В зале звенели музыка и громкий смех. Тэм оказался первым рыцарем, набравшимся мужества пригласить Джезмин на танец, но отнюдь не единственным – его примеру немедленно последовали Гауэр, Монтгомери и Жервез. Джезмин безуспешно пыталась отвести взгляд от откинутой к стене темноволосой головы; изумрудные глаза, не отрываясь, наблюдали за ней. Он был так прост в обращении, даже поварята называли его просто по имени. И, конечно, Жервезу нужно было непременно подвести ее к мужу после того, как смолкла музыка, с сожалением подумала Джезмин.– Ты не пригласила меня на танец, – рассмеялся Фолкон.Джезмин вызывающе откинула голову.– Такой уродливый болван, как ты, заслуживает того, чтобы весь вечер простоять у стены.Руки Фолкона, мгновенно взметнувшись, стиснули ее талию, привлекли к широкой груди.– У меня за пазухой подарок для тебя, – заговорщически прошептал он.Их глаза встретились, и Джезмин приняла вызов. Ее рука скользнула за вырез дублета, пальцы наткнулись на гладкую кожу мускулистой груди, и Джезмин, охнув, нащупала твердые камни. Алмазы, переливаясь, заискрились радужными каплями, отражая пламенно-красный цвет платья. Джезмин, истинная женщина, восторженно вскрикнув, немедленно надела оба браслета на запястья и потеряла дар речи, когда Фолкон застегнул на ее шее такое же алмазное ожерелье и увлек ее в танце, прежде чем она успела что-то сказать.– Давай-ка дадим им повод для разговоров, – предложил он и поднял жену высоко в воздух, так что все увидели ее хорошенькие ножки.Приглашенные буквально обезумели. Эти двое танцевали так, словно между ними было что-то, уносившее их в другой мир, куда никто другой не мог последовать.После танцев Фолкон, вместе с другими мужчинами, втащил рождественское полено, чтобы в доме весь год были мир, покой и счастье. Друзья обменивались шутками, дружескими тычками, многие уже нетвердо держались на ногах. Раскрасневшаяся Джезмин еще никогда не была столь счастлива. Фолкон вел себя так, словно ухаживал за ней, а какая женщина могла устоять против такого?«И правда, какая?» – спросила она себя, заметив, как Морганна, в короткой кожаной тунике с большим вырезом, уставилась на сверкающие алмазы и прошипела:– Счастлива видеть, что вы хоть что-то можете делать вместе и не поссориться.Но Джезмин не собиралась вновь попасться на удочку.– Да. Я внезапно обнаружила в себе страсть к танцам, – небрежно бросила она.– Страсть? – презрительно бросила Морганна.– Тебе неизвестно значение этого слова! – И, оттянув тунику, показала шрам в виде буквы F на груди.– Вот это страсть! Он ставит свое клеймо на то, что воистину ценит, чем владеет, что дорого для него.Джезмин закрыла глаза. Для нее вечер был окончательно испорчен. Если бы она в самом деле значила что-то для Фолкона, тот давно избавил бы замок от ненавистного присутствия Морганны.Вернувшийся муж принес Джезмин чашу горячего душистого сидра, но она отстранила его руку.– Что случилось? – спросил он, тревожно сведя брови.Оживление на лице Джезмин погасло, она словно удалялась от него.– Ничего, – сухо обронила Джезмин, – просто очень устала.Фолкон пристально всмотрелся в ее лицо, но она избегала его взгляда. Наконец он вздохнул.– Прости, я должен был понять. Сейчас отнесу тебя в постель.Джезмин вся сжалась, избегая его прикосновения.– Нет. Пожалуйста, останься, иначе твои люди будут разочарованы.Подошедшая Эстелла положила руку на плечо де Берга.– Я присмотрю за ней, – тихо пообещала она.Только когда обе оказались в спальне Джезмин, она сочла нужным предостеречь внучку:– Сегодня я весь вечер не сводила с нее глаз, потому что знаю – она желает тебе зла.– Если хочет ее – пусть берет, – рассерженно выкрикнула Джезмин.– Не хочет, и именно поэтому она просто помешалась на нем, – твердо объявила бабка.– Он вырезал на ее груди первую букву своего имени! – вскрикнула Джезмин.– Что ты имеешь в виду? – спросила Эстелла.– Она показала большую букву F, нацарапанную прямо поперек груди!– Должно быть, сама это сделала. Она на все способна. Я не хотела волновать тебя, но два дня назад Морганна приходила в твою комнату, чтобы подлить настоя руты в твое вино и тем самым вызвать выкидыш. На полу валялся пустой сосуд, рядом была лужица. Она хотела уверить меня, что беременна, но стремилась навредить тебе. Сегодня я заметила в ее глазах дикую ненависть. Сегодня ночью она вновь попытается, я это чувствую. И знаю.Джезмин застыла, пытаясь осознать жестокую правду слов Эстеллы.– Я предупреждена. И сумею вселить в нее страх перед дьяволом.– Сейчас зажгу свечи, а ты надень прозрачное одеяние, – наставляла Эстелла.Они все подготовили к ритуалу и стали молча ждать. Зеленые свечи догорели до половины, прежде чем они услыхали шаги на каменных ступеньках.