его собственная форма выражения благодарности. Но, немного придя в себя, прошептал:
– Теперь ты можешь наслаждаться этим каждый раз, когда будет настроение.
В ответ раздался чувственный смешок.
– Когда будет настроение? Но для желаемого результата мне нужен ты.
– Верно.
Он хотел, чтобы она поняла именно это.
– Но поскольку я здесь…
Он снова стал ласкать ее груди одной рукой, а другой слегка нажал на живот, напоминая, что они все еще соединены. Напоминая о том наслаждении, какое она только что испытала.
Словно она нуждалась в таком напоминании!
Подавляя ненужный трепет – он уж точно не нуждался в дальнейшем ободрении, – Пенелопа не могла поверить, что жила так долго, не ведая о возможности испытать подобный экстаз. Этот мужчина точно создан для нее!
– Поразительно, не находишь? – прошептал он, и она вдруг поняла, что он беседует скорее с собой, чем с ней. – Мы прекрасно подходим друг другу. Не только физически. Мы стали настоящими друзьями, и даже расследование пошло быстрее, когда мы вместе.
Он чуть помедлил, прежде чем добавить:
– Я наслаждаюсь нашими беседами, а это, нужно признать, не совсем обычно. Твоя голова совершенно не занята модами, свадьбами, детьми и сплетнями. Нет, ты, конечно, думаешь о подобной ерунде, но совершенно не склонна обсуждать со мной все это. У тебя возникают другие идеи и другие проблемы, которые я могу с тобой разделить.
Пенелопа задумчиво смотрела в пламя. Сейчас ее согревало не тепло его тела, не рука, лениво гладившая грудь, а мысли о другом тепле, возникавшем из потребности делить самое сокровенное с этим человеком.
– Ты, слава Богу, не шокирована моей работой, – продолжал Барнаби. – И нужно сказать, я не шокирован твоей.
– Похоже, мы идеально дополняем друг друга, – усмехнулась она.
– Как скажешь, – сухо согласился он.
Но это была правда. Оказалось, что у них одинаковая направленность ума, чего ни он, ни она не находили у других. Оба происходили из одного избранного круга, хотя не были чересчур уж связаны его условностями, и все же одинаковое происхождение и положение в обществе облегчали взаимопонимание.
Сладостное наслаждение прокатилось по ней, когда она осознала, что он снова двигается в ней, очень медленно, очень нежно.
Пенелопа глянула в окно, за которым уже спускались сумерки, и, усилием воли проигнорировав страсть, уже охватившую ее, пробормотала:
– Мне нужно уходить. У нас больше нет времени.
В ее голосе звучало откровенное разочарование. Но он лишь крепче сжал ее руки и, выйдя из нее, с силой вонзился снова, исторгнув возглас удивления.
– У нас есть время, – заверил он, делая очередной выпад. – А потом пойдешь.
От чувственного восторга у нее кружилась голова, но она заставила себя вздохнуть:
– Если ты настаиваешь…
Он действительно настоял на своем, доведя ее едва не до безумия, прежде чем позволил встать и проводил домой, на Маунт-стрит.
Смайт появился в доме Гримсби в воскресенье вечером. Он вошел так бесшумно, что Гримсби не услышал шагов, и только случайно подняв глаза, увидел Смайта на пороге собственной спальни.
– Господь всемилостивый!
Гримсби, восседавший в старом кресле, прижал руку к сердцу.
– Мог бы и предупредить человека! Доведешь меня до смерти!
Губы Смайта дернулись. Войдя, он схватил старый стул с прямой спинкой и уселся напротив Гримсби.
– Итак… в чем проблема?
Гримсби поморщился. Он оставил записку в кабачке «Королевский пес» – единственный известный ему способ вызвать Смайта.
– У нас неприятности.
Сунув руку в карман потрепанного пиджака, он вытащил печатное объявление и отдал Смайту.
– Ищейки распространили вот это.
Смайт стал читать объявление и, дойдя до обещания награды, вскинул брови.
– Да… мне эта часть тоже не понравилась, – кивнул Гримсби и стал рассказывать, как узнал об этом объявлении и что сообщил ему Уолли.
– Понимаешь, сейчас очень опасно выводить мальчишек на улицы днем. Я не хочу просить об этом Уолли: не хватало еще, чтобы ищейки схватили его с парочкой учеников, а потом пришли сюда и всех зацапали.
Смайт уставился в пространство. Гримсби ждал, не желая подталкивать Смайта к решению.
– Ты прав, – наконец пробормотал тот. – Нет смысла рисковать провалом дела, а я не имею желания попасть в каталажку из-за глупых щенят. Но заметь, при этом наш план не должен пострадать. Не забывай об Алерте.
– О нем забудешь! – помрачнел Гримсби. – И захочешь пойти на попятный, да он все равно не даст. Но обучение до конца мы не довели, так что кое-кого из парней обязательно заметут. Правда, поэтому мы взяли в школу сразу семерых.
