– Нам надо обойти все шаг за шагом. Начнем с этого угла.
– Очень хочется надеяться, что их повесили где-нибудь рядом с основной линией. – Заметив удивленный взгляд Кеннета, Ребекка пояснила: – Эта линия проходит посередине каждой стены, и картины, висящие на ней, наиболее выгодны для обозрения. Обычно эти места предназначаются для членов академии, но иногда туда помещают и картины скромных художников.
Ребекка взяла Кеннета под руку, и они пошли вдоль стен, обходя художников, стоявших на лестницах и правивших свои картины. Наши дебютанты тоже на всякий случай захватили с собой необходимые принадлежности, но решили ничего не менять в своих произведениях, конечно, если не увидят там нечто из ряда вон.
– Смотри! – Ребекка дернула Кеннета за рукав. – Папины картины «Ватерлоо». Они смотрятся великолепно!
Четыре картины сэра Энтони висели рядом, затмевая собой все остальные. Перед ними уже собралась толпа восхищенных зрителей.
– Сэру Энтони удалось достичь своей цели, – сказал Кеннет. – Его картины будут переходить из поколения в поколение, и люди никогда не забудут Ватерлоо.
Ребекка указала на картину, изображавшую эту кровавую битву.
– Чуть левее от центра ты можешь видеть себя и свой полк.
– Действительно. Этот сержант со шрамом на щеке очень похож на меня.
– После выставки ты станешь знаменитостью, – заметила с улыбкой Ребекка.
Кеннет поморщился.
– Надеюсь, меня минует чаша сия. Сходство едва уловимое, и не всякий сумеет догадаться. Что же касается «Корсара», то, прости меня, лучше бы ему висеть под самым потолком.
– Всякое может быть, – ответила Ребекка. – Вот если бы в комиссии были женщины, они наверняка бы повесили его пониже.
Смеясь и обмениваясь впечатлениями, они продолжали обходить зал. А посмотреть было на что. Хороших картин было много. По опыту Ребекка знала, что сразу всего не увидишь и что надо прийти сюда еще не раз, чтобы по достоинству оценить все это великолепие.
Они обошли уже две стены и едва успели отскочить от свалившейся на их головы палитры, которую выпустил из рук молодой человек, стоявший на лестнице.
– Смотри! – воскликнул Кеннет. – Смотри вот сюда!
Ребекка взглянула и увидела, что все их картины висели над разделяющей стену линией и были прекрасно видны.
– Господи, – прошептала Ребекка, не веря своим глазам. – Теперь тебе карьера обеспечена, Кеннет. За сколько бы ты хотел продать свои картины?
– Я как-то об этом не думал. Все мысли были заняты выставкой.
– Теперь можешь подумать. Одна из целей выставки – помочь художникам пристроить свои произведения.
– А за сколько бы ты продала свои детища?
– Мои картины не для продажи. А ты знаешь, я, пожалуй, начну принимать заказы на портреты.
Около них остановилась элегантная молодая пара,
– Обрати внимание на эти испанские сюжеты, – сказал мужчина своей спутнице. – Какой реализм! Какая мощь!
Леди передернула плечами.
– На мой вкус, это режет глаз. Искусство должно воспевать прекрасное, а не выставлять напоказ страшные стороны жизни. – Она указала на картины Ребекки. – Вот эти полотна действительно великолепны. Посмотри, какой восторг на лице девушки! Она приносит себя в жертву, чтобы спасти свой народ, и делает это с радостью. Необыкновенно впечатляет. – Леди посмотрела на «Корсара». – У этого пирата дерзкое лицо, но очень выразительное. – Молодая особа задумчиво провела кончиком языка по полным губам. – Хотелось бы мне знать, кто служил моделью.
Ребекка чуть не подавилась от смеха и потянула за собой Кеннета.
– Вот мы уже и услышали оценки наших работ, – сказала она. – А тебе, дорогой «корсар», не избежать известности.
– Мне придется немедленно уехать из Лондона.
Ребекка снова весело рассмеялась.
– Смейся, смейся, – сказал ей Кеннет, – хотел бы я посмотреть на тебя, когда выставлю свою «Лилит». Мужчины не дадут тебе прохода.
– Глупости. – Ребекка кокетливо захлопала ресницами. – Никто никогда не поверит, что такая серая мышка, как я, послужила моделью для твоей демонической женщины.
– Ты явно недооцениваешь свои возможности, Рыжик, – сказал Кеннет, глядя поверх ее головы. – Добрый день, лорд Фрейзер.
– Добрый день, – ответил лорд Фрейзер, подходя к ним. – Сэр Энтони сказал мне, что ваши с Ребеккой работы приняты на выставку.
– Да, – ответила Ребекка. – Вот эти четыре. Нам повезло, что полотна разместили в таком замечательном месте.
– Не сомневаюсь, что здесь не обошлось без Энтони.
Взгляд Фрейзера упал на картину Ребекки «Преображение», и лорд застыл на месте.
Он долго молча рассматривал картину, затем перешел к трем другим.
Дольше других его взгляд задержался на картине Кеннета «Испанская Pieta».
