И единственной причиной того, что он так к ней переменился, могло быть только одно: прошлой ночью она сделала что-то не так. Но спросить его прямо, чем она ему не угодила, она не решалась. Нет, нет, лучше она будет молча страдать, изнемогая от стыда и обиды. – Ах, вам надо было бы сказать мне об этом еще ночью! – повторила она, не в состоянии ничего больше объяснить. Его брови неожиданно взлетели вверх:
– Я никак не думал, что это вас так расстроит. Лили. Если бы я знал, я бы сказал вам о наших планах гораздо раньше.
– О наших планах? Что вы имеете в виду?
– Наш отъезд, – пояснил он. – Вчера вечером я не стал вам говорить, что мы утром отправляемся в мой замок – не хотел вас волновать. Ну посудите: Софи сейчас в хороших руках, а ваш отец и сэр Малкольм наверняка сегодня же уедут в Лондон. Поэтому у нас не было причин там оставаться, а вот чтобы уехать – более чем достаточно. – Он вопрошающе посмотрел на нее. – Вы согласны со мной?
– А как же иначе, милорд?
Неужели эта ночь так мало значит для него? Да, по-видимому, так оно и есть, он совершенно о ней не вспоминает. Сама же Лили все утро думала о том, что между ними было… и ей так хотелось, чтобы он опять целовал и ласкал ее. Но, наверное, если бы она сказала ему об этом, он бы только усмехнулся ее наивности. И, наверное, он был бы прав.
– Я была немного не в себе сегодня утром. То, что мы не вернемся в Лондон, было для меня большой неожиданностью.
Некоторое время Ремингтон хранил молчание, а затем поднял руку и медленно провел пальцами по ее скуле.
– Учитывая, сколько вам пришлось в последнее время пережить, я бы сказал, что вы восприняли эту новость с замечательным спокойствием.
От этой сдержанной ласки в ее душе снова вспыхнул лучик надежды. Она подняла глаза и увидела, что взгляд его удивительно нежен.
– Я хочу надежно спрятать вас, Лили. В своем замке я знаю каждый угол, каждую щель, каждое лицо. Любой чужак там сразу бросится в глаза, не то что в лондонской толпе. Мне кажется, это самое лучшее место для вас сейчас.
Так он заботится о ее безопасности, а она, неблагодарная, изводит его своими подозрениями!
– Кроме того, сейчас в замке должен быть мой брат. Перед тем как отправиться в Холибрук-хаус, я попросил его съездить туда, уладить арендаторские дела. Мне бы хотелось сообщить ему о моей женитьбе до того, как он прочтет о ней в газетах.
– Вашему брату известно, что вы работаете на сэра Малкольма?
Он какое-то мгновение колебался, затем кивнул.
– Он также работает на него. Вместе с титулом я унаследовал некоторые обязанности, которые далеко не всегда позволяют мне покидать Англию. Тревор подменяет меня, если по заданию требуется провести за границей несколько недель или месяцев.
– Вы скажете ему о моей работе?
– Мне бы хотелось. – Он внимательно посмотрел на нее. В ярком утреннем свете его глаза показались ей скорее голубыми, чем серыми.
Она была уверена, что он относится к тому типу мужей, которые считают себя вправе все решать за жену. Поэтому она не сразу поняла, что он ждет ее ответа.
– А вы скажете ему, если я попрошу вас этого не делать?
– Ну а вы скажете кому-нибудь о моей работе, если я не разрешу вам этого делать?
– Конечно, нет.
Он пожал плечами.
– Тогда почему же вы полагаете, что я не буду считаться с вашим желанием?
– Большинство мужчин не стали бы, – сказала она, быстро перебрав в памяти своих знакомых.
– Я не отношусь к большинству, – возмутился он. Увидев, как дрогнула его бровь, она заподозрила, что он опять над ней подшучивает. – Ну а кое-кто, из мужчин, вполне возможно, обиделся бы, узнав, как низко ставит его некая особа, которой следовало бы думать о нем как о мудром и великодушном господине.
Лили закатила глаза.
– Возможно, я ничего не понимаю в супружеской жизни, но догадаться, в кого вы метите, я как-нибудь смогу.
Он театральным жестом прижал руку к груди и с трагической интонацией произнес:
– Вы ведь ранили меня в самое сердце, дорогая!
Она понимала, что нежность и доброта, которые так явственно выдавали его голос и взгляд, были случайными и скорее всего ничего не значили. Но на душе ее сразу стало гораздо теплее.
– Что ж, если ваш брат тоже шпион, по крайней мере, он не будет протестовать против того, что вы женились на женщине, которая имеет дело со шпионами. Ну а как вы собираетесь объяснить наше поспешное венчание? Ведь только неделю назад я приняла от него приглашение на прогулку в парке.
Его улыбка мгновенно исчезла.
– Это кое-кого мне напомнило… Признаться, меня не слишком радует, что вы согласились на прогулку с моим братцем.
