Кроме того, она происходила из очень хорошей семьи, а ее брат Люк, нынешний обладатель титула виконта, давал за нее более чем богатое приданое, так что мнение света о ее характере должно было иметь под собой достаточно веские основания.
– …и как в других случаях, когда мы сегодня утром отправились за Диком на Херб-лейн, его там уже не было Таинственный незнакомец забрал его на рассвете, в семь часов.
Замолчав, она перевела темные вопрошающие глаза с пламени камина на его лицо.
Барнаби долго удерживал ее взгляд, прежде чем медленно кивнуть.
– Итак, какие-то люди, кем бы они ни были, похоже, заранее узнают о ваших потенциальных подопечных…
– Прежде чем вы предположите, что в нашем приюте завелся шпион, позвольте заверить, что это маловероятно. Если бы вы знали всех, кто там работает, сразу поняли бы, почему я так в этом уверена. И вполне возможно, что исчезают не только наши сироты. Нам сообщают далеко не обо всех. Но кто станет поднимать тревогу по столь «ничтожному» поводу?
Все еще глядя на нее, Барнаби мысленно обдумывал сказанное.
– Я надеялась, – продолжала она, разглаживая перчатки, – что вы согласитесь расследовать последнее исчезновение, если учесть, что Дика увели только этим утром. Конечно, я понимаю, что вы расследуете преступления членов высшего общества. Но сейчас ноябрь, и многие удалились в свои поместья, так что у вас есть время рассмотреть наше дело. Конечно, я сама могла бы этим заняться…
Барнаби едва удержался от достойного ответа.
– …но решила, что если уговорить человека с большим опытом в таких делах, результаты будут куда эффективнее.
Произнося эту фразу, Пенелопа подумала, что откровенность в данном случае не помешает.
– Не стану лукавить, я ищу реальной помощи в поисках пропавших подопечных, а не просто желаю уведомить кого-то об их пропаже и умыть руки. Я твердо намерена разыскать Дика и остальных мальчиков. Но большая часть работы неизбежно связана с Ист-Эндом и, вероятно, с тамошним преступным миром, так что мои возможности получить информацию ограниченны.
Замолчав, она всмотрелась в его бесстрастное лицо. И в отчаянии развела руками:
– Я, как могла, описала нашу ситуацию. Вы мне поможете?
К ее раздражению, немедленного ответа не последовало. Однако он и не отказался. Хотя очень долго изучал Пенелопу, достаточно долго, прежде чем осведомиться:
– И как, по-вашему, будет вестись наше расследование?
Пенелопа скрыла улыбку.
– Я подумала… если вы свободны, может, посетите завтра наш приют. Получите некоторое представление о том, как мы работаем и каких детей берем. Ну а после…
Барнаби пришлось выслушать вполне рациональный план, который позволит ему узнать основные факты. Достаточно, чтобы начать расследование и, возможно, добиться первых результатов.
Слушая, как разумные, логически обоснованные слова слетают с налитых соблазнительных губок, он все больше убеждался, что Пенелопа Эшфорд опасна для него. Опасна в полном соответствии со своей репутацией, а возможно, и еще больше.
В его случае, несомненно, больше, учитывая восхищение ее губами.
Кроме того, она предлагала то, до чего ни одна молодая леди не додумалась, – помахать перед его носом интересным делом, как морковкой перед конской мордой.
Дело. Как раз в ту минуту, когда он отчаянно нуждался в таковом.
– Как только мы поговорим с соседями, которые видели как уводили Дика, надеюсь, у нас появится какой-то след.
Ее губы перестали двигаться. Барнаби тихо, облегченно вздохнул.
– Надеюсь, что так, – подтвердил он, немного поколебавшись: было совершенно очевидно, что она вознамерилась принять самое активное участие в предполагаемом расследовании.
Учитывая тот факт, что он знал ее семью, честь диктовала немедленно отговорить ее от столь рискованного предприятия и предоставить ему гоняться за злодеями. Но все надежды на то, что она будет мирно ждать его у очага, встретят ее яростное сопротивление. Поэтому он утвердительно наклонил голову:
– По счастью, я завтра свободен. Давайте встретимся утром в вашем приюте.
Позже он осторожно вытеснит ее из расследования – после того как соберет все факты и выведает все, что она знает об этом странном деле.
Пенелопа ослепительно улыбнулась, снова расстроив течение его мыслей.
– Превосходно! – воскликнула она и, взяв муфту и перчатки, встала. Она добилась своей цели, теперь пора уходить.
Он поднялся и проследовал за ней к двери. Она на ходу натягивала перчатки, отмечая, что впервые видит такие красивые, как у него, мужские руки.
Он повел ее в холл.
– Это ваш экипаж там, на улице?
– Да. Он ждет у соседнего дома.
Он помог ей спуститься на тротуар и повел к обочине, где стояла карета ее брата. На козлах терпеливо дремал кучер.
