Впрочем, что бы он ей сказал? Что гонялся за фантомом грабителя?
В два глотка он осушил свой стакан и поставил его в раковину. Неужели у него наступало состояние влюбленности? Но если вспомнить, какую боль он испытал во время встречи с Лорой на вокзале, то в это верится с трудом. А можно ли любить двух женщин сразу? Конец и начало, почему бы и нет?
Он взял со стола револьвер и поставил его на предохранитель. Завтра, при дневном свете, он попытается понять, что произошло, а сейчас он слишком устал, чтобы думать о чем-то другом, кроме постели.
Обхватив голову руками, Нильс продолжал плакать, как мальчишка. Алкоголь в этом очень помогал, и он намеренно увеличил дозу, что случалось с ним в последнее время все чаще.
По устоявшейся традиции съемки заканчивались большой вечеринкой, которую устраивал продюсер. Завтра утром вся съемочная группа вернется самолетом в Париж. Следовательно, эту ночь Нильс проведет один, а потом ему предстоит встретиться с Лорой, и у него больше не будет возможности улизнуть.
Фильм получился, на его взгляд, ни хорошим, ни плохим, но поскольку он уложился в срок, возможно, к нему обратятся еще раз. Его надежда на новую работу на самом деле ставила крест на большой мечте о настоящем кино. Наверное, к тридцати трем годам следовало немного повзрослеть! Его жизнь пошла не по той дороге, однако поворот все еще казался ему возможным. Но с десяти лет – а в действительности всегда – ему никогда ничего не удалось довести до конца, даже собственное лечение! И самое плохое, что он сделал, касалось Лоры, Тома и Виктора. Чтобы избавиться от чувства вины, он готов был снова обратиться к своему психиатру. Покончить за один раз со своими болезнями, научиться противостоять всем этим напастям, прятавшимся в глубине сознания, не чувствовать бесконечных угрызений совести...
Водки в бутылке оставалось на дне, и он допил ее прямо из горлышка. Первые рюмки приглушили боль, затем наступило некое просветление, но сейчас он чувствовал, что пора отправляться спать. А что еще оставалось делать в три часа ночи плаксивому алкоголику? Бродить по коридорам отеля? В любом случае, бар уже закрыт.
Ни отец, ни Бланш не сочли нужным ответить на его длинное письмо, написанное три недели назад. В письме он признавал свою неправоту. То, что Бланш на него дулась – после стольких лет чрезмерной нежности,– не слишком расстраивало его, но молчание отца задело очень сильно. Он, который так долго был любимым сыном, неожиданно стал парией. Разумеется, это была только его вина, но так ему и надо!
Нильса затошнило, он встал и нетвердо направился в ванную. Сотрясаемый спазмами, он плакал, склонившись над унитазом.
Марсьяль мерил комнату шагами то вдоль, то поперек, как он всегда делал, будучи не в настроении. С какой бы стороны он ни пытался подступиться к проблеме, решения он не находил. Во-первых, ему было шестьдесят четыре – этой цифры вполне достаточно, чтобы взглянуть в глаза неприятной правде: он далеко не молод. Что бы его любовница ни говорила или ни делала, он слишком стар, чтобы делать глупости. К тому же он торжественно поклялся Бланш, что никогда больше не уйдет. Даже если этой клятве уже тридцать лет, ничто и никогда не сможет его освободить. В первые годы у него и желания не было. С одной стороны, он не переставал оплакивать Анеке, а с другой – его необычайно радовало, что Бланш вела себя по отношению к Нильсу как настоящая мать. Она выполняла свою роль выше всяческих ожиданий, и он не мог не выполнить свою.
Конечно, искушение было всегда. Поскольку он не клялся быть верным, а только оставаться с Бланш, он всегда ей изменял без малейшего угрызения совести. Сначала, чтобы забыть Анеке, потом из удовольствия и, наконец, уже по привычке, сохраняя вкус к обольщению и отказываясь стареть.
С Жюли он встретился случайно, просто потому, что в то воскресенье выпало ее дежурство, а он был прикован к кровати: у него был грипп и температура под сорок. Через две недели он отказался от терапевта, у которого лечился двадцать лет, и перешел к той, которая работала в десяти километрах от Сарлата, в Карсаке. Если уж Жюли понравилась ему с первого взгляда, то завоевать ее было делом чести...
И вот нате вам, она его любит и собирается уйти от мужа. Что за безумие! Даже пятнадцать лет назад он бы не рискнул уйти, а тут еще Бланш! Эту связь, тяготившую его, как вериги (сначала он разорвал ее, а потом сам же, унижаясь, восстановил), невозможно было взять и отбросить просто так.
Но как устоять перед тем, что предлагала Жюли? Марсьяль знал по собственному опыту, что многие из женщин уступали ему, потому что были одиноки, или от безделья, или от недостатка привязанности. Но случай с Жюли был совершенно особым. Она обожала свою работу, у нее было двое взрослых детей и очаровательный муж.
«Что она во мне нашла? Я ей смешон? Я придаю ей уверенности? Она, наоборот, должна беспокоиться, ведь совсем скоро я стану стариком!»
