https://wodolei.ru/catalog/accessories/polka/yglovaya/
– Я избегала тебя, потому что мне было стыдно, а не из-за твоих слов. Милорд думает, что де Окслейд стоит за всеми случаями воровства. Если это правда, значит, я и тебя, и Эшби предала дважды. Я стала причиной смерти Агнес, а теперь еще и это. Как ты можешь простить меня?
– Эх, девочка. Так ты мучаешь себя, да? – Томас потер лицо дрожащей старческой рукой. – Давай начнем сначала. Со смерти Эгги. Если бы я послушал свою мудрую жену в то июньское утро, мы бы остались дома и обедали у своего огня. Она меня предупредила, что ты собираешься закрыть ворота и показать, на что способна. Я не обратил внимания на ее предупреждение. А теперь скажи мне, кто виноват в смерти жены? – Томас пытался говорить легким тоном, но голос предательски дрожал.
Николь удивленно посмотрела на управляющего.
– Ты себя винишь?
– Виню? Нет. Я отвечаю перед Богом за свою глупую гордость. Я несу наказание и молю о прощении. Какой смысл винить себя, когда Агнес все равно не вернуть: она убита. И не важно, кто это сделал А что до лорда Окслейда, Колетт, давно ли этот рыцарь охотится за Эшби?
Николь выпрямилась на стуле.
– С момента смерти моего брата. Как только я стала наследницей.
Тогда ей было двенадцать лет, но она уже была выше Хью.
– Итак, он стремится получить Эшби уже несколько лет. Тогда в чем ты виновата сейчас? Если это его проделки, то, я думаю, он пытается выяснить для себя, что за человек наш новый господин. Если бы лорда Эшби было легко запугать, Хью Окслейд давно уже проглотил бы нас всех с потрохами.
– Ах если бы ты был прав, – вздохнула Николь, однако не слишком уверенно.
– Кто вообще что-то может сказать? Я не собираюсь тратить свое время и вникать в мысли господ. Бесполезное занятие. – Глаза старика блеснули из запавших глазниц, потом сразу потускнели. – Единственная надежда, что моя маленькая потаскушка не участвует в делах лорда Окслейда против нас. – Томас протянул руку и коснулся шершавой ладонью щеки Николь. – Ты, Колетт, можешь только обидеть меня, а Тильда своим предательством может убить.
– Нет! – тут же ответила Николь. – Она никогда не предаст свой дом. – И умолкла. А почему бы нет? Ведь Тильда собиралась предать ее, выдав Хью? – Сердце ее здесь, – сказала Николь, стараясь придать голосу уверенность, которой не было в душе. – Когда Тильде надоест де Окслейд, она вернется домой. – Странно, но на самом деле ей совсем не хотелось, чтобы Тильда возвращалась. Разве можно восстановить их разрушенные отношения?
– Пускай лучше никогда не возвращается. – Слова Томаса были жестокими, но голос его дрогнул.
– Неужели ты отвернешься от собственной дочери?! Томас, ты не сможешь! – Возглас Николь прозвучал как мольба за себя и за Тильду.
– Ах, Колетт, я не смогу взглянуть на свою беспутную дочь и удержаться от злых слов. Она мой позор. И хотя у нее хорошее приданое, не найдется приличного парня во всей деревне, который захотел бы жениться на ней. Те, кого она ранила, не посмотрят в ее сторону, а кого не успела, не захотят испытать то, что уже довелось вынести другим. Он мрачно рассмеялся.
– Разве что сын Мьюриэл польстится на нее. Ему только шестнадцать, а он хороший работник на ферме. Но мне дорого обойдется выдать ее замуж за того, кто гол как сокол.
– Вряд ли Тильда захочет жить с сумасшедшей Мьюриэл в их дырявом шалаше, – пробормотала Николь. Беднее этой женщины в деревне никого не было. Они с сыном едва сводили концы с концами, кормясь с огорода и нескольких полосок земли. Иногда им что-то удавалось заработать на стороне. – Может, это было бы для Тильды наказанием за ее поведение. Скольких мужчин она использовала, не сосчитать, – тихо добавила Николь.
– Может быть. – Томас горько улыбнулся. – Ты ведь тоже несешь свое наказание. Разве не так?
– Да, молитва за молитвой, – Николь улыбнулась. – Только мне покажется, что я искупила свои грехи, как отец Рейнард находит еще какой-нибудь грех, который я тоже должна замолить.
