– Мне это совсем не нравится, – захныкал какой-то трус. – Женщина не должна себя так вести. Посмотрите-ка на нее. У нее нет души. Она ведьма. Отпусти ее, Алан. Она накличет проклятие на всех нас.
– Я-то не боюсь ее, – пробормотал Дикон, занося меч и готовясь к удару; ветер донес до Николь его запах. Но тело девушки не собиралось долго раздумывать. Меч, словно без ее ведома, отразил удар Дикона, все услышали, как громко лязгнул металл о металл.
Гибкое тело Николь увернулось от удара; благодаря годам тренировок движения девушки стали легкими и быстрыми. Изловчившись, Николь молниеносно всадила меч глубоко в живот противнику. Тот закричал, клонясь в ее сторону. Она повернула рукоять меча, желая вынуть оружие, но лезвие застряло внутри. Если этот громила свалится на нее, он придавит ее своим весом и она окажется в ловушке. Поэтому Николь, спотыкаясь, стала отступать назад. Без оружия.
– Вот теперь хватайте ее! – торжествующе завопил Алан.
Оставшаяся в живых троица кинулась на девушку, пытаясь подмять ее под себя. Николь были невыносимы их прикосновения, и она изо всех сил отбивалась ногами и руками. Тщедушный парнишка с криком откатился, зажимая рукой нос, из которого хлестала кровь, но двое других сумели прижать Николь к дороге, улегшись ей на руки.
– Злобная сука! – прорычал Алан, пиная девушку в ребра.
Николь моментально сжалась в комок, защищаясь от следующего удара.
– Ты перебила половину моих людей, ранила меня, из-за тебя я потерял лошадь и нашу шлюху! Может быть, мне тобой ее заменить. – Солдат похотливо уставился на девушку.
– А я после тебя, Алан, – проговорил один из державших Николь, касаясь толстыми губами ее щеки – Мне все равно, как она выглядит, и то, что я буду вторым. Ты мне кажешься сладеньким кусочком, девчонка. – И мерзавец лизнул ее в шею.
Николь ничего не чувствовала, даже отвращения. Она хотела только одного: избавиться от ненавистных прикосновений. Девушка подтянула колени к груди и, когда Алан схватил ее за волосы, собираясь снова ударить, выбросила ноги прямо ему в лицо. Голова солдата запрокинулась, он завопил, плюясь кровью, а левой рукой нащупывая кинжал.
Пока он шарил рукой на поясе, Николь успела снова прижать ноги к груди. Концом кинжала Алан задел ее голень, разрезав чулок и кожу. Но она ничего не чувствовала, никакой боли. Упершись ногами Алану в живот, Николь отодвинула его от себя и согнула одну ногу, целясь в грудь противнику. В это время Алан пытался, навалившись всей тяжестью своего тела, справиться с другой ногой, по-прежнему упиравшейся ему в живот, поэтому вместо груди пятка девушки попала солдату в горло. Глаза Алана вылезли из орбит, он схватился за шею и с побелевшим лицом упал, корчась в агонии.
– Алан! – закричал один из бродяг.
Дико брыкаясь, Николь сумела освободить одну руку. Поднявшись на ноги, она схватила ржавый меч Дикона, и оба оборванца мгновенно ретировались в кусты.
– Подождите меня! – захныкал мальчишка, шатаясь на нетвердых ногах и торопясь за ними, зажимая рукой нос, из которого капала кровь.
Николь посмотрела им вслед, крепко сжав рукой рукоятку меча. Сердце ее, казалось, умерло в груди. Небеса словно задышали, подул пронизывающий холодный ветер, потом посыпался снег с дождем. Холодная пустота в душе Николь была под стать погоде.