Он посмотрел на объявление в руке Смайта и кивнул:
– Думаю, тебе стоит показать ему это. Чтобы он позже не мог сказать, будто ничего не знал или не понял, что все это означает. Объясни, что из-за этого мы не смогли как следует обучить мальчишек.
– Я так и сделаю, – пообещал Смайт, поднимаясь и пряча объявление в карман. – Кто знает? Вдруг Алерт найдет способ включить ищеек в игру?
Гримсби пожал плечами. Он не потрудился подняться, когда выходил Смайт. Только прислушался к его тяжелым шагам по лестнице. Входная дверь захлопнулась.
Облегченно вздохнув, Гримсби задался вопросом, действительно ли Смайт намекнул на то, что если Алерт узнает, кто послал по его следу ищеек, этому человеку не поздоровится? Или это игра его воображения?
Но тут Гримсби представил Алерта и решил, что воображение тут ни при чем.
Уже через час Пенелопа легла в постель и закрыла глаза. Она у себя, в своей комнате, в Калвертон-Хаусе, на Маунт-стрит, где она прожила почти полжизни. И все же сегодня вечером чего-то не хватало.
Теплых сильных объятий?
Она вздохнула, возвращаясь мыслями к сегодняшнему, исполненному блаженства дню. Какая это радость – провести весь день в постели с Барнаби Адэром. Горизонты ее знаний, несомненно, расширились. Она узнала о желании больше, чем могла мечтать. О том, как он возбуждает это желание, о своих реакциях. И о его собственных.
Она пила эти знания жадными глотками. И то, что узнала… каким-то образом изменило ее мировоззрение.
Такого она не предполагала. Не думала, что ее жизнь станет такой полной. Раньше она считала, что ее принципы непоколебимы, словно высечены в камне.
Несмотря на природное упрямство, она всегда могла изменить свое мнение, при условии, что от этого жизнь станет лучше. Но теперь, после испытанного ею блаженства… очень трудно не задаться вопросом: уж не слишком ли поспешно она посчитала, будто сможет обойтись без всяких интимных отношений с мужчиной?
Вопрос заключался в том, достаточно ли преимуществ у подобных отношений, чтобы она рискнула пойти на такое. Преимуществ вроде полного умиротворения, бесконечного довольства, все еще владевших ею. Она впервые испытала что-то подобное, но ощущения были столь богаты, столь ошеломляющи и притягательны, что она точно знала: если предоставится возможность, она навсегда сохранит их в своей жизни.
Пенелопа не совсем понимала, в чем их источник… отчасти физическая близость, отчасти – радость быть вместе, так тесно соединенными, делить мысли с другим человеком. Своим единомышленником. Человеком, понимавшим ее куда лучше, чем представительницы одного с ней пола.
Он понимал ее желания, физические и умственные, яснее, чем она сама.
И все это дополнялось наслаждением, которое она чувствовала, лежа в его объятиях.
Ее намерения потворствовать своему капризу, пока она не узнает все необходимое, а потом спокойно порвать с Адэром, теперь ничего не стоили.
Необходимо заново оценить ситуацию.
Пересмотреть план и изменить его. Только вот в какую сторону? Это и есть самая большая проблема. Насколько подобные перемены служат ее интересам? И как далеко она может зайти?
Но выбор весьма ограничен: многолетняя связь или замужество.
Подобные связи были не редкостью в обществе, но леди ее возраста и положения не заводили романов. Это вызвало бы невероятный скандал в обществе, во всяком случае, пока она не достигнет возраста, в котором окончательно может считаться старой девой. А это значит, что придется ждать еще четыре года.
Она попыталась представить, как разрывает их связь и ждет четыре года, прежде чем снова прийти к Барнаби… нет, это чистый абсурд!
Следовательно, остается одно – стать его женой.
Конечно, для нее в замужестве не было ничего привлекательного: потенциальный риск намного перевешивал любые преимущества. Многолетняя связь куда безопаснее.
Однако, если иметь в виду связь с Барнаби Адэром, результат будет непредсказуемым.
Брак с Барнаби Адэром… Неужели он – ее судьба?
Пенелопа долго смотрела в потолок, пытаясь представить, что выйдет из этого брака. В обществе они и без того считались оригиналами, поэтому такой союз не будет обычным, хотя и не вызовет особых толков в свете.
Брак с Барнаби Адэром, возможно, не станет для нее тяжким бременем. Не ограничит свободу, как в союзе с любым другим мужчиной ее круга.
При условии, конечно, если он согласится дать ей эту свободу. Свободу быть собой. И конечно, будет не против жениться на ней.
Возможно ли это?
И как ей узнать, что он думает по этому поводу?
Она заснула лишь под утро, и не нашедшие ответа вопросы продолжали терзать ее даже во сне.
Глава 16
Следующей ночью Смайт снова вошел через стеклянную дверь гостиной городского дома на Сент-Джонс-Вуд-Террас.
