– Я не хочу, чтоб ее выгоняли, как того требует миссис Пул, Лусиан. Мег поступила неправильно, но она и так сурово наказана. И ее любовник тоже согрешил. Я подозреваю, что это он ее соблазнил, однако даже если и не так, то нельзя, чтобы девушка страдала, а ему бы все сошло с рук!
– Да, это несправедливо, – согласился с ней Лусиан. – Тут я с тобой не спорю.
Однако когда Лусиан усмехнулся, Бринн посмотрела на него с подозрением:
– Не понимаю, что забавного можно найти в том, что случилось с Меган.
– Я думал не о Меган, а о тебе. Вернее, о твоем образе мыслей. Я представил, как отнеслись бы наши пэры к твоим идеям о равной ответственности полов за рождение внебрачных детей.
– Большинство ваших пэров – надутые самодовольные болваны, убежденные в том, что Господь создал женщин лишь затем, чтобы они обслуживали мужчин!
– Успокойся, любовь моя. Тут я тоже с тобой согласен. Но твой темперамент меня восхищает.
Щеки ее раскраснелись. Бринн готова была продолжить диспут, однако сочла за лучшее прикусить язык. Не стоило настраивать против себя мужа раньше времени. Может, ей и не придется с ним воевать.
– Как я понимаю, ребенок все равно родится. Выходит, главная проблема в том, что родится он вне брака. И чтобы этой проблемы избежать, достаточно поженить родителей. Вот такой простой выход, – сказал Лусиан.
– Мег говорит, что ее кавалер не сможет жениться на ней, не потеряв работу у лорда Бонами.
– Я имею определенное влияние на лорда Бонами. Думаю, я смогу уговорить его вмешаться. Если придется, отца ребенка, которого носит Мег, можно просто заставить на ней жениться.
– Но я бы не хотела, чтобы ее вынудили выйти замуж против воли, как это случилось… – Бринн замолчала и прикусила губу. По глазам Лусиана она поняла, что он догадался о том, что она хотела сказать. – Я знаю, – сказала она, предлагая более дипломатичное объяснение, – что вам это, возможно, будет трудно понять, принимая во внимание ваш пол и статус в обществе, но для женщины брак может стать хуже каторги. Вы не представляете, что это такое – быть заложницей настроений и желаний другого человека и не иметь никаких прав, кроме тех, которыми наделил вас муж.
Брови Лусиана поползли вверх.
– Неужели я такой тиран?
– Нет. Я не хотела называть вас тираном. Но мне, если честно, не слишком приятно находиться в полной вашей власти.
– И Меган нельзя принуждать выходить замуж за ее любовника, если она этого не хочет. Я не уверена в том, что она его любит, и я сильно сомневаюсь, что он любит ее. Может, он возненавидит ее за то, что его заставили расплачиваться за свои шалости, и Мег придется терпеть его месть. Может, одной ей будет лучше, чем с мужем, который ее не хочет.
Лусиан задумчиво покачал головой:
– Я не думаю, что даже такой вынужденный союз будет для нее хуже, чем участь матери, воспитывающей ребенка в одиночестве. Она будет всю жизнь терпеть на себе косые взгляды. Да и ребенок, если вырастет, едва ли скажет ей спасибо за то, что она обрекла его на такую жизнь.
– Может, и так, но выбор должен быть за ней. Я хочу помочь ей материально, Лусиан. По меньшей мере, обеспечить ее крышей над головой.
– Лучшим решением было бы дать за девушкой приданое. Подсластить пилюлю, так сказать. Чтобы ее любовник увидел в ней награду, а не обузу.
Бринн задумалась. В том, что предлагал Лусиан, был резон. Если главным препятствием к браку было отсутствие средств, то приданое могло значительно повысить шансы такого союза стать счастливым. И к тому же тогда Мег не пришлось бы растить ребенка одной, что действительно невыносимо трудно…
– Это могло бы стать решением проблемы, – задумчиво протянула Бринн. – Но вначале мне все равно надо поговорить с Меган.
– Конечно, поговори. Но в любом случае тратить на нее свои личные деньги тебе ни к чему. У меня достаточно средств, чтобы дать приданое горничной, которая у меня служит.
– Вы готовы сделать это для нее?!
– Не для нее. Для тебя.
Бринн молчала. Лусиан окинул ее долгим взглядом.
– Я не тиран, каким ты меня считаешь, любовь моя, – тихо сказал он.
– Я никогда не считала вас тираном, – ответила Бринн. На самом деле он оказался куда добрее, чем она бы того желала. Сдерживать свое влечение к нему было почти невозможно, когда он использовал против нее столь мощное оружие, как доброту и сочувствие.
Бринн отвела глаза, не выдержав его испытующего взгляда. Может, они нашли решение проблемы для Мег, но что будет с ними?
Глава 15
Бринн могла вздохнуть с облегчением, ибо проблема с горничной легко разрешилась. Щедрое приданое послужило мощным импульсом для того, чтобы любовник девушки сделал ей предложение, да и хозяин будущего супруга под нажимом Лусиана согласился не увольнять будущего отца. Мег была счастлива тем, как все сложилось.