Она глубоко втянула воздух и подошла к Алану. Тот все еще корчился на земле, пытаясь вдохнуть, но сдавленное горло не пропускало воздух. Кинжал валялся рядом с ним. Николь потянулась к оружию, слегка удивившись, что рука ее совершенно тверда. Разрезав завязки на дублете Алана, девушка вынула меч у него из ножен, выпрямилась Затем она обнажила лезвие, отвернула кольчугу на груди Алана и воткнула острие меча прямо напротив сердца. Все, что надо было сделать, чтобы лишить его жизни, это всем телом навалиться на рукоять. Однако она не могла так легко совершить столь хладнокровное убийство. Николь постояла немного, словно одеревенев, и ее опять охватило знакомое ощущение пустоты в душе…
Когда тело Алана наконец перестало дергаться, девушка отпустила рукоять меча, тихонько повернулась и пошла по дороге, по которой уехала Тильда. Николь не ощущала боли в ногах, о ране она тоже забыла. К ней медленно возвращались чувства, и наконец рана напомнила о себе и стала гореть, ребра заныли, ноги пронзила острая боль.
Пройдя с полмили, Николь нашла девушку и лошадь на обочине. Она остановилась и уставилась на подругу. Одна щека Тильды пылала от удара, на подбородке лиловел большой синяк, нос распух. В воздухе повисла тяжелая, напряженная тишина. На лице Тильды отражались сожаление и стыд.
Николь несколько раз пыталась открыть рот и заговорить, но слова застревали в горле.
– Ты бросила меня, – наконец потрясение прошептала она.
И как будто эти слова стали ключом, отомкнувшим уста Тильды. Та больше не ощущала вины. С выражением безразличия на хорошеньком личике она пожала плечами.
– Они не собирались тебе делать ничего плохого. В конце концов ты из благородной семьи и чего-то стоишь. А моя семья совсем простая. Не могла же я оставаться там и ждать, когда они заберут меня с собой и сделают своей шлюхой на зиму. А потом убьют, когда натешатся вволю.
– Ты бросила меня, чтобы спасти свою шкуру? Тебе было все равно, выживу я или умру? – неровно дыша, проговорила Николь.
Из глубины души снова поднимался гнев, согревая девушку; щеки ее слегка порозовели. После ужасного холода, сковавшего Николь, казалось, навсегда, это было полезно.
– Но ты, как я вижу, выжила.
Попытка подруги изобразить улыбку была ужасно неискренней. Она вывела лошадь обратно на дорогу.
– Давай садись скорее, нам надо двигаться.
– Зачем? – резкий вопрос Николь словно повис в воздухе между подругами. Девушка сощурилась, изучающе глядя на Тильду. – Что ты делала в последние четыре месяца, девочка моя? Я думаю, пришло время нам поделиться своими секретами.
– То, что я делаю, тебя не касается, – заявила Тильда.
– Наоборот, ты живешь в Эшби, я твоя госпожа. И тебе лучше рассказать мне, где ты провела последние четыре месяца.
Николь сама испугалась своих слов и своего тона. Так она говорила с Тильдой впервые. Подруга гневно свела брови.
– Я не буду тебе отвечать. Я не стану перед тобой отчитываться. И ни перед кем другим.
Николь выпрямилась во весь рост.
– Тогда я скажу, чем ты занималась. Все вокруг знают, что Хью содержит женщин, и я думаю, ты жила эти месяцы в Окслейде в качестве его любовницы. Он никогда не думал, что сможет с помощью контракта отнять меня у лорда Гиллиама. Как не верил и в то, что я действительно собираюсь выйти за него замуж. Но Хью нужен был кто-то, с чьей помощью он мог бы меня поймать. Вот тут и появилась ты. Ты не только собиралась украсть меня из Грейстена, ты хотела сдать меня под его охрану. Из этого я делаю главный вывод. Говори, сколько он заплатил тебе, чтобы ты меня доставила?
На лице Тильды снова появилось виноватое выражение, которое, однако, тут же сменилось выражением злобы. Она надменно посмотрела на Николь.