– Довольно интересно, хотя лично я предпочитаю иные сюжеты. Жаль, что вы мало учились, Кимболл. Если вы и дальше будете писать, советую вам перейти на исторические сюжеты. Вы никогда не станете серьезным художником, пока не изучите античность и не ознакомитесь с «Руководством по художественному стилю» Рейнолдса.
Ребекка ничуть не удивилась, что Фрейзер оставил без внимания ее картины, так как хорошо знала его отношение к женщинам-художницам.
– Вы что-нибудь представили на выставку в этом году? – из вежливости спросил Кеннет.
– Да. Но ее пока не повесили. Я написал портрет спартанского царя Леонида, обороняющего Фермопилы. Я считаю, что победа греков над персами оказала огромное влияние на развитие западной цивилизации.
– Согласен. Сюжет благородный. Я видел картину, подобную той, что вы описали, но мне кажется, это не ваша. Не могли же вашу картину повесить чуть ли не под самый потолок.
Фрейзер посмотрел в направлении, указанном Кеннетом, и лицо его вытянулось.
– Это моя картина, – ответил он едва слышно.
Ребекке стало жаль Фрейзера. Вид у него был такой, будто его вот-вот хватит удар.
– Ее, наверное, повесили туда по ошибке, – вмешалась она. – Помните, несколько лет назад такая же ошибка вышла и с картиной моего отца?
Ребекка незаметно подтолкнула Кеннета, призывая его прийти к ней на помощь.
– Как жаль, что такие ошибки случаются с картинами известных художников, – сказал Кеннет, правильно истолковав намек Ребекки. – Вы выбрали чрезвычайно сложную композицию, лорд Фрейзер. Наверное, вы долго трудились над вашей картиной.
Фрейзер стал понемногу успокаиваться.
– Более двух лет, – ответил он. – Это одна из лучших моих картин.
– Вы должны немедленно потребовать, чтобы ее переместили в другое, достойное вас место, – с сочувствием сказала Ребекка.
– Да. Я сейчас же этим займусь. Надо же совершить такую непростительную глупость.
Не попрощавшись, Фрейзер ушел.
– Это действительно была ошибка? – спросил Кеннет.
– Как младший член академии, он имеет право на то, чтобы его картины висели «на линии», однако его коллеги не прощают ему высокомерия, и, сдается мне, кто-то из них решил свести с ним старые счеты.
– А может, его коллегам просто не понравилась его картина? – съехидничал Кеннет.
– Не будь таким злым. С точки зрения техники она выполнена великолепно.
– На нее один раз посмотришь и больше не захочешь, – сказал Кеннет, скользя взглядом по многочисленным полотнам, на которых были изображены обнаженные, прикрытые лишь фиговыми листочками фигуры. – К тому же в ней отсутствует логика. – Все солдаты, которых мне довелось видеть, предпочитали сражаться одетыми.
– Говори тише, – смеясь, попросила Ребекка. – Это классическая манера изображения, а не современный реализм.
– Даже два столетия назад солдаты прикрывали наиболее уязвимые места, – не сдавался Кеннет.
Улыбнувшись, Ребекка взяла Кеннета под руку, и они продолжили свой путь по залу. Случайно оглянувшись, она увидела, что Фрейзер стоял всего в нескольких шагах от них. Кто-то остановил его, и он не успел далеко отойти. Его спина была напряженной. Не исключено, что он прекрасно слышал все замечания Кеннета.
Ребекка вздохнула. Оставалось только надеяться, что он ничего не понял. Все художники, а особенно посредственности, – люди необыкновенно ранимые.
Глава 26
Настал день бала у Стратморов. Ребекка и Кеннет пили в гостиной чай, чтобы немного подкрепиться и продержаться до ужина.
– Сегодня я намерен как следует повеселиться, – сказал Кеннет, взяв с тарелки очередное пирожное. – Все волнения позади, наши картины приняты, и ничто не мешает нам предаться веселью.
– Ты прав как никогда, – ответила Ребекка, разливая по чашкам чай.
Кеннет пил чай и смотрел на Ребекку, отмечая про себя, что она такая же воздушная и легкая, как и пирожное в его руке. Сейчас, когда он не был занят работой, желание оказаться с ней в постели стало просто невыносимым. Надо как можно быстрее окунуться с головой в работу, иначе это желание заполнит собой все его существо и лишит последних сил сопротивляться.
Эти мысли были прерваны появлением сэра Энтони, одетого в элегантный вечерний костюм.
– Привет, папа, – сказала Ребекка. – Я думала, ты уже уехал.
– Джордж и Малькольм сейчас заедут за мной, а пока я хочу сообщить вам последние новости. Ребекка, сегодня на выставке два человека спрашивали меня, не возьмешься ли ты написать их портреты, а женщины пристают ко мне с просьбой заставить тебя продать «Корсара». Предложения очень выгодные, но, как я понимаю, ты не собираешься продавать его.
– Ты не ошибся. Однако насколько они выгодные?
– Пятьсот гиней.
Ребекка чуть не выронила чашку.
– Да это же целое состояние!