– Нет, я имею в виду твой брак. Тебе нелегко далось это замужество Я понимаю, выйти за человека, превратившего в руины стены твоего родного дома, очень трудно.
– Знаешь, Томас, весь месяц я работаю от зари до зари, и у меня нет ни минуты подумать об этом. – Николь откинулась на спинку стула, сцепив руки на коленях. – А ночью мне все равно, кто со мной в постели – Если не считать, что Гиллиам очень теплый и никогда не ленился помассировать ей спину, которая просто разламывалась к концу дня.
– Так ли это?
В слабом свете лампы глубоко сидящие глаза Томаса странно сверкнули Его необычный тон заставил Николь занервничать. Она торопливо открыла свой мешок и вынула баночку с мазью.
– Томас, я пришла не только поговорить с тобой, я принесла мазь. Ты не появился за завтраком, и я поняла, что тебя здорово прихватило. Конечно, такие холода…
– Да ты просто святая, Колетт! – Томас широко улыбнулся. – Ноги болят ужасно, нет сил даже выйти вместе со всеми за ивовой лозой и тростником.
– Ой! – Николь всплеснула руками и прижала их ко лбу. – А мне столько надо перебрать всего, и нет ни места, ни времени, сам знаешь. На крыше полно мешков с орехами, они только кое-как прикрыты тряпкой от дождя. Мне просто необходим хорторный сарай.
– Бедняжка, – успокаивающе проговорил Томас. – Беги-ка лучше домой, к сумеркам управишься. Будут у тебя корзины и все, что надо, не волнуйся, я пришлю.
– Спасибо, Томас, – сказала Николь, улыбаясь, и наклонилась поцеловать старика в круглую щеку. – Выздоравливай, чтобы завтра вместе со всеми прийти на эль. Очень хочется увидеть, как ты танцуешь и смеешься. Итак, до завтра.
– До завтра, Колетт, – сказал Томас, ласково глядя на девушку.
Николь с легким сердцем вышла из дома управляющего. Они с Уолтером возвращались по деревенской улице, которая вела к воротам замка Эшби.
Позади раздался стук копыт.
– Дорогу! – раздался звонкий голос Джоса. Николь и Уолтер отскочили в разные стороны.
Пони пронесся мимо них, свесив язык; земля летела из-под копыт, казалось, за лошадью и всадником гонится черт. Николь обернулась. Так и есть.
Темная шкура Уитаса выделялась на фоне выцветших ржавых холмов. Хозяин Эшби свернул с дороги на проселок. Николь и Уолтер стояли на обочине и смотрели. Зрелище вселяло благоговейный ужас.
Огромное черное животное галопом летело на них с гордо поднятой головой, грива развевалась на ветру. В полном вооружении, в накидке поверх кольчуги Гиллиам восседал на жеребце и, судя по всему, не обращал никакого внимания на холод. Кольчуга отливала серебром, несмотря на мрачность дня. Завидев Николь, муж поднял руку, приветствуя ее.
Потом сжал коленями бока Уитаса. Жеребец сначала перешел на рысь, затем пошел шагом.
– Уолтер, сейчас я схвачу ее, не давай ей убежать! – крикнул Гиллиам, и голос его вознесся, казалось, в облака.
Солдат с ухмылкой посмотрел на свою госпожу.
– Он сейчас поднимет вас, миледи. Стойте спокойно, чтобы случайно не повредиться – Уолтер посмотрел на дорогу, потом развернул Николь, как надо было для трюка, который пожелал исполнить его хозяин. Солдат положил руку на плечо Николь, не давая той сойти с места.
– Что такое? – запротестовала Николь, не веря в выполнимость глупой затеи мужа. Трудно придумать более ужасную смерть, чем под коваными копытами Уитаса. Страх переполнял ее до краев, но гордость не позволяла убежать. Черт побери! Она не даст Гиллиаму или его солдату увидеть ее страх.
Гиллиам выбросил руку вперед, и Николь решила с честью выдержать предстоящее испытание. Молодой рыцарь слегка наклонился и подхватил жену за талию. Едва ноги Николь оторвались от земли, как она тут же впилась пальцами в звенья кольчуги и в его руку так крепко, будто в эту секунду решался вопрос ее жизни и смерти. Даже сквозь кольчугу она ощутила затвердевшие мускулы Гиллиама. Через мгновение она оказалась у него в седле. Обхватив мужа за талию, Николь прошипела:
– Ты сошел с ума? Твой зверь мог меня убить. – Но лицо Гиллиама было скрыто под шлемом, и единственное, что открывалось ее взору, был рот. Как всегда, губы Гиллиама улыбались.
