Пэн продолжил облизывать одну ее грудь, затем вторую, пока Эвелин не задрожала в его руках. Тогда он опустился ниже, осыпая поцелуями ее живот.
– Муж?.. – пролепетала Эвелин, когда он продолжил спускаться, лаская чувствительную кожу, покрывавшую бедро. В течение всего пути его зубы надкусывали и пощипывали плоть, и Эвелин поняла, что больше не сможет терпеть эту муку. Она дернула бедрами, чуть не увернувшись от его ласк.
Когда Пэн схватил ее за лодыжки, вынудив стоять прямо и чуть дальше разведя ее ноги, она почувствовала, что дышит часто и прерывисто. Ситуация значительно усложнилась, когда его губы перешли на внутреннюю часть бедер. Эвелин даже задержала дыхание, боясь, что ноги вот-вот ослабеют и она рухнет на него.
Словно узнав об этом, Пэн обхватил ее ягодицы и продолжил целовать, поднимаясь все выше. Эвелин изо всех сил старалась держаться, но даже с его поддержкой ноги окончательно подкосились, как только он прикоснулся губами к ее самой чувствительной точке. Эвелин упала, издав надрывистый крик, но Пэн поймал ее и аккуратно уложил на одеяло. Затем он встал на колени меж ее разведенных ног и, наклонившись вперед, снова припал ртом к ее промежности.
Эвелин схватилась за одеяло. Ее тело и сознание были наполнены возбуждением, желанием и необходимостью дотронуться до него. Она тоже хотела доставить ему удовольствие всякий раз с тех пор, как у них это случилось впервые, но она не знала, что нужно делать. Сейчас потребность стала почти невыносимой. Его руки сжимали внутреннюю сторону ее бедер, в то время как язык и губы, не останавливаясь, погружали ее в пучину блаженства, все сильнее и глубже, пока она, вскрикнув, не содрогнулась под ним.
Первые несколько секунд она была слишком слаба и потрясена, чтобы двигаться; затем увидела, как Пэн, сев обратно, снимает тунику.
Когда он поднялся и взялся за пояс шоссов, Эвелин встала на колени, скопировав ту позу, в которой он ранее стоял перед ней.
– Я тоже хочу сделать вам приятно, – проговорила она сиплым голосом.
Помедлив, Пэн снял шоссы, затем выпрямился, и его жезл оказался на уровне ее глаз. Возбужденный, прямо у ее лица… Но Эвелин была не очень уверена в своих действиях.
Пэн не стал давать ей никаких указаний, и тогда она решила попробовать повторить то, что делал он. Наклонившись вперед, Эвелин поцеловала его в бедро, затем проследовала губами да самой внутренней части и, наконец, набравшись смелости, прикоснулась к фаллосу, изумившись мягкому, бархатному ощущению кончика в сравнении с твердостью стержня. Она проследовала губами по всей длине, но, вернувшись к началу, остановилась, не зная, что делать дальше.
– Возьми его в рот, – произнес Пэн, тяжело дыша и с болью в голосе.
Подняв глаза, она тревожно посмотрела на его лицо и еще больше забеспокоилась, увидев, как он скривился, – было похоже на агонию.
– Я правильно делаю?..
Пэн из последних сил кивнул и сделал прерывистый вдох, когда она взяла его в рот, как он и велел. Откинув голову, он стоял недвижно, как скала. Эвелин делала неуверенные движения, обхватив губами верхнюю часть, затем подняла одну руку и ухватилась за жезл. Держа его примерно так же, как Пэн делал это с ее грудью, она сосала до тех пор, пока он вдруг не отскочил и не опустился перед ней на колени.
– Я делала непра…
Он оборвал ее вопрос страстным поцелуем, что скорее всего значило, что она не так уж плохо справилась. Немного погодя он уложил ее на спину. Эвелин обняла его за плечи и развела ноги, ожидая, что он сразу войдет в нее, но Пэн сначала лишь тесно прижался к ней и продолжил поцелуй, вонзаясь глубоко ей в рот. Затем его язык переместился к ее уху, кончик залез внутрь, пуская дрожь по всему ее телу.
Застонав, Эвелин резко повернула голову и впилась своими губами в его, страстно целуя и мысленно моля наполнить ее. К счастью, Пэн быстро ответил на просьбу, войдя в нее медленно и глубоко… У нее вырвался протяжный стон. Тут он ускорил движение, толкая все быстрее и быстрее. Она, крича, извивалась под ним. Вонзив ногти ему в спину, Эвелин побуждала его не останавливаться и страстно боролась с ним языками.
Когда он оборвал поцелуй, Эвелин прижалась губами к его плечу, всасывая кожу и чувствуя нарастающее напряжение во всем теле. Было такое чувство, что внутри ее натянулось нечто очень тугое. Еще одно движение – и оно точно порвется… Неожиданно так и произошло, и она сильно дернулась, крича от ощущения того, как тело сжимается от пульсирующего блаженства. И она уже почти не помнила, как Пэн, сделав последний удар, вскрикнул от собственного удовольствия.
