Каждая значительная потеря или неудача только усиливала их негодование. И мы ничего не могли сделать, чтобы изменить это положение. Правда, мой прадед обманул Джеффри и лишил его половины стоимости бриллианта. Но он так никогда и не продал этот камень и не получил никакой выгоды, так что после его смерти мы ничем не могли поделиться с Бенкрофтами. Мы не могли вернуть им камень, даже если бы захотели, потому что понятия не имели, где он спрятан, а значит, у нас не было возможности исправить эту несправедливость.
— И они не поверили этому?
— Ни на минуту. И любая надежда моей семьи уничтожить эту ненависть быстро испарялась. Через пару недель после смерти моего прадеда до Англии дошла весть, что Джеффри Бенкрофт подхватил лихорадку и умер по дороге домой. С того момента ненависть Бенкрофтов стала граничить с одержимостью. Сердцем этой жуткой одержимости стал сын Джеффри, Хилтон, новый граф Морленд. Новым он был по титулу, но не по своей роли, — пояснил Слейд. — Хилтон уже многие годы был главой семьи, занимался делами имения, в то время как его отец странствовал по свету. К тому времени как умер Джеффри, у Хилтона уже была определенная репутация в высшем свете. Он прославился жестокостью в делах, и семья Хантли стала его главной мишенью.
Он пользовался любой возможностью, чтобы очернить наше имя и нанести ущерб нашим делам. Его сводило с ума, что каждая его попытка не только проваливалась, но и оборачивалась дальнейшей выгодой для нас и неудачей для него.
Примерно за месяц до смерти моих родителей разум у Хилтона совсем помутился. Вместе со своим единственным сыном Лоуренсом, нынешним графом Морлендом, он ворвался в Пембурн и занял кабинет моего отца. Лоуренс был в ярости, но охотно предоставил вести словесную баталию своему отцу, а сам тем временем потягивал мадеру из бутылки и молча шагал по комнате. Хилтон в противоположность ему ревел как сумасшедший, выкрикивая обвинения в том, что моя семья разрушила благополучие Бенкрофтов, и что настало время свести счеты, заставить нас заплатить за все. Я позвал слуг, и мы вышвырнули незваных гостей. Но мне отчетливо запомнилось выражение лица Хилтона: в его глазах светился смертный приговор.
— Ты думаешь, это он или, вернее, они убили твоих родителей?
— Только Хилтон, — поправил Слейд. — Я действительно так думаю, хотя власти так никогда и не смогли этого доказать. Что до Лоуренса, то он слишком слаб, чтобы убить кого-нибудь, хотя его ненависть настолько сильна, что он может нанять убийцу. И он довольно умен, чтобы все хорошо подготовить, особенно когда трезвый. Сам он вряд ли возьмется за оружие, но вполне может нанять негодяя вроде того, который напал на корабль твоего отца. И это как раз в стиле Лоуренса. Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что именно он организовал этот заговор. Завтра я намерен узнать правду. И когда я этого добьюсь, то справедливость будет восстановлена. Поколения Бенкрофтов творили зло безнаказанно, но нынешний граф Морленд заплатит за это, он и его наемный пират.
Слейд почувствовал, как дрожь пробежала по телу Кортни.
Он крепко зажмурился, возвращаясь в настоящее, а очнувшись и заглянув ей в лицо, заметил слезы на глазах девушки.
— Прости, — прошептал он, вытирая слезы с ее щек. — Не знаю, что на меня нашло. Я меньше всего хотел напугать тебя нашей семейной историей.
— Я хотела знать подробности, — с трудом выдавила она. — И ты совсем не напугал меня. Я ведь почти все знала. Зато теперь мне известно, как глубоки твои переживания. Господи, Слейд, ты так много страдал, гораздо больше, чем я. — Ее голос понизился до шепота. — Вчера ты сказал, что хотел бы облегчить боль от моей потери. Мне же сейчас больше всего хочется облегчить твою боль утраты.
Слейд меньше всего ожидал такого искреннего выражения сочувствия. Хотя до этого вечера он ни с кем не обсуждал свою семейную историю, он, разумеется, знал о мрачных выдумках, с которыми связывали имя Хантли. Обычно те, с кем он сталкивался, принадлежали к одной из трех категорий: несколько человек, блаженно ничего не ведавших, кучка тех, кто был явно заинтригован, и самая большая группа — те, кто боялся как самих Хантли, так и их страшного проклятия.
Но Кортни была совершенно иной. В ее глазах, устремленных на него, отражалась огромная боль — не за себя, а за него. Ей хотелось облегчить его страдания, унять его муки. И почему? Просто потому, что она ему сочувствовала.
Что-то шевельнулось глубоко в груди Слейда, волна тепла вытеснила давнишнюю боль.
— Это самое самоотверженное предложение, которое я когда-либо получал, — услышал он свой голос и, только когда произнес это, понял, что это действительно его слова. — Спасибо тебе, милая.