– Пока ты стоишь на месте и не двигаешься, тебе ничто не грозит, – сказал он. – А для Уитаса это еще одно рыцарское упражнение. Кроме того, я понял, что ты заколдована. Вспомни, ты могла бы сгореть в огне, погибнуть от моего меча, в битве с бандитами в лесу, под копытами Уитаса. Но ты жива, и я убежден: ты неуязвима.
Николь выдохнула.
– Ладно, но больше не надо делать ничего такого. Твои упражнения меня не интересуют. А как дела в Эйлингтоне? Ты нашел девочку?
Улыбка Гиллиама погасла, он пустил Уитаса шагом. Огромный жеребец хотел было воспротивиться, но покорился.
– Мы нашли ее, – тихо сказал Гиллиам. – Они жестоко мучили ее ради своего удовольствия.
– Она мертва?
Челюсти его крепко сжались.
– Теперь уже да. Проклятие! – добавил он тихо, затем постарался скрыть свои истинные чувства за улыбкой. – Итак, как прошел день, миледи? Надеюсь, он был приятнее моего.
Николь взглянула на мужа и поняла, что боль из-за гибели девушки слишком сильна и он не хочет продолжать разговор об этом. Стараясь отвлечь его от печальных мыслей, Николь заговорила о своих затруднениях:
– Я еще не все закончила. Томас пришлет мне плетеные корзины для орехов, но мне некуда их ставить. Гиллиам, мне так нужно для них место Ты бы лучше построил новый зал, чем восстанавливать хижины.
Гиллиам откинул голову назад и из-под забрала попытался посмотреть ей в глаза.
– У меня не было времени заняться этим до холодов. Зал надо белить известкой в теплую погоду. Придет весна, и мы построим новый.
Под весом рыцаря и боевого коня висячий мостик, ведущий в замок Эшби, застонал.
– Белить? – удивилась она. – Ты хочешь построить каменный зал?
– Да, подумай сама, моя дорогая: если у нас будет надежная, не соломенная, крыша и каменные стены, нам не страшен пожар. Не придется бояться и врага, который может попытаться уморить нас голодом в маленькой, набитой людьми башне во время осады. Мы будем сидеть в нашем доме, за каменными стенами, с погребами, полными разной снеди.
Когда он остановил Уитаса возле главного зала, Николь смотрела на мужа, пораженная его словами. Как говорил Томас, у этого человека серьезные планы на будущее. Строительство каменного дома потребует много средств. Конечно, Эйлингтон дает хороший доход, но и его мало. Наш дом, сказал Гиллиам. Как легко он включил ее в собственные планы, сделав их общими.
– Я победил! – закричал Джос, сидя верхом на пони посреди двора.
С видом победителя он потряс сжатыми кулаками в воздухе. Под кожаным защитным дублетом, недавно посланным ему лордом Кодрэем, была надета туника из толстой шерсти. Теперь мальчик тепло одевался и за последний месяц забыл, что значит болеть. Капюшон слетел у него с головы, уши и нос покраснели от холода, темные глаза возбужденно сверкали.
– Не хвались, парень, – со смехом сказал Гиллиам, – я тебе дал фору в полмили.
Из конюшни выбежали конюхи с крепкими поводьями, потому что Уитас подпускал к себе только тех, кого любил, да и настроение его было очень изменчиво. Неизменной была лишь любовь, которую он дарил своему хозяину.
Гиллиам, обняв Николь одной рукой, спустил ее на землю. Она сразу постаралась подальше отойти от копыт животного. Гиллиам тоже спешился. Огромный конь повернул голову к хозяину и жалобно заржал. Сняв перчатки, сплетенные из стальных нитей, хозяин почесал у коня за ушами, что-то шепча ему: он разговаривал с огромным жеребцом, как с ребенком.
– Ты балуешь его даже больше, чем Ройю, – сказала Николь мужу, когда конюхи повели коня в загон.
Гиллиам поднял с лица забрало и сунул под мышку шлем и кожаный подшлемник.
– Эх, – ответил он, проведя рукой по волосам, – сердце мое уже в плену Очень жаль, что не ты захватила его. Увы. – Голубые глаза Гиллиама блеснули, он печально покачал головой.