Адэр распахнул дверцу и предложил Пенелопе руку. Та, затаив дыхание, вложила в его ладонь свою и постаралась не обращать внимания на странные ощущения, охватившие ее. На тепло его уверенного пожатия.
Постаралась.
Но не смогла.
Как не смогла свободно дышать, пока он не отпустил ее руку.
– Благодарю, мистер Адэр. Увидимся завтра утром.
Барнаби стоял на улице в облаке тумана и смотрел вслед удалявшемуся экипажу. Только когда стук колес стих, он широко улыбнулся и направился к дому.
И, поднявшись на крыльцо, понял, что настроение улучшилось. Тоска исчезла, сменившись предвкушением того, что принесет завтрашнее утро.
Глава 2
– Доброе утро, мистер Адэр. Мисс Эшфорд предупредила нас о вашем приезде. Она у себя в кабинете.
Барнаби переступил порог приюта и подождал, пока аккуратно одетая женщина средних лет, ответившая на стук, не закроет дверь на засов.
Повернувшись, она поманила его за собой. Он прошел длинным коридором, с рядом дверей справа и слева. Их шаги эхом отдавались от пола, выложенного черно-белыми плитками. Голые стены были выкрашены в светло-желтый цвет. В доме царил безупречный порядок, но нигде не было ни намека на удобства или украшения: ни ковров, ни картин на стенах. Ничего, чтобы смягчить жестокую реальность: здесь не родной дом, а приют для несчастных нищих сирот.
Он уже успел рассмотреть здание с противоположной стороны улицы: большой старомодный особняк, трехэтажный, с чердаком, выкрашенный белой краской. От центральной части отходили два крыла. Перед каждым находился большой, усыпанный гравием двор, отгороженный от тротуара решеткой из кованого железа. Прямая узкая дорожка вела от тяжелых ворот к переднему крыльцу.
Барнаби уставился в спину шагавшей впереди женщины. Хотя на ней не было униформы, она напоминала ему экономку в Итоне: такая же быстрая, уверенная походка и манера резко поворачивать голову, заглядывая по пути в каждую комнату.
Он последовал ее примеру и увидел группы детей различных возрастов, сидящих либо за партами, либо на полу и внимательно слушавших преподавателей.
Задолго до того, как женщина замедлила шаги, он начал делать мысленные заметки к образу Пенелопы Эшфорд. Именно вид детей с их румяными, круглыми, почти неотличимыми друг от друга личиками, с аккуратными простыми стрижками и в чистой, хоть и дешевой одежде, настолько непохожих на детей, которых он обычно привык видеть в домах родственников и знакомых, открыл ему глаза на работу Пенелопы.
Взяв на попечение невинных беззащитных детей из социального круга, столь далекого от ее собственного, Пенелопа смело переступила границы того, что считалось приличной благотворительной деятельностью для дам ее статуса, и рисковала всеобщим неодобрением.
Приют Сары и ее работа там разительно, отличались от того, что делала здесь Пенелопа. Дети, которых брала Сара, росли в деревне и были отпрысками фермеров и местных семей, которые жили, работали и каким-то образом были связаны с поместьями тамошних дворян. Заботиться о них Сару обязывало положение. Но здесь были дети трущоб и убогих грязных улиц. Они никоим образом не были связаны с аристократией, а их семьи добывали пропитание зачастую не совсем честными способами.
– Мисс Эшфорд – во внутренней комнате, сэр, – сообщила женщина. – Пройдите туда.
Слегка улыбнувшись, Барнаби поблагодарил провожатую и осторожно вошел в комнату. На двери Пенелопы сверкала медная табличка с надписью «Дирекция приюта».
Обстановка здесь тоже была простой: два высоких шкафа, два стула с прямыми спинками и большой письменный стол перед окном.
Пенелопа сидела за столом и что-то читала, сведя брови в почти горизонтальную линию, темневшую над маленьким прямым носом.
Барнаби отметил, что ее губы были плотно сжаты.
На ней было темно-синее платье для прогулок, подчеркивавшее фарфоровую кожу и блестящую массу рыжевато-каштановых волос. Он отметил отблески красного в тяжелом узле, уложенном на затылке.
Барнаби поднял руку и стукнул костяшкой пальца в косяк.
– Мисс Эшфорд?
Она подняла голову и какое-то мгновение непонимающе смотрела на него, прежде чем моргнуть и жестом пригласить его подойти поближе.
– Мистер Адэр! Добро пожаловать в наш приют!
Барнаби отметил отсутствие даже легкой улыбки. Сплошная деловитость. Что же, весьма непривычно.
Беспечно усмехнувшись, он шагнул вперед и встал рядом с ее креслом.
– Может, вы покажете мне дом? Заодно и ответите на мои вопросы.
Она смерила его взглядом. Уставилась на стопку бумаг. Он почти читал ее мысли. Раздумывает, не послать ли его на экскурсию с помощницей… но тут ее губы, эти рубиновые губы, к которым на миг снова вернулась их естественная полнота, снова затвердели. Она отложила перо и встала.