Слова благодарности, произнесенные тихим хриплым голосом, оказались более нежными, чем ласка… и усилили чувства, зародившиеся в последние несколько минут.
Невидимый барьер растворился.
Их взгляды встретились и задержались, глаза у Кортни расширились, в их зеленоватой глубине промелькнуло понимание, губы приоткрылись, как бы спрашивая и приглашая.
Сердце Слейда бешено заколотилось в груди, желание, подобного которому он никогда раньше не испытывал, толкнуло его вперед. Подчиняясь невольному порыву и следуя инстинкту, о существовании которого он даже и не догадывался, Слейд наклонил голову и припал к ее губам.
Мир перевернулся.
Это была первая связная мысль Слейда, когда он прикоснулся к ней, ощутил губами нежный контур ее рта, согрел губы и унял их дрожь своим ртом. Она напряглась, вздрогнула, а затем оттаяла: маленькие кулачки уперлись ему в грудь. Ее душа ожидала, какой выход он ей предложит, чем заполнит пустоту.
Он предложит, но пойдет ли это на благо ей или ему?
Вопрос так и остался без ответа, потерявшись среди необыкновенных чувств, захвативших их. Слейд опустился на кровать и осторожно уложил Кортни, поддерживая ее сильными руками. Запустив пальцы в ее волосы, он притянул девушку к себе, целуя сдержанно и страстно. Ее раны, напоминал он себе. Не забудь о ее ранах.
Кортни же совершенно о них забыла.
Утратив ощущение реальности, она отдалась чуду поцелуя, исцеляющего душу, как целебный бальзам, и пугающего пробуждением неведомых ранее чувств. Подобно чудодейственному снадобью, он утолял одно желание, медленно пробуждая к жизни другое.
— Слейд, — словно со стороны услышала она свой шепот. — Обними меня.
Он вздрогнул, еще крепче прижал девушку к себе и раздвинул языком ее губы. Она подчинилась его молчаливому требованию. От необычного ощущения дрожь пробежала по ее телу. Их языки соприкасались, ласкали друг друга, ускользали, чтобы все начать сначала.
Время перестало существовать, секунды переходили в минуты, а минуты превращались в вечность. Кулачки у Кортни разжались, она гладила широкие плечи Слей да, а потом обвила руками его шею. В ответ он наклонился ниже, балансируя на локтях, чтобы случайно не задеть ее ребра. Его руки не переставали гладить ее плечи, шею, наслаждаясь дрожью, которую вызывало их прикосновение.
— Кортни. — Он произнес ее имя благоговейным шепотом, прикасаясь губами к ее щекам и слизывая блестевшие там слезы. Он поцеловал ее нос, веки, уголки рта, прежде чем снова вернуться к губам. — Не плачь, — прошептали его губы.
— Не буду, — пообещала она чуть слышно. Ее невинность, ее чистота настолько усилили неистовое возбуждение Слейда, что он едва мог справиться со своими эмоциями. С приглушенным стоном он снова прижался к ее губам, страстно притянув Кортни к себе. Еще никогда не испытывал он такого чувства к женщине.
Позже, вспоминая это безумие, Слейд удивлялся, что могло произойти, если бы Кортни в этот самый момент не поморщилась от боли. Но она поморщилась, и это было как пощечина его бурному проявлению чувств.
— Кортни? — Он приподнялся, всматриваясь в ее лицо. — Тебе больно?
— Мои ребра. — Она открыла глаза, в них все еще стояло удивление. — Только немного кольнуло. Все в порядке. Правда. — Ее пальцы неуверенно прикоснулись к губам Слейда, и она посмотрела на него, словно пытаясь удостовериться в том, что только что произошло. — Неужели все это было на самом деле?
Слейд чувствовал себя не менее ошеломленным.
— Думаю, да. — Он с трудом перевел дыхание и лег возле нее, прижимая девушку ближе, пока ее голова не устроилась у него на груди. — Я должен извиниться.
— Не надо.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Кортни кивнула:
— Немного кружится голова, но чувствую я себя прекрасно. Даже больше того: кажется, что я лечу. И мне совсем не хочется возвращаться на землю, к реальности. Я бы предпочла остаться на том чудесном облаке, которое ты мне подарил.
Как же он допустил все это?
— Кортни…
— Это может показаться смешным, — застенчиво перебила она, — но это мой первый поцелуй. Я иногда пыталась представить себе, каким он будет, но даже и не догадывалась о такой великой всепоглощающей магии… — Она замолчала, и Слейд почувствовал, как она прижала разгоряченное лицо к его груди. — Ты заметил, что в темноте можно сказать то, чего никогда бы не сказал при свете дня? И кажется, что время останавливается вплоть до рассвета.
Слейд вздохнул, глядя в потолок:
— Это относится не только к словам, но и к действиям.
— Да, я согласна.