Николь чуть не застонала. Почему ей постоянно приходится терпеть его насмешки? И она все время дает ему повод для них. Николь выразительно посмотрела на мужа, потом отвернулась и вошла в зал.
Гиллиам вздохнул и предложил Джосу:
– Поскольку мы с тобой в полном обмундировании, пойдем-ка потренируемся во дворе.
Даже в зале Николь услышала стон мальчика:
– О, милорд, вы же знаете, как плохо я владею мечом… – И тут же Джос сам себя оборвал: – Но я попытаюсь, милорд.
В голосе мальчика звучала не только безнадежность, но и решительность. Николь покачала головой. Да, в парнишке произошли заметные перемены. Джос никогда не мог устоять перед напором Гиллиама, но он все больше делался похожим на обычного мальчика его возраста.
ГЛАВА 18
Николь остановилась, чтобы убрать со лба выбившуюся прядь волос. Она отодвинула ее с лица тыльной стороной руки, потом выпрямилась. Когда она вытащила все тюки из угла в погребе, ей хватило места для ивовых корзин. Но засыпать урожай в корзины пока еще рановато, надо дать прутьям как следует высохнуть. Николь отступила на шаг, чтобы взглянуть на результаты своих трудов. Вдруг она заметила, что на фоне белой стены что-то темнеет за одним из тюков. Николь подошла поближе, заинтересовавшись находкой. И, не удержавшись, вскрикнула от удовольствия.
Между бочками и стеной стоял арбалет отца, прежде хранившийся в чулане. Николь быстро отодвинула тюки от стены, желая вынуть оружие, когда что-то еще упало и ударилось об пол. Меч! Тот самый, который отец подарил ей на день рождения в восемь лет! Он еще пообещал, что когда-нибудь девочка дорастет до него. Вот она и доросла.
Николь удивленно рассматривала свою находку. Боже, как все это оказалось здесь? Но вспомнив, что пришлось пережить Эшби до ее возвращения, она сказала себе: удивляться нечему.
Николь подняла меч, рука удобно легла на рукоять, лезвие знакомо блеснуло. Они с отцом время от времени тренировались, он гордился ее умением пользоваться оружием. Потом отец сильно погрузнел, стал неповоротливым и не годился в партнеры. Николь улыбнулась своим воспоминаниям и прислонила меч к лестнице, ведущей в погреб. Потом решила вынуть арбалет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Эх, девочка. Так ты мучаешь себя, да? – Томас потер лицо дрожащей старческой рукой. – Давай начнем сначала. Со смерти Эгги. Если бы я послушал свою мудрую жену в то июньское утро, мы бы остались дома и обедали у своего огня. Она меня предупредила, что ты собираешься закрыть ворота и показать, на что способна. Я не обратил внимания на ее предупреждение. А теперь скажи мне, кто виноват в смерти жены? – Томас пытался говорить легким тоном, но голос предательски дрожал.
Николь удивленно посмотрела на управляющего.
– Ты себя винишь?
– Виню? Нет. Я отвечаю перед Богом за свою глупую гордость. Я несу наказание и молю о прощении. Какой смысл винить себя, когда Агнес все равно не вернуть: она убита. И не важно, кто это сделал А что до лорда Окслейда, Колетт, давно ли этот рыцарь охотится за Эшби?
Николь выпрямилась на стуле.
– С момента смерти моего брата. Как только я стала наследницей.
Тогда ей было двенадцать лет, но она уже была выше Хью.
– Итак, он стремится получить Эшби уже несколько лет. Тогда в чем ты виновата сейчас? Если это его проделки, то, я думаю, он пытается выяснить для себя, что за человек наш новый господин. Если бы лорда Эшби было легко запугать, Хью Окслейд давно уже проглотил бы нас всех с потрохами.
– Ах если бы ты был прав, – вздохнула Николь, однако не слишком уверенно.
– Кто вообще что-то может сказать? Я не собираюсь тратить свое время и вникать в мысли господ. Бесполезное занятие. – Глаза старика блеснули из запавших глазниц, потом сразу потускнели. – Единственная надежда, что моя маленькая потаскушка не участвует в делах лорда Окслейда против нас. – Томас протянул руку и коснулся шершавой ладонью щеки Николь. – Ты, Колетт, можешь только обидеть меня, а Тильда своим предательством может убить.
