– Аньес перенесла достоинства Жанны на неведомого жениха.– Конечно, нет, глупая! – рассмеялась Жанна. – Он очень знатный, старый и богатый. Второе качество в нем особенно ценно. Это герцог де Барруа, сегодня он приехал с послом Максимилиана Австрийского. Максимилиан тоже, в числе прочих, сватается к Анне Бретонской. А его дочь должна стать женой Карла VIII. Герцогство же Барруа находится в Лотарингии. Кстати, деревушка, в которой провела детство Орлеанская Дева, как раз находится на землях герцогства. Интересно, зачем я все это вам рассказываю? В общем, я должна быть настолько привлекательной, чтобы у герцога сердце в груди заскакало галопом. Аньес, приготовь темно-синее платье! Ну, то, шитое золотом… Подбери к нему пояс и украшения! Жаккетта, завьешь меня волнами! И шевелитесь, времени мало!Аньес кинулась в гардеробную, Жаккетта – к сундуку с куаферскими принадлежностями. Вынув оттуда кожаный футляр, Жаккетта достала из него U-образные загогулины, напоминающие громадные толстые шпильки. Эти устрашающие предметы, навевающие мысль о пыточном подвале, были всего лишь приспособлениями для создания волнистых локонов.Пока Жаккетта накручивала на загогулины влажные пряди волос госпожи, Жанна (продолжая рассматривать свое лицо) рассуждала вслух:– Сегодня я буду с ним танцевать. Жаккетта! Сделаешь мне брови потоньше – опять как беличьи хвосты стали! Завтра, после официального приема, будет большая охота… С лошади, что ли, упасть… Да нет, не пойдет. Сразу набежит такая толпа спасителей, что герцог, бедняжка, и не пробьется сквозь этот заслон! Жаккетта! Будешь сидеть наготове в охотничьем домике – вдруг охота затянется и придется там ночевать! Говорят, сегодня должен подъехать сам принц Орлеанский… И цвет лица какой-то серый… Принц, утверждают некоторые дамы, такой любвеобильный кавалер, мимо новенькой юбки нипочем не пройдет… Черт! Если бы не замужество… Аи! Жаккетта!!! Поосторожней, корова ты этакая! Кстати… (Жаккетта насторожилась). Что за имя у тебя дурацкое?– В честь святого Жака из Компостеллы! – невнятно пробормотала Жаккетта, держа в зубах зажимы.– О Господи! Ну и челядь у меня! Чесночным перегаром от них за лье несет, имена какие-то придурошные! Любого герцога отпугнут! Жак на немецкий манер, это Якоб… Значит, так. Будешь теперь Якобиной!– Никакая я не Жакобина, я – Жаккетта! – пробовала протестовать новоиспеченная Якобина, но Жанна ледяным взглядом заставила ее замолчать. Глава VI Принаряженная Жанна и камеристки, одетые в новые, еще ни разу не ношенные платья, отправились на бал покорять герцога де Барруа.– По замку не шнырять! Сидите там, где велено! – отдавала последние распоряжения натянутая, как струна, Жанна. – Господи, помоги мне, грешной!Появление великолепной юной аквитанки в бальном зале не прошло незамеченным. От такого массированного натиска расчетливой красоты половина мужских сердец, как перезрелые абрикосы, упала к ногам божественной Жанны.Жаккетта, сидя в комнате для камеристок, растерянно держала в руках омоньер Жанны, похожий сейчас на раздувшуюся вареную колбасу – так плотно он был набит нежными посланиями, которые вручали камеристкам для передачи госпоже.Аньес приносила все новые и новые порции заарканенных сердец, которые уже не влезали в распухший от бумаг парчовый мешочек. И Жаккетте приходилось складывать их в подол, так как времени пристроить послания не было. Жаккетта сидела как на иголках и, по своему обыкновению, мрачно стреляла глазами по сторонам.– Закрывай лавочку, не могу больше! – сказала она Аньес. – Беги к нашему возку и возьми у Жерара мешок из-под овса. В него бумажки кидать будем! А самого герцога ты видела?– Ага! – Несмотря на грозный запрет, Аньес уже побывала во многих местах и видела почти всех гостей. – Он, кстати, очень приятный – такой задумчивый весь и галантный! А одет как красиво! Неужто он не женат?Жаккетта, хоть и сидела как приклеенная, тоже кое-что разузнала.– Вдовый два раза! – сказал она. – Госпоже Жанне как раз в отцы годится, а то и в деды.В танцевальном зале победное шествие Жанны по поверженным мужским сердцам продолжалось.Герцог отнюдь не был исключением среди сильной половины и пригласил ее на танец. Танцуя, он не уставал делать изысканные комплименты на старинный манер ее красоте (чуть-чуть, правда, отдававшие охотничьими терминами) и после танцев даже проводил к накрытым столам, развлекая по пути небольшим анекдотом: – Это было давно, очень давно, милое создание! Больше ста лет назад. Как-то раз в Париже герцогиня Беррийская давала в своем отеле бал. Четверо ветреных молодых людей захотели поэпатировать публику, переоделись в какие-то шкуры и устроили танец дикарей, совершенно неприлично прыгая и кривляясь. Герцог Орлеанский захотел узнать, кто это, снял со стены факел и подошел к танцорам поближе. Но случайно пламя факела лизнуло шкуру одного молодого человека, перекинулось на другого, запылал третий – и все четверо юношей сгорели живьем… От огня пострадало и много гостей. Эту грустную историю назвали «маскарадом пламенных».