Боль в голосе Кортни задела его за живое, но он был бессилен облегчить ее. Находясь во власти своих собственных необъяснимых эмоций, Слейд осознавал только одно: он должен покинуть девушку, и сейчас же, пока события не вышли из-под контроля. Кортни Джонсон была юной, красивой, невинной, одинокой, чувственной и совершенно неискушенной. Несмотря на серьезность личной утраты, она почти ничего не знала о темных сторонах жизни. Он не посмеет, не станет вовлекать ее в ад, уготованный ему как представителю рода Хантли еще при жизни, несмотря на всепоглощающее чувство, которое она зажгла в нем.
Или скорее всего именно из-за этого чувства.
Для нее есть только одна возможность существовать рядом с ним — в качестве Аврориной компаньонки, гостьи их дома. Но не более того. Ведь у нее море боли позади и богатство целой жизни впереди. Нет, какие бы необыкновенные чувства ни оживали в нем, какая бы сильная страсть ни толкала его к ней, он должен преодолеть все ради нее. Пока не окажется слишком поздно.
— Спи, Кортни, — прошептал он, поднимаясь с кровати и опуская ее на подушки. — Тебе нужно отдохнуть. Да и мне тоже. Завтра утром я отправлюсь в Морленд.
Несколько минут она ничего не отвечала, только смотрела на него в полутемной комнате. Затем кивнула, устраиваясь поудобнее.
— Я буду молиться, чтобы тебе удалось узнать хоть что-нибудь, что помогло бы нам. Слейд… — Она приподнялась на локтях, ее волосы серебристым водопадом рассыпались по подушке. — Спасибо тебе за утешение и за облако.
Глава 5
Ветер гулял над Красными скалами.
Мисс Пейн вздрогнула и потеплее закуталась в шаль, спускаясь в пещеру и приближаясь к поджидавшему ее человеку в черном.
— Ты опоздала, — раздался ледяной голос. — Тебе было приказано быть здесь в девять. А сейчас уже двадцать минут десятого.
— Я знаю и прошу меня извинить. Но мне нужно было удостовериться, что никто в Пембурне не видел, как я уходила. Граф еще не ложился, когда я выскользнула. Лучше было бы дождаться, когда он заснет. Но я не хотела задерживать вас.
Холодный сверкающий взгляд пронзил ее.
— Что ты узнала?
Мисс Пейн резко вздохнула.
— Из обрывков разговора, который мне удалось подслушать, стало ясно, что Армон взял все дело в свои руки. Вторая записка с требованием выкупа прибыла в Пембурн на день раньше, чем вы приказывали. В ту же самую ночь милорд согласился выполнить условия похитителя. Он вернулся с девушкой, дочерью капитана корабля, который захватил Армон. Девушка удивительно похожа на леди Аврору. Очевидно, там завязалась борьба, и в это время девушка, мисс Джонсон, упала за борт. Лорд Пембурн нырнул за ней и…
— Меня не интересует девчонка. Что с бриллиантом?
Этот вопрос пронзил мисс Пейн, как смертельный удар ножа. Она непроизвольно отступила назад, боясь ответной реакции.
— Лорд Пембурн отдал его Армону. Тишина.
Экономка нервно облизнула губы:
— Я никогда не думала, что Армон способен на такую глупость.
— Наоборот, его план оказался блестящим. — Темная фигура зашевелилась и вышла из тени. — Весьма блестящим. Жаль, ему не придется насладиться плодами своих трудов.
С этими словами темная фигура повернулась и исчезла в ночи.
Дартмут спал, каменная дорога, ведущая к причалу, была пустынна.
Армон беспокойно оглянулся, убедившись, что причал, где его ждала «Фортуна», совсем рядом, в пределах видимости. Ему было нужно всего лишь отдать бриллиант, получить триста тысяч фунтов стерлингов и отплыть навстречу новой жизни, подальше от Англии.
Он торопливо направился к аллее — условленному месту встречи. Гриме должен был ждать его. Он всегда ждал, когда бы Армон ни посылал ему записку о том, что появится. А в этот раз малый наверняка провел в аллее всю прошлую ночь. От одной мысли о том, что он скоро получит черный бриллиант, у Гримса наверняка вылезли из орбит его маленькие жадные глазки, когда он прочел записку.
Армон сунул руку в карман и словно для успокоения сжал пальцами неровный бриллиант. Проклятый камень был огромен, более двухсот каратов, если память не изменяла ему. Что ж, пусть он достанется тому, кто его так жаждет, а ему хватит и тех денег, что он получит в обмен.
Облегченно вздохнув, Армон добрался до назначенного места. Обогнув стену, он пошел по аллее и заметил впереди темный силуэт.
— Гриме?
— Прости, Армон. — Темная фигура медленно приближалась. — У меня было срочное дело для Гримса. Он задержался.
Кровь отхлынула от лица Армона.
— Я…
Раздался сухой смех, темная фигура быстро приблизилась и остановилась перед своей жертвой.
— Ну что, Армон, не знай я тебя лучше, то можно было бы сказать, что ты расстроен моим появлением.
Дуло пистолета блеснуло в ночи.
Армон попятился к стене в судорожной попытке к бегству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45