Глава 18
Эвелин открыла глаза и в замешательстве уставилась на мужскую грудь, на которой лежала. Пикник… ах да. Тут она вспомнила, чем все обернулось. Они даже не притронулись к еде. На ее губах заиграла улыбка. Только вот каким образом она очутилась на груди Пэна? Последнее, что сохранилось в памяти, – он полулежал сверху, пока они оба переводили дыхание. Должно быть, потом она уснула. А Пэн, очевидно, уложил ее рядом с собой, даже не разбудив.
– Жена?
Эвелин подняла голову и смущенно посмотрела на мужа. Как ни удивительно, но она чувствовала неловкость всякий раз после того, что они делали. Не так давно она стояла перед ним совсем голая, а сейчас почему – то вдруг застеснялась.
Пэн сонно улыбнулся:
– Есть хочешь?
Она моргнула, удивившись вдвойне как вопросу, так и тому, что совершенно забыла про голод, который тем временем напомнил о себе. Кивнув, Эвелин соскользнула с него, выпрямилась и потянулась к платью, чтобы наконец прикрыться.
Пэн тоже сел и, одевшись, приступил к еде, которую выложил из мешка. Каким-то чудом – за что Эвелин была очень благодарна – все запасы остались целыми и нераздавленными: она действительно очень проголодалась.
Сначала они ели молча. Затем Эвелин спросила, как идут дела со стеной. Она знала, что Пэн привлек много мужчин, чтобы те обеспечили достаточно безопасные условия для ее переезда; но потом многие отправились выполнять другие задания, и у стены остался работать только он сам и еще несколько человек. Они заделывали оставшиеся небольшие дыры и опасные участки.
Пэн сказал, что все в порядке, но такой ответ не очень устраивал Эвелин. Ей необходимо было узнать, мог ли оттуда сам по себе свалиться камень. Она до последнего отказывалась верить в злые намерения Диаманды.
Наступила очередная молчаливая пауза, в течение которой Эвелин придумывала, как добыть нужную информацию, ничего при этом не рассказывая. Наконец она просто спросила:
– А что с участком стены справа от ворот?
– В каком смысле?
– Он безопасен? То есть… я хочу спросить, остались ли там части, которые надо ремонтировать?
– Некоторые места внутреннего парапета требуют замены, а внешний в полном порядке.
– И нет никаких камней, которые могут просто так выпасть?
Должно быть, что-то в ее голосе насторожило Пэна.
– Да, не должно быть, – задумчиво ответил он. – А почему ты спрашиваешь?
Опустив глаза, Эвелин пожала плечами и перевела внимание на Самсона. Поросенок вернулся на одеяло и плюхнулся рядом с ней, видимо, радуясь, что хозяева наконец прекратили ерзать и занялись полезным делом, едой. Эвелин положила перед ним несколько кусочков яблока и сливу, но он лишь безразлично обнюхал все это и отправился смотреть, что еще есть вкусненького.
– Почему ты спрашиваешь?
Эвелин подняла глаза, но медлила с ответом. Ее волновало не то, что Пэн обвинит Дэвида и запретит ему гулять с ней и с Самсоном, – она просто не хотела упоминать Диаманду до тех пор, пока сама во всем не разберется. Хотя, решила Эвелин, можно рассказать ему про камень и так, без имен.
– Жена, что произошло? – допытывался Пэн. – Я заметил, что у тебя на платье порван рукав, а под ним на плече ссадина.
Эвелин только теперь обратила внимание на свою руку. Сразу после случившегося она была взволнована появлением Диаманды. Правда, сейчас вспомнила, что, двигая рукой в определенную сторону, все время чувствовала слабую боль.
– Один из камней свалился и чуть не придавил меня и Дэвида, когда мы возвращались из деревни, – наконец призналась она.
– Еще одно происшествие, – пробормотал Пэн и побледнел, гневно поджав губы.
Эвелин вдруг почувствовала себя виноватой.
– Когда вернемся, покажешь мне место, откуда свалился камень.
Она кивнула. Радостная атмосфера прогулки в один миг растаяла как туман. Пэн, кажется, тоже это заметил, потому что через несколько молчаливых минут вздохнул и начал собирать вещи.
– Бери свою свинью. Идем обратно.
Эвелин тихо встала и пошла за Самсоном, рывшимся в кустах неподалеку. Вернувшись, она увидела, что Пэн стоит на одеяле и смотрит на нее в упор. Она испуганно прижала Самсона к груди. Пэн сделал пару шагов ей навстречу, но затем как будто споткнулся… Ноги неожиданно подкосились, и он повалился вперед, ударившись головой о бревно.
– Муж… – Эвелин в страхе бросилась к нему, по дороге отпустив поросенка. Пэн лежал недвижно. – Пэн!
Она с большим усилием перевернула его на спину. Он был смертельно бледен, на лбу виднелся шрам от удара. Под царапиной уже наливалась большая шишка.
Чувствуя себя на грани истерики, Эвелин наклонилась и, приложив ухо к его груди, немного успокоилась, когда расслышала ровное сердцебиение.