– Нет! – тут же ответила Николь. – Она никогда не предаст свой дом. – И умолкла. А почему бы нет? Ведь Тильда собиралась предать ее, выдав Хью? – Сердце ее здесь, – сказала Николь, стараясь придать голосу уверенность, которой не было в душе. – Когда Тильде надоест де Окслейд, она вернется домой. – Странно, но на самом деле ей совсем не хотелось, чтобы Тильда возвращалась. Разве можно восстановить их разрушенные отношения?
– Пускай лучше никогда не возвращается. – Слова Томаса были жестокими, но голос его дрогнул.
– Неужели ты отвернешься от собственной дочери?! Томас, ты не сможешь! – Возглас Николь прозвучал как мольба за себя и за Тильду.
– Ах, Колетт, я не смогу взглянуть на свою беспутную дочь и удержаться от злых слов. Она мой позор. И хотя у нее хорошее приданое, не найдется приличного парня во всей деревне, который захотел бы жениться на ней. Те, кого она ранила, не посмотрят в ее сторону, а кого не успела, не захотят испытать то, что уже довелось вынести другим. Он мрачно рассмеялся.
– Разве что сын Мьюриэл польстится на нее. Ему только шестнадцать, а он хороший работник на ферме. Но мне дорого обойдется выдать ее замуж за того, кто гол как сокол.
– Вряд ли Тильда захочет жить с сумасшедшей Мьюриэл в их дырявом шалаше, – пробормотала Николь. Беднее этой женщины в деревне никого не было. Они с сыном едва сводили концы с концами, кормясь с огорода и нескольких полосок земли. Иногда им что-то удавалось заработать на стороне. – Может, это было бы для Тильды наказанием за ее поведение. Скольких мужчин она использовала, не сосчитать, – тихо добавила Николь.
– Может быть. – Томас горько улыбнулся. – Ты ведь тоже несешь свое наказание. Разве не так?
– Да, молитва за молитвой, – Николь улыбнулась. – Только мне покажется, что я искупила свои грехи, как отец Рейнард находит еще какой-нибудь грех, который я тоже должна замолить.
– Нет, я имею в виду твой брак. Тебе нелегко далось это замужество Я понимаю, выйти за человека, превратившего в руины стены твоего родного дома, очень трудно.
– Знаешь, Томас, весь месяц я работаю от зари до зари, и у меня нет ни минуты подумать об этом. – Николь откинулась на спинку стула, сцепив руки на коленях. – А ночью мне все равно, кто со мной в постели – Если не считать, что Гиллиам очень теплый и никогда не ленился помассировать ей спину, которая просто разламывалась к концу дня.
– Так ли это?
В слабом свете лампы глубоко сидящие глаза Томаса странно сверкнули Его необычный тон заставил Николь занервничать. Она торопливо открыла свой мешок и вынула баночку с мазью.
– Томас, я пришла не только поговорить с тобой, я принесла мазь. Ты не появился за завтраком, и я поняла, что тебя здорово прихватило. Конечно, такие холода…
– Да ты просто святая, Колетт! – Томас широко улыбнулся. – Ноги болят ужасно, нет сил даже выйти вместе со всеми за ивовой лозой и тростником.
– Ой! – Николь всплеснула руками и прижала их ко лбу. – А мне столько надо перебрать всего, и нет ни места, ни времени, сам знаешь. На крыше полно мешков с орехами, они только кое-как прикрыты тряпкой от дождя. Мне просто необходим хорторный сарай.
– Бедняжка, – успокаивающе проговорил Томас. – Беги-ка лучше домой, к сумеркам управишься. Будут у тебя корзины и все, что надо, не волнуйся, я пришлю.
– Спасибо, Томас, – сказала Николь, улыбаясь, и наклонилась поцеловать старика в круглую щеку. – Выздоравливай, чтобы завтра вместе со всеми прийти на эль. Очень хочется увидеть, как ты танцуешь и смеешься. Итак, до завтра.
– До завтра, Колетт, – сказал Томас, ласково глядя на девушку.
Николь с легким сердцем вышла из дома управляющего. Они с Уолтером возвращались по деревенской улице, которая вела к воротам замка Эшби.
Позади раздался стук копыт.
– Дорогу! – раздался звонкий голос Джоса. Николь и Уолтер отскочили в разные стороны.
Пони пронесся мимо них, свесив язык; земля летела из-под копыт, казалось, за лошадью и всадником гонится черт. Николь обернулась. Так и есть.