– Вы правы. Пойдемте!
Она поспешно вышла из комнаты. Слегка подняв брови, Барнаби последовал за ней. Остановившись в соседней комнате, она представила сидевшую там девушку:
– Это моя помощница, мисс Марш. Когда-то она сама была найденышем, а теперь работает здесь. Следит за тем, чтобы вся документация была в порядке.
Барнаби улыбнулся похожей на мышку девушке. Та покраснела, кивнула головой и снова обратилась к бумагам. Выйдя в коридор, Барнаби решил, что обитатели приюта вряд ли часто видят джентльменов из общества в этих стенах.
Ускорив шаг, он поравнялся с Пенелопой, которая размашистой, почти мужской походкой вела его в глубь дома.
– Здесь работает много светских дам?
Остановившись на пересечении двух коридоров, один из которых вел в крыло, она повернулась к нему:
– Они приходят, смотрят… и уходят. Большинство желает изобразить добрую фею, навещающую маленьких оборванцев.
Глаза ее лукаво блеснули:
– Но здесь они обнаруживают совершенно иную картину.
Из открытой двери доносилась какофония воплей. Пенелопа переступила порог.
– Мальчики!
От внезапно наступившей тишины зазвенело в ушах.
Десять мальчишек, в возрасте от восьми до двенадцати лет, увлеченные общей потасовкой, оцепенели там, где их застал окрик. Поняв, кто стоит перед ними, они поспешно выстроились в ряд и изобразили невинные улыбки, которые тем не менее казались вполне искренними.
– Доброе утро, мисс Эшфорд! – хором воскликнули они.
Пенелопа устремила на них суровый взгляд:
– Где мистер Энглхарт?
Парнишки переглянулись, после чего один, самый взрослый, объяснил:
– Он вышел на минуту, мисс.
– А я уверена, что он оставил вам задание, не так ли?
Мальчики закивали и молча расселись по партам, заодно поставив на место две перевернутые. Похватав мелки и грифельные доски, они возобновили занятия. Барнаби заглянул через плечо одному из учеников и увидел, что они проходят сложение и вычитание.
В коридоре прозвучали быстрые шаги, в комнату вошел аккуратно одетый мужчина лет тридцати. Окинув взглядом комнату, он широко улыбнулся:
– А я уже было подумал, что они поубивали друг друга.
Послышались сдавленные смешки. Мистер Энглхарт кивнул Пенелопе и с любопытством уставился на Барнаби:
– Ну-ка, парни, за дело: еще три примера, и можете погулять.
Смешки сменились приглушенными стонами. Но мальчишки послушно принялись за дело. Некоторые даже высунули языки от усердия.
Один поднял руку. Энглхарт подошел к нему и, нагнувшись, принялся что-то объяснять.
– Энглхарт обучает мальчиков этого возраста чтению, письму и арифметике. Большинство приобретают достаточно знаний, чтобы претендовать на должность лакеев, остальные становятся подмастерьями у различных ремесленников.
Отметив, какое взаимопонимание существует между мальчиками и Энглхартом, Барнаби кивнул.
Они вышли, и когда за ними закрылась дверь, он сказал:
– Похоже, Энглхарт неплохо справляется.
– Так и есть. Он сам сирота, но дядя взял его к себе и дал образование. Он работает в адвокатской конторе на хорошей должности. Адвокат знает о нашей работе и позволяет Энглхарту уделять мальчикам шесть часов в неделю. У нас есть и другие учителя, в основном добровольцы, искренне заботящиеся о наших питомцах.
– Похоже, вы сумели добиться значительной поддержки.
– Нам повезло, – пожала плечами Пенелопа. Барнаби был уверен, что при такой целеустремленности дело не в удаче.
– Но родственники, которые отдают детей в этот дом… навещают их?
– Обычно да. Те, кто может. Но мы сами стараемся посетить дома наших подопечных. Очень важно знать, из какой среды они вышли и к чему привыкли. Сначала многие боятся жить здесь, в новом и непривычном окружении, среди правил и обычаев, которые кажутся им странными. Зная, как они росли, мы можем помочь им освоиться.
– По домам ходите вы, – утвердительно сказал Барнаби.
Пенелопа вскинула подбородок:
– Я здесь главная и должна все знать.
Он не мог представить, чтобы какая-то другая леди добровольно отважилась посетить трущобы. Становилось ясным, что она вовсе не руководствуется нормами поведения обычных светских дам. Она живет по своим законам.
Пенелопа повела его дальше: останавливалась в той или иной классной комнате, в спальнях, сейчас пустых, в лазарете и столовой, попутно знакомя с работниками приюта. Он жадно впитывал новые впечатления, поскольку обожал изучать людей. Он считал себя знатоком характеров и был потрясен и заворожен увиденным в этом приюте, а больше всего Пенелопой Эшфорд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36