Если бы с той же легкостью решилась проблема, перед лицом которой стояла Бринн! Лусиан задался целью завоевать ее сердце, в этом она не сомневалась, и то, что начиналось как война характеров, превратилось в игру, полную соблазна, игру, разжигающую страсть. А страсть грозила обратить в пепел их обоих.
Бринн все больше убеждалась в том, что мужа ее природа наградила редкой чувственностью. В постели он был ненасытен. Он любил ее то нежно, то яростно, и его неукрощенная страстность находила в ней самый горячий отклик. Даже в доме, полном прислуги, он находил возможность для того, чтобы уединиться с женой. Стоило ему лишь прикоснуться к ней, И все мысли об осторожности или о проклятии вылетали у нее из головы.
Но не только страстность Лусиана так влекла ее в нем. И не одно его обаяние или его нежность. Она чувствовала, что интересна ему, и этот интерес настоящий, не показной. Он пытался угадать, что ей нравится, а что нет, расспрашивал ее о мечтах, о том, как она жила до того, как познакомилась с ним.
Бринн пыталась отвечать на его вопросы односложно, без эмоций, но прозорливость Лусиана могла поспорить с его настойчивостью. Он, очевидно, заметил ее меланхолию, когда она говорила о своей семье, особенно о младшем брате.
– Ты скучаешь по Тео? – спросил он как-то утром, когда они отдыхали, лежа в постели, после очередного обязательного раута любви.
Бринн кивнула. Светских увеселений в эту пору хватало, и ей было чем себя занять, но по Тео она все равно скучала.
– Очень.
– Ты не хочешь его навестить?
Глаза ее загорелись. Она, не веря своим ушам, подняла голову от плеча Лусиана и посмотрела на него:
– Не могу описать словами, как бы мне этого хотелось, Лусиан. И хочется верить, Тео ничего не имел бы против каникул. Он пишет мне вполне жизнерадостные письма, но я подозреваю, что он все равно немного скучает по дому.
– С удовольствием поеду с тобой. Если хочешь, мы можем поехать на следующей неделе.
– Чудесно! – воскликнула Бринн и села в постели. – Я сейчас же напишу письмо в школу.
Лусиан засмеялся.
Как бы там ни было, он оказался верен слову, и в начале следующей недели повез Бринн в Харроу, городок, расположенный всего в паре часов езды к северу от Лондона. Забрав мальчика из пансиона, они провели с ним весь день: устроили пикник в Эппинг-Форест, потом вернулись в город, гуляли по извилистым узким улочкам, покупали разные приятные мелочи, пили чай. Лусиан постарался сделать этот день незабываемым как для Бринн, так и для Тео.
День, проведенный в Харроу, показался Бринн самым счастливым днем за все время ее брака. Теперь, когда она своими глазами увидела, что Тео доволен жизнью, словно груз свалился с ее сердца. Даже когда они вернулись в Лондон, настроение у нее оставалось все таким же приподнятым. И будущее не виделось мрачным. Она больше не чувствовала себя одинокой, да и о каком одиночестве речь, если Лусиан был исполнен решимости вести себя как идеальный супруг? И тосковать, не было времени. Она продолжала помогать Рейвен в подготовке к свадьбе. Едва ли не каждый вечер они с мужем посещали званые вечера и балы, часто бывали в театре. Лусиан предоставлял ей Право выбирать вечерние увеселения и всюду ее сопровождал.
Он, казалось, не замечал других женщин, его мысли занимала только жена, а все его устремления были направлены лишь на то, чтобы сделать ей ребенка.
Через неделю после посещения Харроу Бринн сидела за туалетным столиком, дожидаясь, пока горничная сделает ей прическу – после совместного ужина дома они с Лусианом собирались ехать на бал. Она не увидела его, а почувствовала его присутствие. Бринн подняла глаза. Лусиан стоял, небрежно прислонясь к косяку двери, ведущей в ее гостиную.
Сердце ее гулко застучало, как бывало всякий раз, когда он оказывался рядом. Но тут она заметила, что он одет совсем не для бала, и сердце ее забилось вдвое быстрее. Из одежды на нем был лишь халат из темно-зеленой парчи, и он был так красив, что у Бринн перехватило дыхание.
Затем, коротко кивнув, он отпустил горничную, чем несколько разозлил Бринн.
– Мег еще не закончила меня причесывать, – сказала Бринн, когда горничная мышкой выскользнула из спальни.
– Прическа подождет. Я велел накрыть ужин в твоей гостиной, и угощение может остыть. Ты не хочешь составить мне компанию, любовь моя?
Ему стоило лишь улыбнуться – вот так, лениво, многозначительно, и все ее раздражение как рукой сняло.
Он протянул ей руку и торжественно повел в смежную гостиную. Изысканные ароматы возбуждали аппетит. Такой ужин мог предварять только ночь любви. В камине потрескивали поленья. Огонь горел неярко, но в комнате было тепло. А какие яства ждали их на столе!
