
Все обернулись. В конце переулка, спиной к Кампо, стояли три члена контрады «Единорог». На них были маски с гривами и рогом и длинные белые стихари. Один из «Единорогов» держал в руках лук. Самый рослый — топор. А говоривший был вооружен странным мечом с тупым концом. Его широкое плоское лезвие удобно устроилось на плече владельца.
— Ты! — воскликнул Генрих, когда все трое сняли свои маски и бросили их на землю. — Ты что, кошка? Сколько у тебя жизней?
— Больше, чем у тебя, — непринужденно проговорил Жан Ромбо, снимая меч с плеча и выходя вперед. — По крайней мере на одну больше, чем у тебя.
Камень и стрела вылетели одновременно — и оба арбалетчика упали.
— Заявите свои права на награду, милорд. Хватайте старика и девицу, — сказал Генрих, обнажая меч. — Я разберусь с этим отребьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59