Горестно вздохнув, Эвелин села и огляделась по сторонам, отчаянно пытаясь хоть что-нибудь придумать. Травмы головы коварны, и никогда не знаешь, сколько времени человек будет без сознания. Одно точно – голова будет сильно болеть, когда он проснется… но когда? Вот в чем вопрос. Пэн мог очнуться через несколько минут, или часов, или…
Она беспомощно озиралась вокруг, поглядывая на деревья, окружавшие поляну. У нее не было никакого желания оставаться здесь на ночь одной, с лежавшим без сознания мужем, который не мог защитить себя. Несмотря на то что у замка разъезжали верхом патрульные и он считал, что это отпугнет грабителей, Эвелин не хотела рисковать.
К сожалению, оставить его здесь и побежать за помощью она тоже не могла. Они зашли не очень далеко от дома, но мало ли что могло случиться за тот промежуток времени, который потребуется для дороги в замок и обратно? Это был один из самых важных уроков, усвоенных Эвелин со дня женитьбы. Всего секунда – и она провалилась сквозь дыру в полу; камень летел со стены еще быстрее. Сколько же всего может произойти, пока она будет искать подмогу! Нет, решила она, бросать нельзя, а значит… придется справляться своими силами.
Брат постоянно твердил, что она слишком оптимистична. Да, это было действительно так, но не в этой ситуации: она не сможет сама доставить мужа в замок или хотя бы до выхода из леса, где их увидели бы солдаты. Нести его было невозможно, а тащить за руки или за ноги по траве и грязи – только во вред ему. Тут она бросила взгляд на одеяло, на котором он лежал, и у нее появилась идея.
Окликнув Самсона, Эвелин поднялась, внимательно осмотрела шкуру и позу, в которой лежал Пэн, и начала действовать. Она закатала его, положив сверху сумку с остатками еды. Вдруг она увидела раздавленные кусочки яблока и сливу, тут же вспомнив, что пыталась угостить ими Самсона. А поросенок отказался есть… Конечно, ей стоило выбросить фрукты в лес или положить обратно в сумку, а она, не подумав, оставила их на подстилке. Скорее всего на них-то Пэн и поскользнулся…
Это она во всем виновата! Эвелин сильно огорчилась, но в следующую же секунду решительно взялась за концы шкуры – по уголку в каждую руку. Отступив немного, она потянула один раз для пробы и облегченно вздохнула, когда обнаружила, что удается без особых усилий тащить сверток по гладкой траве.
«Да, я смогу», – твердо сказала себе Эвелин. Повернувшись к Пэну спиной, она поменяла руки и потащила его. Место, которое он выбрал для пикника, было расположено не очень далеко от начала леса, но дорога обратно показалась ей вечностью. Однако Эвелин не собиралась сдаваться и в конце концов выбралась.
Выйдя из-за деревьев, она помахала в сторону ворот, но со слабой надеждой, что ее заметят: никого из охранявших стену видно не было. Эвелин вздохнула и, повернувшись к Пэну, улыбнулась при виде Самсона, расположившегося на груди ее мужа. Не иначе как прокатиться решил.
Усмехнувшись этому зрелищу, Эвелин снова взялась за концы шкуры и продолжила идти вперед. Буквально через пару секунд из ворот замка галопом выехали несколько человек и поспешили к ней. Уставшая после долгого пути, Эвелин дала максимально краткое объяснение, прежде чем ее и Пэна отвезли верхом обратно в замок.
Во дворе их встретил Дэвид. Мальчик уже пробежал полпути к воротам, но, увидев прибывающую группу, повернулся и бросился обратно к парадным ступеням. Дэвид оказался достаточно умен, чтобы не задавать лишних вопросов и молча подойти к хозяйке, приказавшей слугам немедленно отнести мужа наверх, в спальню.
Диаманда и леди Хелен, сидевшие в это время в зале у погашенного камина, тут же встали и поспешили навстречу вошедшим. Отмахиваясь от всех вопросов, Эвелин повела мужчин наверх и открыла перед ними дверь спальни.
– Миледи! – воскликнула Рунильда, встретив ее у порога. – Что случилось?
– Он упал и ударился головой, Рунильда. Быстро принеси мои лекарства, – резко приказала Эвелин, затем добавила: – И иглу с ниткой. Кровь еще идет, и я боюсь, ему нужно будет наложить швы.
– Как же он упал? – спросила Диаманда, хмурясь. Она вошла в комнату следом за мужчинами и слышала разговор Эвелин с Рунильдой.
– Наступил на сливу, она выскользнула из-под подошвы, он полетел на землю и тогда ударился головой о бревно, – объясняла Эвелин, пока Пэна укладывали на постель из шкур, которую вскоре должна была заменить кровать, изготовленная в деревне. Говоря, она ни разу не посмотрела в глаза девочке. В памяти четко держалась ее светловолосая голова, исчезнувшая за стеной.
– Вот, миледи. – Рунильда протянула ей небольшую сумку с лекарствами, иглой и нитью.
– Спасибо, – тихо поблагодарила Эвелин и присела у постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31