Морганна поднялась по тускло освещенной лестнице, протянула веревку поперек верхней ступеньки, надежно закрепила клиньями в выбоинах каменных стен. Потом, проверив, туго ли натянут канат, удовлетворенно улыбнулась и уже хотела спуститься вниз, как дверь открылась. На площадку выступила Эстелла и резко приказала:– Иди сюда... – мы ждем тебя.Бывали минуты, когда ослушаться госпожу Уинвуд было невозможно, совсем как сейчас. Морганна словно зачарованная ступила через порог и с замирающим от ужаса сердцем увидела Джезмин в круге света, образованном пламенем зеленых свечей. Сквозь прозрачную, как паутина, мантию просвечивало обнаженное тело, в высоко поднятых руках она держала чашу с каким-то зельем и громко, нараспев, произносила заклинания. Странно пахнувший дым горящих благовоний наполнял комнату, такой густой, что Морганна начала задыхаться.Джезмин отпила из чаши, провела рукой по хрустальному оку, внутри которого сразу же начали клубиться тучи, словно при грозе, и провозгласила:– Я, Джезмин де Берг, призываю Силы Вселенной наложить проклятие на Морганну из Уэльса. Если ты, о Морганна, еще раз поднимешь руку на мое дитя, Господь иссушит тебя!Джезмин подняла клинок, указала острием на валлийку. Та, с задушенным криком, бросилась из комнаты и, совсем забыв о веревке, которую сама же натянула, со страшным воплем полетела с лестницы головой вперед. Фолкон, распахнув дверь, выскочил на площадку.– Они пытались убить меня! – рыдала Морганна.– Ведьмы! Колдуньи! – Она показала наверх.Фолкон, ужаснувшись, увидел Джезмин в ритуальном одеянии и, слегка опомнившись, попытался помочь Морганне подняться. Лицо и ладони девушки были изрезаны, исцарапаны и кровоточили, пальцы – одной руки скрючились наподобие птичьей лапы.– Не могу двинуть рукой... они меня искалечили...Большая Мег, услыхав крики, тут же прибежала, и де Берг поспешно приказал отвести девушку вниз и перевязать раны, а сам, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел наверх. При виде искаженного гневом лица обе женщины поспешно отступили.– Больше никаких колдовских церемоний в моем замке! Сегодня вы в последний раз занимались черной магией! Я понятно говорю? – прогремел он; в зеленых глазах сверкнула холодная ярость. Круто повернувшись, он быстро ушел, словно не в силах вынести присутствия жены.«Почему он так враждебно настроен против магии? – разозлилась Джезмин.– И почему принял сторону этой дряни, не пожелав выслушать жену?» Ей хотелось бежать к мужу, объяснить, какое зло замышляла валлийка против нее и их нерожденного младенца, показать протянутую поперек ступенек веревку, ведь падение с лестницы наверняка закончилось если бы не смертью, то выкидышем. Но гордость не позволяла Джезмин объясниться. Она не станет умолять, и если на то пошло, с этого момента не удостоит Фолкона ни единым словом и перестанет уделять ему внимание.Дня через два стало окончательно ясно, что Мор-ганны в Маунтин-Эш больше нет, но никто не знал, куда она девалась. По-видимому, только де Бергу все было известно, но спросить его не осмеливался ни один человек. Джезмин, однако, удавалось полностью игнорировать мужа, но хотя она отворачивалась от него во время ужина или когда они оказывались в одной комнате, перед мысленным взором постоянно всплывало смуглое зеленоглазое лицо. Когда Фолкон с рыцарями уезжал на охоту, Джезмин казалось, что она вот-вот сойдет с ума от невыносимого одиночества, зато возвращаясь, они издавали такие громкие победные крики, что стены замка тряслись.Время от времени Джезмин чувствовала на себе взгляд мужа, задумчивый, угрюмый, из-под полуприкрытых век, и древним инстинктом Евы понимала, что его страсть с каждым днем становится сильнее, а время их поединка приближается. Она знала – он подкрадывается к ней, как к добыче; скоро самообладание изменит ему, и Фолкон возьмет ее, неизвестно только где и когда.Фолкон де Берг с железной решимостью боролся с неотступным желанием, глодавшим внутренности, и тянущей болью в чреслах, но песня сирены неотступно звучала в мозгу. Дни, когда он мог видеть жену, слышать ее голос, ощущать нежный аромат, были адом, но по ночам приходилось еще хуже. Эти ночи представлялись Фолкону бесконечным, одиноким, бессонным испытанием на выносливость. Он допивался до бессознательного состояния, но когда просыпался наутро и вспоминал непередаваемо эротические сны, преследовавшие его всю ночь, краснел от стыда. Если Джезмин находилась с ним в одной комнате, Фолкон не мог оторвать от нее глаз. Она с каждым днем становилась все прекраснее, но хотя не была уже такой худенькой, он, возможно, по-прежнему мог охватить ее талию пальцами обеих рук. Джезмин была одновременно невинной и чувственно-земной, а ее груди налились и стали похожи на спелые плоды.