– Незачем бросать на меня такие взгляды. Просто он игнорировал мой отказ. И в этом вы и ваш брат очень похожи.
– Настойчивостью?
– Бесцеремонностью и самонадеянностью.
— Хм. Сначала вы относите меня к большинству мужчин, а теперь называете бесцеремонным. И это на следующий же день после венчания. Что же вы будете говорить обо мне через неделю?
Она улыбнулась ему в ответ.
– Похоже, вы напрашиваетесь на комплименты, милорд!
– Майлс, – поправил он ее. – Я не настолько тщеславен.
Смена его настроений ставила ее в тупик. Сначала он был мрачен и молчалив, теперь шутил и поддразнивал ее. Она просто не знала, что и думать. Какой загадочный человек ее муж. Однако более всего ее сейчас волновал один-единственный вопрос, и она все пыталась прочитать ответ на его лице… Доставила ли она ему удовольствие в их первую ночь? Понравилась ли она ему? Страх перед тем, что он ответит «нет», накладывал печать на ее уста, нет, лучше не спрашивать.
– А сколько времени вам обычно приходится тратить на задания сэра Малкольма?
Казалось, в первый момент ее вопрос вызвал у него замешательство. Затем он пожал плечами.
– По-разному. Все зависит от самого задания. Скажем, рейс на корабле в Нормандию занимает день или два. У нас есть свои люди и в других частях Франции, и чтобы добраться туда, мне приходится уезжать из дому на неделю. Потом еще контрабандисты, это тоже моя забота. Как правило, местные власти хорошо знают, кто этим занимается, но обычно закрывают глаза на подобные дела. Обычно мы с моей командой следим за операциями, чтобы удостовериться, что все прошло нормально и наши люди вне опасности, или проверяем, нет ли у контрабандистов более криминального груза, чем французские шелка, не прячут ли они в своих трюмах шпионов. Такие задания занимают по нескольку недель.
– А лорд Грэнджер тоже занимался контрабандой?
– И не только.
– Но скажите, что заставляет таких людей, как лорд Грэнджер, связываться с контрабандистами?
Ремингтон нахмурился.
– Все объясняется довольно просто. Единственная вещь, которую этот господин любил больше французского коньяка, это игра в карты. Он играл часто и по-крупному. Случалось, проигрывался так, что ему бы не миновать разорения, если бы не его шашни с контрабандистами. Власти терпимо относились к его грешкам, и никто не обращал внимания на то, что иногда в команде корабля оказывалось больше на одного-двух человек. Однако мы заподозрили, что дело нечисто, когда он в течение короткого времени выплатил вдруг все свои долги. Теперь мы знаем, что через Грэнджера действовали четверо шпионов. Одно время мы думали, что был еще пятый, но, видимо, он вернулся во Францию прежде, чем мы смогли его выследить.
– Когда мы разговаривали у нас дома, сэр Малкольм сказал, что он пока не собирается их арестовывать. А он не боится, что информация, которую они здесь собирают, просочится во Францию?
– Ни одно изих сообщений не достигает Франции. Мы об этом позаботились, признаться, пришлось изрядно потрудиться. Но сейчас об этом деле можно уже позабыть. Сэр Малкольм намеревался их арестовать – как раз тогда, когда мы с вами уехали на это памятное собрание любителей Древнего Египта.
– И лорда Грэнджера тоже?
Казалось, он не спешил отвечать на этот вопрос. Лицо его помрачнело. Он наконец произнес:
– Лорд Байнбридж предложил ему на выбор два возможных варианта. Или быть повешенным за предательство, или…
– Или? – переспросила Лили, видя, что он молчит. Ремингтон взглянул на нее и тихо, но четко произнес:
– Три дня назад лорд Грэнджер покончил жизнь самоубийством.
– О Боже!
Ремингтон продолжил, обращаясь скорее к себе, чем к Лили:
– Байнбридж сообщил обо всем нашим людям во Франции, прежде чем убрать шпионов и предупредить лорда Грэнджера. Это была одна из причин моего срочного отъезда в Нормандию на прошлой неделе. Байнбридж ожидает, что противная сторона ответит соответственным образом, арестовав того, в ком они подозревают английского шпиона. – Он глубоко вздохнул. – В течение какого-то определенного времени мы раскрываем их агентов, а они – кого-то из наших. Это игра в кошки-мышки. Мы арестовываем одного из них, и они арестовывают одного из нас. И никогда не знаешь, на кого падет жребий.
Лили почувствовала, как страх сковал ее сердце.
– Лэкрокс, – попыталась прошептать она, но губы плохо ее слушались. – Вы думаете, они могут о нем знать?
Ремингтон, ничего не отвечая, долго смотрел ей в глаза, и в его взгляде было что-то непонятное: то ли печаль, то ли подозрительность.
– Я предупредил его о возможных последствиях, Лили. Он знает, что надо быть очень осторожным.
– Но что, если… – Она была не в силах говорить, не в силах представить хоть на мгновение, что такое возможно.