Но тут герцога нечестно, просто из-под носа у Жанны, увела вдовая баронесса де Круа (тоже имевшая на него свои виды).На следующий день официальный прием послов от Максимилиана Австрийского плавно перешел в чествование коалиционеров во главе с очаровательным Луи Орлеанским. И закончился довольно поздно.Вечером в замок явился лучший охотник Франсуа Бретонского и сообщил своему герцогу, что его любимая нормандская гончая Красотка взяла след матерого самца оленя. Место его жировки определено, и с утра можно начинать гон.Несмотря на то, что на охотах Жанна бывала довольно редко: после смерти графа мадам Изабелла совсем не поощряла этого благородного занятия, а про монастырь и говорить нечего, она уверенно сидела в новом седле из оленьей кожи на отцовском боевом жеребце Громобое. С возрастом Громобой подрастерял былую прыть и вполне годился на роль верховой лошади для молодой охотницы.Помимо рыжих бретонских гриффонов герцога Франсуа, в охоте участвовала свора сан-гуверов герцога Барруа, которых он привез с собой, и несколько свор, принадлежащих другим рыцарям. Среди них выделялись красивые белые гончие маркиза де Порте-лу – та самая новая порода, которую вели от Сульяра Людовика XI, и маркиз хвастался, что его собаки лучше королевских.Впрочем, так утверждал каждый владелец своры, твердо уверенный, что только его собаки настоящие гончие, а все остальные – безносые пустолайки!Наконец, по сигналу кавалькада всадников углубилась в лес. Большинство охотников, забыв про все на свете, кинулось по следу оленя.Жанна с такими же чувствами напрямик поскакала в сторону герцога де Барруа. Она вспомнила рассказ баронессы о ее аудиенции у мадам де Боже и рассудила, что раз принцесса так разбирается в собачьих статях, то ей интересоваться гончими тоже никто не запрещал!– Доброе утро, герцог! – поздоровалась она, чуть осаживая Громобоя. – Какие у вас интересные собаки! В Гиени я таких не видела.– Доброе утро, прелестная графиня! – с удовольствием приветствовал герцог очаровательную всадницу. – Как отрадно видеть, что юная дама любит и понимает, высокое искусство охоты! Ничего удивительного, что в своих родных краях вы не видели гончих святого Губерта, Сейчас они не в моде, и поэтому только мы, дворяне Бургундии, Лотарингии, Фландрии и Гайнау, любим и ценим нашу древнюю породу гончих!– О, как это интересно! Мой предок граф Гюго, друг Бонифация Монферратского, перед каждой охотой загонял всех гончих в церковь и кропил святой водой! Но он вообще отличался экстравагантностью! Дорогой герцог расскажите пожалуйста, о ваших сан-гуверах!Жанна чуть ли не с мольбой смотрела на герцога всем своим видом давая понять, что он единственный в мире человек, способный удовлетворить ее страсть к изучению истории этой породы.Герцог де Барруа был заядлым охотником и страстным любителем охотничьих собак, поэтому охотно пустился в рассуждения, галантно придерживая своего скакуна, чтобы даме было удобней следовать рядом.– Эту породу черно-подпалых гончих вывел сам святой Губерт, понимавший толк в хороших собаках, и первые своры, принадлежавшие французским королям, милая графиня, были сплошь из сан – гуверов. В десятом веке от Рождества Христова король Луи перенес мощи святого Губерта в Арденнский лес и основал там монастырь его имени. Самые чистокровные гончие оттуда. Каждый год настоятель посылает к королевскому двору шесть собак – такова подать монастыря. Но на вкус и цвет, как говорится товарища нет: Людовику Святому больше нравились серые брудастые гончие, и он охотился именно с ними, отводя сан-гуверам всего лишь роль ищеек. А когда с нашими освободителями Гроба Господня в Европу хлынуло из заморских стран множество диковинных гончих и борзых, сан – гуверы вообще остались в тени. Что поделать, госпожа Жанна! Некоторым людям, почему-то воображающим себя охотниками, глубоко наплевать на рабочие качества собаки, лишь бы она была новомодной породы да причудливой окраски!Как нарочно, мимо скакал маркиз де Портелу, отчаянный приверженец белых грефьеров и хорошеньких девушек, во все горло оравший: «Алла-ли, алла-ли!»Увидев Жанну, он сбавил ход и прекратил улюлюканье, поэтому расслышал последние слова герцога. И ринулся в спор:– Мое почтение, прекрасная Жанна, сегодня красотой вы спорите с рассветом! Дорогой герцог, ваши сан-гуверы безнадежно устарели! Что это за собаки – воды боятся, холода тоже, быстроногую дичь не любят!