Темная шкура Уитаса выделялась на фоне выцветших ржавых холмов. Хозяин Эшби свернул с дороги на проселок. Николь и Уолтер стояли на обочине и смотрели. Зрелище вселяло благоговейный ужас.
Огромное черное животное галопом летело на них с гордо поднятой головой, грива развевалась на ветру. В полном вооружении, в накидке поверх кольчуги Гиллиам восседал на жеребце и, судя по всему, не обращал никакого внимания на холод. Кольчуга отливала серебром, несмотря на мрачность дня. Завидев Николь, муж поднял руку, приветствуя ее.
Потом сжал коленями бока Уитаса. Жеребец сначала перешел на рысь, затем пошел шагом.
– Уолтер, сейчас я схвачу ее, не давай ей убежать! – крикнул Гиллиам, и голос его вознесся, казалось, в облака.
Солдат с ухмылкой посмотрел на свою госпожу.
– Он сейчас поднимет вас, миледи. Стойте спокойно, чтобы случайно не повредиться – Уолтер посмотрел на дорогу, потом развернул Николь, как надо было для трюка, который пожелал исполнить его хозяин. Солдат положил руку на плечо Николь, не давая той сойти с места.
– Что такое? – запротестовала Николь, не веря в выполнимость глупой затеи мужа. Трудно придумать более ужасную смерть, чем под коваными копытами Уитаса. Страх переполнял ее до краев, но гордость не позволяла убежать. Черт побери! Она не даст Гиллиаму или его солдату увидеть ее страх.
Гиллиам выбросил руку вперед, и Николь решила с честью выдержать предстоящее испытание. Молодой рыцарь слегка наклонился и подхватил жену за талию. Едва ноги Николь оторвались от земли, как она тут же впилась пальцами в звенья кольчуги и в его руку так крепко, будто в эту секунду решался вопрос ее жизни и смерти. Даже сквозь кольчугу она ощутила затвердевшие мускулы Гиллиама. Через мгновение она оказалась у него в седле. Обхватив мужа за талию, Николь прошипела:
– Ты сошел с ума? Твой зверь мог меня убить. – Но лицо Гиллиама было скрыто под шлемом, и единственное, что открывалось ее взору, был рот. Как всегда, губы Гиллиама улыбались.
– Пока ты стоишь на месте и не двигаешься, тебе ничто не грозит, – сказал он. – А для Уитаса это еще одно рыцарское упражнение. Кроме того, я понял, что ты заколдована. Вспомни, ты могла бы сгореть в огне, погибнуть от моего меча, в битве с бандитами в лесу, под копытами Уитаса. Но ты жива, и я убежден: ты неуязвима.
Николь выдохнула.
– Ладно, но больше не надо делать ничего такого. Твои упражнения меня не интересуют. А как дела в Эйлингтоне? Ты нашел девочку?
Улыбка Гиллиама погасла, он пустил Уитаса шагом. Огромный жеребец хотел было воспротивиться, но покорился.
– Мы нашли ее, – тихо сказал Гиллиам. – Они жестоко мучили ее ради своего удовольствия.
– Она мертва?
Челюсти его крепко сжались.
– Теперь уже да. Проклятие! – добавил он тихо, затем постарался скрыть свои истинные чувства за улыбкой. – Итак, как прошел день, миледи? Надеюсь, он был приятнее моего.
Николь взглянула на мужа и поняла, что боль из-за гибели девушки слишком сильна и он не хочет продолжать разговор об этом. Стараясь отвлечь его от печальных мыслей, Николь заговорила о своих затруднениях:
– Я еще не все закончила. Томас пришлет мне плетеные корзины для орехов, но мне некуда их ставить. Гиллиам, мне так нужно для них место Ты бы лучше построил новый зал, чем восстанавливать хижины.
Гиллиам откинул голову назад и из-под забрала попытался посмотреть ей в глаза.
– У меня не было времени заняться этим до холодов. Зал надо белить известкой в теплую погоду. Придет весна, и мы построим новый.
Под весом рыцаря и боевого коня висячий мостик, ведущий в замок Эшби, застонал.
– Белить? – удивилась она. – Ты хочешь построить каменный зал?
– Да, подумай сама, моя дорогая: если у нас будет надежная, не соломенная, крыша и каменные стены, нам не страшен пожар. Не придется бояться и врага, который может попытаться уморить нас голодом в маленькой, набитой людьми башне во время осады. Мы будем сидеть в нашем доме, за каменными стенами, с погребами, полными разной снеди.