– Какое это имеет значение, если ты все равно собиралась к нему бежать? Этот дурак был готов заплатить мне за то, что мог бы получить бесплатно. Ну и пускай платит.
– Значит, все так и было, – выдохнула Николь с удивлением, которое неожиданно причинило боль. До этого она и сама не понимала, как ей хочется, чтобы Тильда все отрицала. – Так ты действительно продала меня ему?
Тильда пожала плечами.
– Да, но это всего-навсего справедливо. То, что сгорело в Эшби, стоило мне больших трудов. Там было все, что я заработала.
– Заработала? Я думала, мужчины дарили тебе безделушки из любви. Ты хочешь сказать, что ложилась под них за деньги?
Николь выпалила роковые слова не думая, и, когда опомнилась, было слишком поздно брать их обратно.
Лицо Тильды сначала побелело от обиды, потом снова потемнело от гнева.
– А кто ты такая, чтобы меня оскорблять? По крайней мере я признаюсь в том, какая я. А посмотри на себя! Ты так боишься быть женщиной, что готова притвориться мужчиной!
– Нет, – слабо возразила Николь, зажав уши руками, чтобы не слышать злых слов, каждое из которых словно нож вонзалось в сердце.
Тильда уперла руки в бока.
– Если ты такая женщина, которую никто не может полюбить, тогда ты еще хуже мужика. Уж больно ты высокого мнения о себе. “Я защищу стены от брата Грейстена, Тильда, – говорила ты мне. – Когда лорд Рэналф увидит, какая я способная, он отдаст мне Эшби в собственность”. И даже когда баллиста лорда Гиллиама пробила наши стены, ты все равно не открыла ворота! – Тильда почти кричала. – А теперь Эшби лежит в руинах. Мать моя мертва, Колетт. Ты убила их обоих, мою мать и своего отца. Это ты их убила!
– Я не виновата! – взмолилась Николь, словно обращаясь к себе самой.
Но на самом деле чувство вины давно грызло ее. Она была так уверена в себе, в своих способностях, что осмелилась рисковать людьми, помогая мачехе удерживать в плену лорда Рэналфа, невзирая даже на угрозу нападения его брата. В ушах у девушки снова звучал ужасный грохот падающих камней, рев пламени, раздавались крики умирающих, вставало перед глазами страшное зрелище: Гиллиам, всаживающий меч в тело отца.
Тильда шагнула к Николь и схватила ее за капюшон, заставив свою высокую госпожу наклониться и смотреть ей прямо в глаза.
– Как ты сможешь вынести все, что сделала? – жестко прошептала она, потом отвернулась.
Николь зажмурилась. Ветер выл, и в этом вое ей слышались мольбы умирающих. Все они искали у нее защиты, а она предала их ради своих эгоистичных целей.
– Нет! – шатаясь, Николь отошла от Тильды, как заклинание снова и снова повторяя это слово: – Нет! Нет! Нет! Это не я виновата. Ничего бы не случилось, если бы лорд Рэналф не выдал ту мерзавку замуж за моего отца. Это он виноват, потому что вмешался! Проклятие! В этом нет моей вины! Нет! – Голос девушки упал до шепота.
Тильда повернулась и посмотрела на подругу в упор.
– Я хотела отомстить и поэтому продала тебя Окслейду. А теперь я поеду за женишком моей драгоценной госпожи. – Она усмехнулась. – Тебе невредно узнать, Колетт, что его тошнит при одной мысли о том, что придется жениться на тебе. Он собирается посадить тебя на цепь, как собаку. И если хочешь знать, он дает мне столько, что я буду обеспечена до гроба всем, чем хочу! – Девушка повернулась и влезла на жалкую клячу.
– Тильда, не я убивала твою мать. Я видела, она умерла от меча Фицхенри, как и мой отец. Выслушай меня! Ты должна меня выслушать! – закричала Николь, но для нее, как и для Тильды, эти слова не были оправданием.