– Полноте, уважаемый маркиз! – взвился задетый за живое герцог. – Где вы найдете среди своих новомодных пустолаек таких собак, как сан-гуверы?! А ваши хваленые грефьеры только вид имеют изящный, а пусти их по матерому волку, так они первый день еще бегут, зато уж потом их три дня не поднимешь! А то, что сан-гуверы воды и холода боятся, – слуг порите, чтобы собак не портили! Мои – в любой мороз бодры!– Возможно, белые по волку действительно плохо идут, зато оленя гонят впереди английских, дорогой герцог! – отпарировал маркиз. – А ваши черно-подпалые в хвосте плетутся!– Сан-гуверы – собаки серьезные! По волку, лисе, кабану идут как никто другой! Хоть и ноги коротковаты, не такие ходули, как у грефьеров. Зато если на след встанут – только держись! А ваши белые, говорят, овсянку апельсиновым соусом поливать требуют, уважаемый маркиз!– Не больше, чем сан-гуверы, дорогой герцог, не больше! Может, ваши по вонючему зверю и хороши, но для оленьей охоты они мало пригодны. Смешно сказать – тонного оленя держать не могут, а коли свежий след тропу перебьет, вообще встают – ни туда ни сюда!Еще немного – и спор кончился бы поединком.Жанна решила обратить на себя внимание забывших про нее спорщиков и, с натугой вспомнив один охотничий термин, с видом знатока спросила:– А какая паратость у этих пород?– О! Милая графиня! – взорвался фонтаном радости маркиз. – Конечно же белые грефьеры куда резвей сан – гуверов! Просто никакого сравнения! Вы, прелестная Жанна, смотрите прямо в корень! Паратость – основное качество гончих!Герцог оскорблено замолчал, поправляя свою охотничью шляпу, надетую на бегуин.«Вот дура набитая!!! – последними словами ругала себя Жанна. – Вылезла, называется! Кокетничай теперь с этим дураком в подбитых паклей чулках!»Наверное, черт дернул Жаккетту выйти из охотничьего домика. Ничего ей снаружи не требовалось, просто надоело сидеть в четырех стенах и захотелось подышать лесным воздухом, обойти вокруг домика, очень, кстати, солидного: каменного, двухэтажного, с вместительным пиршественным залом и уютными комнатами для отдыха благородных охотников.Выйдя черным ходом, Жаккетта неторопливо пошла меж буков. Солнце золотило их листву, и было тихо. Охота умчалась далеко. Жаккетта вспоминала родной дом, представляла себе лица родных: отца, матушки, братьев, сестры… Хорошо вспоминалась даже противная тетя, теперь казавшаяся не такой противной.Внезапно над ее ухом раздался повелительный мужской голос:– Ты служанка одной из дам?От неожиданности Жаккетта вздрогнула. Вернувшись из воспоминаний, она обнаружила рядом с собой лошадь, на которой сидел всадник в красивом, но сплошь заляпанном грязью охотничьем костюме.– Да, господин! – подтвердила она, гадая, откуда он появился и что ему надо.– Вот и прекрасно! Поможешь мне добраться до комнаты. Я подвернул ногу.– Может, позвать ваших слуг? – спросила Жаккетта.– Еще чего! Через час вся округа будет рассказывать друг другу, что я чуть не свернул себе шею на охоте! Проведешь меня черным ходом!Он направил лошадь к домику.У черного входа было пустынно и тихо. Большинство слуг в отсутствии хозяев трепались на кухне, рассказывая байки из жизни своих господ. Часть безмятежно спала где придется, пользуясь свободной минуткой, и лишь несколько человек сидели у главного входа на случай появления кого-нибудь из охотников.Всадник спрыгнул с лошади и, обхватив Жаккетту левой рукой за плечи, похромал с ее помощью к двери. Разница в росте была велика – почти фут, – и незнакомец просто навис над девушкой, тяжело опираясь на нее, как на трость.С великим трудом они поднялись на второй этаж к покоям для отдыха. Незадачливому охотнику, по-видимому, стало чуточку легче, потому что его лицо перестало кривиться при каждом шаге. Жаккетте же казалось, что она взобралась на крутую гору с тяжелым мешком муки на плечах. Радуясь, что ее миссия заканчивается, она завела незнакомца в указанную им комнату.Комната была предназначена для важной персоны: пол был устлан медвежьими шкурами, а стены увешаны рогатыми и клыкастыми трофеями.Исполняя долг вежливости, Жаккетта сказала:– Как жалко, господин, что сегодняшняя охота на оленя для вас завершилась падением!– Ничего страшного, милая, зато охота на куропаток началась! – улыбаясь, сообщил ей незнакомец. – У тебя замечательная упругая грудка! Я хочу познакомиться с ее родной сестренкой!Оказывается, пока Жаккетта, надрываясь, добросовестно тащила незнакомца наверх, его левая рука, поначалу безвольно лежавшая на ее плече, чуть продвинулась и удобно угнездилась на Жаккеттиной левой груди, вовсю ее исследуя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39