Лусиан взял на себя труд прислуживать Бринн за столом, и, когда оба поужинали, он откинулся на спинку кресла и, поднеся бокал с вином к губам, устремил взгляд на ее грудь.
Она почувствовала, что краснеет под его взглядом.
– Вам обязательно так на меня смотреть? Всякий раз, как вы на меня смотрите, я чувствую себя, словно вы меня… одним словом, вы меня поняли.
– Возможно, потому что каждый раз, глядя на тебя, я именно этого и хочу.
Бринн взглянула на часы на каминной полке:
– Вам не пора начинать одеваться? Скоро бал.
– Я еще не утолил голод.
– После столь роскошного ужина чего еще можно желать?
– Тебя, любовь моя. Мне очень хочется попробовать тебя на сладкое. Я представлял, как усажу тебя на стол, подниму твои юбки и…
Бринн почувствовала, как ей стало жарко от такого многообещающего предложения.
– На стол? Вы шутите. Улыбка его искушала, как грех.
– Ах, Бринн, как плохо ты меня знаешь. – Наклонившись над столом, Лусиан взял ее за руку и поднес ладонь к губам.
– Сюда могут войти, – задыхаясь, сказала она.
– Могут, – согласился он. – Но я имею право наслаждаться своей женой без посторонних.
Он встал и, подойдя к двери, ведущей в коридор, запер ее. Затем убрал большую часть блюд со стола на каминную полку, оставив лишь серебряное блюдо с малиновым кремом.
– Мы опоздаем на бал, – сказала Бринн, делая последнюю попытку казаться благоразумной.
– Опаздывать считается хорошим тоном. Кроме того, в этом своем платье ты смотришься хуже, чем без него, – заметил Лусиан и, подойдя к ней, встал у нее за спиной.
Бринн нахмурилась. Для вечернего наряда это ее платье цвета нефрита было слишком скромным, хотя и вполне элегантным.
– Что вам не нравится в моем платье?
– Слишком провоцирует. – Он нагнулся, уткнувшись носом в ее волосы, и, отыскав губами ухо, лизнул его. – Я не могу позволить тебе появляться на людях в таком вызывающем платье. Мне придется его снять.
Он скользнул руками под лиф, лаская соски. Бринн прогнулась навстречу его рукам, прикусив язык, чтобы не застонать.
– Лусиан, – не выдержав, пробормотала она.
– Что, любовь моя? – спросил он, целуя ее ухо.
– Это… возмутительно.
– Нет, нисколько. Это всего лишь твой долг, которым ты последнее время пренебрегаешь, жена. Ты не возбудила меня сегодня как положено.
Бринн с трудом открыла глаза, разлепив отяжелевшие от желания веки.
– Я думаю, что вы могли бы сами меня возбудить для разнообразия.
– Буду, счастлив, угодить тебе, любовь моя.
Лусиан принялся расстегивать крючки на спинке лифа, и сердце Бринн забилось часто-часто. Затем он помог ей подняться со стула и, спустив бретели с плеч, смотрел, как благородный шелк с шелестом упал к ее ногам на пол. Быстро управившись с корсетом и рубашкой, он оставил Бринн в одних чулках с подвязками и бальных туфлях.
Он смотрел на ее обнаженную грудь, бледно мерцавшую в полумраке гостиной, и от его взгляда Бринн бросило в жар. Распахнув халат, Лусиан прижал ее к себе, давая почувствовать напор своего желания. Она закрыла глаза, чувствуя, как жаркий спазм сковал ее лоно от его прикосновения. Но Лусиан не овладел ею тут же. Усадив ее на стол, он вынул шпильки из ее прически.
– У тебя невероятные волосы… как огонь, – прошептал он, погружая пальцы в шелковистые пряди. – Ты вся светишься. – Крепко держа ее в объятиях, он стал целовать ее в губы, требовательно, настойчиво, дерзко.
У Бринн закружилась голова, когда он опустил ее на стол и раздвинул ноги. Взгляд его свободно блуждал по ее телу, не зная преград. На мгновение он накрыл ладонью ее грудь, лаская сосок, твердеющий под его лаской, но потом отстранился.
С мрачновато-чувственной улыбкой на губах он погрузил палец в малиновый крем и прикоснулся им к восставшим соскам. Бринн вздрогнула от прохладного прикосновения, хотя тело ее горело огнем. Лусиан снова опустил палец в крем и провел им от пупка к ее лону. Бринн сжала зубы, сдерживая дрожь.
Скинув халат на пол, он навис над ней всем своим великолепным нагим телом, затем встал между ее ног и, наклонившись, слизал крем с тугих сосков.
Бринн вскрикнула, когда он втянул в рот сосок.
– Вкусно, – пробормотал Лусиан, проведя языком по коже. Накрыв грудь ладонями, он скользнул языком от пупка вниз, слизывая дорожку крема.
Бринн едва верила, что ощущения могут быть настолько интенсивными. Лусиан мог творить с ней все, что хотел. При каждом прикосновении его языка ее охватывала лавина ощущений. Казалось, все тело ее там превратилось в один дрожащий комок нервов. Она уже не могла сдерживать стоны и всхлипы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37