Ремингтон обнял ее за плечи и привлек к себе.
– Постарайся не беспокоиться. Лили. Я знаю Лэкрокса довольно хорошо и уверен, что он не допустит никаких опасных для него промахов. Расскажи мне лучше о коде, который вы с ним используете. Почему вам обязательно нужен словарь?
Конечно, она поняла, что он хотел просто поменять тему разговора, и была ему за это благодарна. Что толку переживать сейчас за Роберта, ведь все равно она никак не может ему помочь. Чтобы отвлечься от этих невеселых мыслей, она принялась подробно объяснять сложности крестового кода. Потом он стал рассказывать о своих путешествиях, о всяких курьезах, которые там случались. Его глубокий мягкий голос, нежность, с которой он ее обнимал, постепенно заставили Лили забыть свои страхи и успокоиться, хотя судьба Себастьяна Лэкрокса была весьма неопределенна на данный момент. Мягкое покачивание кареты, монотонный стук колес укачали ее, и вскоре она закрыла глаза и задремала.
Ремингтон разбудил ее через несколько часов, когда они остановились у придорожной гостиницы. Был поздний вечер, и в карете, освещаемой только тусклым светом фонаря, было довольно темно, но Лили почувствовала, что в его настроении вновь произошли резкие изменения. Каким-то образом, пока она спала, она оказалась у него на коленях. И разбудил он ее нежным поцелуем. Ее руки скользнули вокруг его шеи, и она полусонно ответила на его поцелуй. Как только карета остановилась, он оторвался от ее губ и прижал ее голову к груди. Лили услышала его порывистое дыхание. Тогда она просунула руки под его сюртук и теснее прижалась к горячему телу.
– Мы остановимся в гостинице под названием «Медное кольцо», – сказал он ей глухим, чуть охрипшим голосом. Лили стоило некоторых усилий понять, что он говорит, ибо в этот момент он нежно гладил ее по голове, и она полностью отдалась этим восхитительным ощущениям. – Я отправил Джека заказать нам ужин и комнату и сделать все приготовления. Что тебе понадобится на ночь из багажа?
–Голубая ковровая сумка.
Она чуть двинулась, стараясь прижаться к нему еще ближе, и почувствовала его руки на своей талии. Он осторожно приподнял ее и усадил напротив себя.
– Я думаю, Джек уже все приготовил. Можно идти.
Ремингтон помог ей выйти из кареты и затем обнял одной рукой за талию и так не отпускал от себя, пока они шли через двор к входу в здание. Хотя было уже довольно темно, во дворе кипела жизнь. «Медное кольцо» оказалась довольно большой гостиницей. Здание было каменным, трехэтажным, почти по самую крышу заросшим плющом. У входа их уже ждал Джек со своим неизменным красным платком на голове. Он проводил их в комнату на втором этаже.
Комната была небольшой, но светлой и уютной, во всем убранстве чувствовалась женская рука. Пол был застелен цветастым ковром, возле окна расположились столик и два кресла. Покрывало на кровати было заткано розами. Лили перевела взгляд с кровати на высокую фигуру мужа и с улыбкой подумала, что его ноги скорее всего будут свешиваться. Эта мысль немного развеселила ее, но тут она вспомнила, что сегодня ночью ей предстоит разделить с ним эту постель.
Почти сразу Джек принес огромный поднос с обедом. Вслед за ним один из слуг герцога принес вещи. Отдав распоряжения на ночь и наказав быть готовыми завтра на рассвете. Ремингтон позволил слугам удалиться. Они остались одни.
Лили ела без всякого удовольствия, она очень утомилась, и после целого дня, проведенного в карете, ее немного подташнивало. У герцога же аппетит был отменный, судя по тому, с какой скоростью он поглощал еду. Они почти не разговаривали, ибо рот герцога был почти все время занят, однако взгляды, которые он бросал на Лили, сильно ее будоражили. Когда же она отодвинула в сторону почти не тронутую тарелку с жарким, он со знакомой ей уже повадкой поднял бровь и спросил:
– Вы не голодны?
Лили пожала плечами.
– Обычно я мало ем в дороге.
– Может быть, вам нездоровится?
– Нет, просто я не хочу есть. – Она поднесла к губам бокал с вином и сделала небольшой глоток. Вино было лучше, чем она ожидала, и она отпила еще.
– Так как вы все-таки себя чувствуете? – Он положил вилку и нож и испытующе посмотрел на нее, ожидая ответа.
– Прекрасно. – Ее несколько удивил его внезапный интерес к ее здоровью. Не зная, что еще сказать, чтобы успокоить его на этот счет, она отпила несколько глотков вина.
Он отодвинул тарелку и наклонился вперед. Понизив голос и внимательно глядя ей в глаза, он спросил, заметно волнуясь:
– Вам все еще тяжело после вчерашней ночи?
Смысл его слов дошел до нее не сразу. Но когда она поняла, что он имел в виду, то была так поражена, что поперхнулась вином и закашлялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49