– Да, цена высокая. А одна герцогиня предлагает за портрет даже тысячу гиней, но мне кажется, что она просто шутит.
Ребекка с улыбкой посмотрела на Кеннета.
– Вот ты и прославился, капитан.
– Мне придется отпустить бороду, чтобы никто не узнал меня, – мрачно заметил Кеннет.
– Вашими картинами тоже интересуются, Кеннет, – продолжал сэр Энтони. – Я советую вам не брать меньше трехсот гиней, а еще лучше постараться получить более высокую цену.
– Вы думаете, они того стоят? – удивился Кеннет.
– Каждая картина стоит той суммы, которую автор за нее просит. Вы недооцениваете себя. – Сэр Энтони направился к двери и, уже взявшись за ручку, добавил: – Полагаю, мне скоро придется подыскивать себе нового секретаря.
– Возможно, но пока говорить об этом рано, – ответил Кеннет, вспомнив о своем незавершенном расследовании.
В это время в доме появились Хэмптон и Фрейзер. Увидев, что дверь в гостиную открыта, они зашли поздороваться с Ребеккой и Кеннетом.
– Ну, молодые люди, вы превзошли самих себя, – сказал Хэмптон. – Твои картины, Ребекка, – высший класс. – Он посмотрел на Кеннета. – Я же говорил вам, что редко ошибаюсь, и рад, что подписал с вами контракт. Когда ваши рисунки будут изданы, мне придется одолжить у Ребекки «Корсара» и выставить его в витрине. После этого распродажа закончится в считанные минуты.
Кеннет застонал, а сэр Энтони весело рассмеялся.
– Ничего не выйдет, дядя Джордж, – твердо заявила Ребекка.
– Жаль, – ответил Хэмптон. – Вы лишаете меня блестящей рекламы.
Лорд Фрейзер с мрачным видом слушал этот веселый разговор, и Кеннет решил, что благородный джентльмен абсолютно лишен чувства юмора.
– Нам пора. Мы сегодня обедаем у Бенджамина Уэста. – Сэр Энтони окинул присутствующих многозначительным взглядом. – Уэст хочет поговорить со мной о том, чтобы я сменил его на месте президента Королевской академии искусств.
Наступила глубокая тишина. Кеннет видел, что Хэмптон весьма удивлен такому известию, а Фрейзер был просто потрясен до глубины души.
– Как замечательно! – воскликнула Ребекка и бросилась на шею отцу. – При поддержке действующего президента твой успех на выборах будет обеспечен.
– Это будет еще через несколько лет. Я люблю Уэста и рад видеть его в добром здравии. – Сэр Энтони улыбнулся. – Но если понадобится новый президент, я всегда готов занять это место.
– Возможно, Том Лоуренс будет возражать, – с подчеркнутой небрежностью произнес Фрейзер, – но если Уэст так решил, значит, все пройдет великолепно.
– Энтони – самый подходящий человек, – сказал Хэмптон, пожимая другу руку. – Он посмотрел на Ребекку. – Кто знает, настанет время, и Кимболл возглавит академию искусств. Уже поговаривают о том, чтобы сделать его младшим членом академии. У тебя есть перспектива быть дочерью и женой президентов.
Это было всего лишь предположение, но Кеннет заметил, как Фрейзер побагровел от злости.
– Говорить об этом после того, как я выставил всего две картины, преждевременно, – сказал молодой художник. – Мне еще надо учиться и учиться.
– Я рад, что вы это сознаете, – резко заметил Фрейзер. – Будет жаль, если ваша голова закружится от успехов сейчас, когда вы еще ничего из себя не представляете.
Хэмптон неприязненно взглянул на Фрейзера.
– Нам пора ехать, – сказал он. – Всего доброго.
– Бедный Фрейзер, – сказала Ребекка, когда дверь за джентльменами закрылась. – Ему невыносимо видеть, как восходит чья-то звезда, в то время как его собственная, и весьма скромная, закатилась. – Она пританцовывая подбежала к Кеннету и обвила его шею руками, чуть не разбив чашку, которую он в это время ставил на стол. – Но все остальные так рады за тебя, что я не нахожу слов.
Отставив чашку с чаем, Кеннет привлек Ребекку к себе на колени.
– И все это благодаря тебе, дорогая. Если бы не ты, я бы никогда не решился выставить свои картины.
Он наградил ее легким поцелуем, который тотчас же перешел в бесчисленные поцелуи, более серьезные. Ребекка обвила его шею руками, губы ее раскрылись сами собой. Ее слюна была сладкой от пирожных. И вся она будоражила его кровь, отчего голова Кеннета пошла кругом.
Откинув назад голову, Кеннет попытался остановиться.
– Мы не должны целоваться в гостиной, – сказал он. – Нас могут увидеть.
Он заметил нерешительность в глазах Ребекки, которая быстро сменилась страстью.
– Ты прав, – сказала она. – Моя мастерская подходит для этого больше. – Ребекка потрепала Кеннета по щеке. – Лавиния сказала, что «Корсар» – мечта каждой женщины. Всем бы хотелось иметь такого любовника:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50