Как и прежде, Алерт, не пожелавший зажечь свечи, сидел в полутемной комнате, так что лицо оставалось в тени. Жестом пригласив Смайта войти, он процедил сквозь зубы:
– Итак? В чем, могу я спросить, цель твоего визита?
От Смайта не ускользнула резкость его тона, но он с самым невозмутимым видом уселся в кресло напротив Алерта.
– Вот, – коротко ответил он, протягивая объявление.
Алерт немного выждал, прежде чем взять листок. Развернул его и наклонился ближе к огню. Даже при плохом освещении, он сразу понял, что перед ним. Слово «награда» буквально бросалось в глаза.
Прилагая все усилия, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица, он долго размышлял, прежде чем скомкать и швырнуть в камин объявление.
– Неприятно, но не так уж важно.
За вкрадчивым тоном крылось явное требование не допускать, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Смайт пожал плечами:
– Все так, но теперь мы не можем тренировать мальчишек днем.
– Тренируй ночью. Какие трудности?
– Это не так легко, – поморщился Смайт.
– Но все же можно сделать?
– Да.
– В таком случае займись этим. Наше предприятие слишком важно для нас… слишком прибыльно, чтобы сдаваться из-за какой-то жалкой угрозы. Насколько я понял, у тебя уже достаточно мальчишек?
– Одного не хватает.
– Так приведи его.
Смайт неловко заерзал:
– У нас есть семеро.
– Ты сам сказал: для успеха нашего дела требуются восемь.
Смайт кивнул:
– Да, чтобы обчистить столько домов за одну ночь, мне для полной уверенности нужны восемь человек. Но если мы сделаем то же самое за две ночи…
– Нет.
Алерт не повысил голоса, но тон был донельзя категоричен:
– Я уже объяснял, что знаю, как действует полиция. Если мы проделаем все за одну ночь, риск минимален. Хозяева вряд ли узнают о грабежах до следующего года. Таким образом, нас не заподозрят. Если тебе необходимы восемь мальчишек – раздобудь восьмерых. И не вздумай смухлевать!
Смайт промолчал. Выждав несколько минут, Алерт спросил:
– Итак, я хочу знать: приведешь ли ты… вернее, приведет ли мальчишку наш общий друг Гримсби, или я буду вынужден пересмотреть наши деловые отношения?
Смайт дернул уголком губ:
– Мы раздобудем парня.
– Прекрасно, – улыбнулся Алерт. – Последние члены общества покинут столицу в конце этой недели. Если по городу распространяются слухи, следует нанести удар раньше, чем мы намеревались. Когда вы будете готовы?
– Неделя. Самое большее, дней восемь, – сообщил Смайт, немного подумав.
– В таком случае нам не о чем беспокоиться. Все идет по плану.
– Я все передам Гримсби, – пообещал Смайт.
Алерт проводил взглядом Смайта, бесшумно выскользнувшего за дверь и закрывшего ее за собой. Побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, повернул голову и взглянул на горку пепла: все, что осталось от объявления.
После этого Алерт одним гибким движением поднялся с кресла, подошел к стеклянной двери, вышел, огляделся и, сунув ключ в замок, повернул его. И ушел в направлении, противоположном тому, куда направился Смайт.
На следующий день инспектор Бэзил Стоукс из Скотленд-Ярда мерил шагами лавку, битком набитую женскими пустячками. Прошло, казалось, несколько часов… целая вечность. За окном уже темнело, а Гризельды все не было. Ее ученицы сказали, что хозяйка ушла сегодня утром в старом пальто и шляпке. Стоукс в сотый раз выругался себе под нос. Если она не вернется с минуты на минуту, он…
Раздражающее звяканье колокольчика на входной двери заставило его застыть и прислушаться. После бесчисленных разочарований он ожидал очередного посещения покупательницы, которой позарез необходимо приобрести бархатную ленту оттенка ее ротонды… но – наконец, наконец! – услышал голос, по которому так истосковался.
Мимолетное облегчение было стерто потоком куда более сильных эмоций.
Гневно хмурясь, он направился к лестнице, вызывающе подбоченился и стал ждать ее появления. Поговорив с ученицами, Гризельда легко взбежала по ступенькам. Однако при виде его лица удивленно моргнула и замедлила шаг. Но не остановилась.
– Инспектор Стоукс! Не думала, что вы меня навестите!
– Вероятно, так, – процедил он, не повышая голоса. – Где, черт возьми, вас носило?!
Гризельда пожала плечами и несколько секунд изучала его. Она терпеть не могла, когда ею пытались командовать, да еще в собственной гостиной!
Но, увидев, какая буря бушует в серых глазах, она с неподдельным любопытством осведомилась:
– А почему вы хотите это знать?
Он долго молчал, словно она вполне логичным вопросом выбила почву у него из-под ног, но все же неожиданно взорвался:
– Почему? Вы уходите из дома в таком виде, одна, и шатаетесь по Ист-Энду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36