Когда он остановил Уитаса возле главного зала, Николь смотрела на мужа, пораженная его словами. Как говорил Томас, у этого человека серьезные планы на будущее. Строительство каменного дома потребует много средств. Конечно, Эйлингтон дает хороший доход, но и его мало. Наш дом, сказал Гиллиам. Как легко он включил ее в собственные планы, сделав их общими.
– Я победил! – закричал Джос, сидя верхом на пони посреди двора.
С видом победителя он потряс сжатыми кулаками в воздухе. Под кожаным защитным дублетом, недавно посланным ему лордом Кодрэем, была надета туника из толстой шерсти. Теперь мальчик тепло одевался и за последний месяц забыл, что значит болеть. Капюшон слетел у него с головы, уши и нос покраснели от холода, темные глаза возбужденно сверкали.
– Не хвались, парень, – со смехом сказал Гиллиам, – я тебе дал фору в полмили.
Из конюшни выбежали конюхи с крепкими поводьями, потому что Уитас подпускал к себе только тех, кого любил, да и настроение его было очень изменчиво. Неизменной была лишь любовь, которую он дарил своему хозяину.
Гиллиам, обняв Николь одной рукой, спустил ее на землю. Она сразу постаралась подальше отойти от копыт животного. Гиллиам тоже спешился. Огромный конь повернул голову к хозяину и жалобно заржал. Сняв перчатки, сплетенные из стальных нитей, хозяин почесал у коня за ушами, что-то шепча ему: он разговаривал с огромным жеребцом, как с ребенком.
– Ты балуешь его даже больше, чем Ройю, – сказала Николь мужу, когда конюхи повели коня в загон.
Гиллиам поднял с лица забрало и сунул под мышку шлем и кожаный подшлемник.
– Эх, – ответил он, проведя рукой по волосам, – сердце мое уже в плену Очень жаль, что не ты захватила его. Увы. – Голубые глаза Гиллиама блеснули, он печально покачал головой.
Николь чуть не застонала. Почему ей постоянно приходится терпеть его насмешки? И она все время дает ему повод для них. Николь выразительно посмотрела на мужа, потом отвернулась и вошла в зал.
Гиллиам вздохнул и предложил Джосу:
– Поскольку мы с тобой в полном обмундировании, пойдем-ка потренируемся во дворе.
Даже в зале Николь услышала стон мальчика:
– О, милорд, вы же знаете, как плохо я владею мечом… – И тут же Джос сам себя оборвал: – Но я попытаюсь, милорд.
В голосе мальчика звучала не только безнадежность, но и решительность. Николь покачала головой. Да, в парнишке произошли заметные перемены. Джос никогда не мог устоять перед напором Гиллиама, но он все больше делался похожим на обычного мальчика его возраста.
ГЛАВА 18
Николь остановилась, чтобы убрать со лба выбившуюся прядь волос. Она отодвинула ее с лица тыльной стороной руки, потом выпрямилась. Когда она вытащила все тюки из угла в погребе, ей хватило места для ивовых корзин. Но засыпать урожай в корзины пока еще рановато, надо дать прутьям как следует высохнуть. Николь отступила на шаг, чтобы взглянуть на результаты своих трудов. Вдруг она заметила, что на фоне белой стены что-то темнеет за одним из тюков. Николь подошла поближе, заинтересовавшись находкой. И, не удержавшись, вскрикнула от удовольствия.
Между бочками и стеной стоял арбалет отца, прежде хранившийся в чулане. Николь быстро отодвинула тюки от стены, желая вынуть оружие, когда что-то еще упало и ударилось об пол. Меч! Тот самый, который отец подарил ей на день рождения в восемь лет! Он еще пообещал, что когда-нибудь девочка дорастет до него. Вот она и доросла.
Николь удивленно рассматривала свою находку. Боже, как все это оказалось здесь? Но вспомнив, что пришлось пережить Эшби до ее возвращения, она сказала себе: удивляться нечему.
Николь подняла меч, рука удобно легла на рукоять, лезвие знакомо блеснуло. Они с отцом время от времени тренировались, он гордился ее умением пользоваться оружием. Потом отец сильно погрузнел, стал неповоротливым и не годился в партнеры. Николь улыбнулась своим воспоминаниям и прислонила меч к лестнице, ведущей в погреб. Потом решила вынуть арбалет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40