Приближался Новый год, и Фолкон все яснее сознавал, что дальше так продолжаться не может. Он обезумеет, если не овладеет ею, попросту умрет, если Джезмин не будет принадлежать ему.Фолкон тряхнул головой и горько усмехнулся. Он и вправду глупец, если до сих пор не воспользовался их уединением и не заставил Джезмин хотеть его.Он велел принести в спальню побольше еды, воды и вина и завалил дровами все пространство сбоку от камина. Потом, хорошенько обдумав, что может понадобиться жене, послал Большую Мег в комнату Джезмин за щетками для волос, алмазами и большим овальным зеркалом.– Зачем ему понадобились мои алмазы и зеркало? – всполошилась Джезмин.– Понятия не имею, миледи, знаю только, что лучше мне без них не возвращаться.– Я сама узнаю, – бросила Джезмин, всегда готовая броситься в битву.Пролетев мимо Жервеза, она вбежала в комнату де Берга, на миг остановилась, величественно подплыла к мужу и, остановившись прямо перед ним, уперлась кулачками в сверкающий серебряный пояс на бедрах, в полной уверенности, что на этот раз победа останется за ней.Но Фолкону удалось принять вид воплощенной невинности.– Объясни, к чему тебе мои алмазы и мое зеркало? – требовательно спросила она.– Не мне, Джезмин, просто показалось, что без них тебе будет трудно обходиться по крайней мере следующие три дня.– Три дня? – переспросила она, оглядывая комнату, забитую едой и дровами, запаса которых должно было хватить по меньшей мере на неделю.По спине Джезмин пробежал неприятный озноб, верный признак того, что она в опасности. В этот момент Большая Мег внесла зеркало и вручила де Бергу драгоценности и щетки. Тот молча положил все на столик у огромной кровати.– Это все, Мег. Можешь идти, – сказал он. Служанка, бросив тревожный взгляд в сторону Джезмин, нерешительно направилась к двери.– Ключ у тебя? – спросил Фолкон Жервеза. Джезмин, не веря ушам, широко открыла глаза.– Собираешься запереть меня? – охнула она.– Совершенно верно, – вкрадчиво ответил муж. Джезмин тщетно пыталась сообразить что к чему.– Считаешь, что через три дня я покорюсь? Плохо ты меня знаешь, де Берг!– Ты правильно определила причину всех бед, дорогая. Я действительно не очень хорошо тебя знаю.Он знаком велел Жервезу уйти и бесшумно закрыл дверь.– Но теперь, надеюсь, все изменится, любовь моя. Все эти дни мы проведем в постели и познакомимся получше. К концу третьего дня я собираюсь узнать о тебе все, что возможно, и ты тоже узнаешь меня в полном смысле слова.Внезапно замысел мужа стал предельно ясен.– Ты не оставишь меня одну... запер нас вместе! – Фолкон только улыбнулся взбешенной жене.– Ты просто смешон! Я ни за что не останусь! – закричала Джезмин и рванулась к двери. Но она не поддалась.– Слишком поздно, Джезмин, но, может быть, еще не поздно для нас.– Жервез! – громко окликнула она.– Ему приказано не открывать, пока не пройдет три дня... и три ночи, – хрипловато добавил Фолкон.– Ты с ума сошел, – вызывающе бросила не на шутку испуганная Джезмин., – Я, должно быть, и вправду безумен, если так долго позволял тебе ускользать от меня, – мягко ответил он, – но к концу срока я хочу услышать, как ты скажешь, что любишь меня.– Ни за что! – вскинулась Джезмин.– Скажешь, – заверил Фолкон, – скажешь.И одним прыжком перекрыл разделяющее их расстояние. Джезмин убежала бы, но сильные пальцы сжали запястье. Другой рукой Фолкон расстегнул серебряный пояс, развязал серебряные ленты на груди и отступил на шаг. Руки Джезмин взлетели к вырезу платья.– Не делай того, о чем после придется пожалеть, – спокойно предупредил он.– Разденься. Сними все.Джезмин поняла, что муж не шутит. Никакие просьбы и мольбы не помогут – придется подчиниться. Она медленно скинула розовую бархатную тунику и вышитое нижнее платье и, оставшись в одной сорочке, застенчиво опустила ресницы, одолеваемая смущением. Фолкон пожирал ее глазами, жадно глядя на обнаженные плечи и роскошную грудь.– Я замерзну, – тихо пожаловалась Джезмин.– Я согрею тебя, Джесси, – с трудом выдохнул де Берг.Джезмин побоялась, что, если будет и дальше колебаться, муж попросту сорвет с нее сорочку. Так или иначе, другого выхода не было. Она нашла убежище в большом мягком кресле и, сжавшись, скинула туфли и сняла чулки. Потом, по-прежнему не глядя на мужа, нерешительно стянула сорочку и, исподлобья посмотрев в сторону Фолкона, заметила, что он тоже раздевается. Густые ресницы вновь опустились на щеки. Она сидела не двигаясь, застыв от тревожного предчувствия, ожидая, что Фолкон бросится на нее, и, когда этого не произошло, вновь взглянула на мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60