– Твоя гордость стоила ей жизни. Между нами все кончено, между тобой и мной. Но я предупреждаю, Колетт, если ты не хочешь стать пленницей Хью, отправляйся в противоположную сторону. – Тильда ткнула пятками в бока клячи, и несчастное создание не спеша потрусило по дороге.
Николь смотрела ей вслед. Боль ушла глубоко внутрь. Дождь прекратился, но лицо Николь было мокрым. Она утерла влагу рукой и удивилась, догадавшись, что плачет.
Ей захотелось сесть. Она отошла от дороги к большому дубу, окруженному кустами, скользнула на мокрую землю и прислонилась спиной к стволу, надежно скрывшись от посторонних глаз.
Она слегка дрожала, потом ее стало трясти сильнее. Уткнув голову в колени, Николь боролась с собой, пытаясь взять себя в руки. Неужели мало того, что ее люди, ее отец убиты и дом разрушен? Теперь этот Окслейд настроил против нее самую близкую подругу. Скоро он сам явится за Николь. Если Тильда сказала правду, Хью запрет ее на всю оставшуюся жизнь.
Николь тихо раскачивалась из стороны в сторону, стараясь унять боль, но та никак не отпускала. Вот цена, которую она платит за предательство своих людей.
А Тильда? Она выдала ей грязные планы де Окслейда. В дальнем уголке сердца девушки что-то шевельнулось. Николь внезапно выпрямилась и нервно втянула носом воздух. Вероятно, Тильда сохранила свою любовь к ней. Она предупредила подругу, тем самым лишившись щедрого вознаграждения.
Итак, она не могла ехать к Хью и не могла вернуться в Грейстен.
Эшби…
При мысли о родном доме девушка вздрогнула. Николь закрыла глаза, как если бы одна только мысль об Эшби облегчила ее боль. Она должна идти домой.
Сердце постепенно начинало биться спокойнее. Николь потянулась к ноге, чтобы взглянуть на рану. Перчатки девушки были в крови, и при виде ее в животе все перевернулось, но Николь не позволила себе распускаться. Сейчас на это не было времени. Когда она окажется в безопасности и вне досягаемости Хью, тогда можно будет спокойно обдумать случившееся. А сейчас Николь вытерла перчатки о траву, затем осторожно и медленно открыла рану на ноге.
Быстрый осмотр успокоил девушку: это всего лишь порез, который надо ровно зашить, чтобы все бесследно заросло. Если она пойдет в Эшби, рану придется туго перевязать.
Николь вынула кинжал, нарезала из подола туники тряпок и перевязала ногу.
Занимаясь этим, девушка морщилась от боли, но боли не физической. Она предала людей Эшби, так какая же встреча ждет ее дома? Что, если Фицхенри утром не обманул и крестьяне действительно отдали ему свою любовь?
– Нет, я не виновата, – внушала она себе, – мои люди любят меня, я возвращаюсь домой! Домой! – крикнула она, подняв лицо к небу, закрытому тяжелыми тучами. – Когда я вернусь к ним, они восстанут против Фицхенри, и я займу место, которого так долго добивалась!
Эхо сказанных слов глухо отдавалось у нее в ушах, но Николь притворялась, что ничего не слышит.
Оберегая завязанную ногу, девушка осторожно поднялась и направилась через лес на север. Когда она убедится, что ей действительно удалось отделаться от всех преследователей, только тогда она выйдет на дорогу.
– Я иду домой, – говорила она себе, делая шаг за шагом. – Иду домой.
ГЛАВА 6
Гиллиам остановил большого черного жеребца и дал сигнал своим людям тоже остановиться. Посреди дороги валялось тело того самого наемника, который вывел Николь из Грейстена. Может, он и был умелым солдатом, но горло у него было разбито, а из груди торчал ржавый меч, который словно пришпилил солдата к дороге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40