Разумеется, он так не думал, но, тем не менее, надо было найти какую-то причину, чтобы отказаться от последнего шанса. Другого такого не будет, ведь Жюли – это чудо. Чудо, из-за которого он потерял всякую осторожность, хотя всегда стремился соблюсти приличия. Эпизод в ресторане Пюи-Робер, когда он ужинал в нескольких столиках от сына, здорово его отрезвил. Виктор был еще в том возрасте, когда можно начать все заново, но к нему это никак не относилось! Какой пример он, Марсьяль, подавал своим сыновьям, и что они думали об отце? Нильс, допустивший адюльтер,– это чудовище, а он разве нет? Как будут реагировать мальчики, если он уйдет от их матери во второй раз?
До сих пор их связывало нечто вроде мужской солидарности, которая всегда прощает удовольствие, но при том, что он не выставлялся напоказ. Жюли же, наоборот, не хотела ничего скрывать. Прижав его к стенке, она вскоре заставит сделать выбор.
– Боже мой...– пробормотал он подавленно. Где найти смелость приговорить себя самого?
Найти удовлетворение в том, что сдержал слово? Жизнь бок-о-бок с Бланш изводила его скукой, особенно после того, как он передал дело старшим сыновьям. Манера, с которой Бланш каждый вечер смотрела на него через зеркало на туалетном столике, думая, что он ничего не замечает, вызывала у него зубовный скрежет.
С помертвелой душой он решил, что порвет с Жюли.
Сидя напротив Виктора, двое молодых людей с трогательным вниманием слушали, как он зачитывает акт о разделе имущества. В конце парень насупил брови и озадаченно спросил, что будет с каждым в случае кончины другого?
– Вы только женитесь на следующей неделе и уже думаете о смерти? – вежливо пошутил Виктор.
Девушка украдкой взяла за руку своего жениха, словно отгоняя злую судьбу, и Виктор улыбнулся.
– Вы можете обоюдно защитить себя, не беспокойтесь об этом. Недавно принятый закон предоставляет большие права пережившему супругу. Если вы желаете, то можете прийти ко мне со свидетельством о браке, и я вам все подробно разъясню.
Он велел им подписать каждую страницу акта, затем проводил пару до двери и пожелал на прощание счастья. Когда они ушли, он не стал звонить секретарше, чтобы та пригласила следующего клиента, а размечтался, устремив взгляд в никуда. Всем, кто задавал ему этот вопрос, он неизменно расхваливал преимущества раздела имущества. Без раздражающей настойчивости отца ему никогда бы не хватило смелости говорить об этом с Лорой. Марсьяль хладнокровно затронул эту тему однажды вечером за столом, и Виктор тогда здорово обиделся на него. Они с Лорой должны были пожениться через несколько недель, он буквально парил, он был безумно влюблен и абсолютно безрассуден. Однако Лоре просьба будущего свекра показалась логичной. Она не нашла никакой действенной причины, чтобы возразить. Тем не менее, контракта они так и не подписали.
Любила ли она его по-настоящему? У него не было ответа на этот вопрос, и он никогда не узнает, в какой момент она переключила свое внимание на Нильса. Не знал он также, была ли она способна в отсутствие контракта потребовать у него раздела имущества. Случись такое, он никогда бы не сумел купить Рок, даже по смехотворной цене, назначенной Марсьялем. Ниже определенного предела налоговые органы могли бы расценить сделку как фиктивную.
Он прекрасно помнил, как Лора горько спросила его, почему развитие любви часто приводит к официальным актам, в которых стороны будто бы подозревают друг друга. Он не в силах был объяснить ей это, хотя и отлично знал разумные доводы.
Сейчас Лора не имела иных средств на жизнь, кроме своей зарплаты. Должен ли он чувствовать свою ответственность за нее? Нильс, ясное дело, не способен помочь ей, он только годами накапливал долги, и у них в самом деле должны возникнуть финансовые трудности. Не будет ли от этого страдать Тома?
Вероятно, на все эти вопросы существовал единственный ответ... Предложение Жана Вильнёва инвестировать капитал в кино было весьма своевременным. Хотя Виктор и отказался от него слишком поспешно. Да, Нильс предал его, но он не мог хладнокровно лишить его этого шанса.
Настольные часы приближались к пяти, он начинал опаздывать, что ненавидел всей душой. Тем не менее, от решения, которое он сейчас примет, зависело будущее его брата и, как следствие, будущее Лоры.
– Уходи вон отсюда, это мой дом! – закричала Виржини дрожащим от ярости голосом.
Появление Пьера все в ней перевернуло и в то же время напугало ее. Она услышала, как перед домом остановилась машина, как хлопнула дверца, которую не закрыли на ключ, а потом вошел он, и она онемела от неожиданности.
– У тебя найдется пять минут? Ведь не зря же я проделал такой путь...
Ей показалось, что Пьер насмехается над ней, играя на ее страхе, и она постаралась взять над ним верх.
– На что тебе пять минут? Ты приехал, чтобы извиниться?
– За что это? – спросил он с невыносимым цинизмом.
– О, перестань притворяться! Долго ты еще будешь упорствовать? Даже не знаю, зачем ты хочешь меня уничтожить, зачем мешаешь мне работать? Тебе больше нечем заняться, как только преследовать меня?
– Я все еще люблю тебя, Виржини.
При этих словах он резко изменился в лице, и она догадалась, что его заявление одновременно было и предлогом, и истинной причиной его поступков.
– Мне тебя не хватает...
– Где же это? В агентстве, чтобы делать работу вместо тебя?
Она не собиралась ни уступать ему, ни разжалобиться. Пьер эксплуатировал ее столько лет, причем по-разному; она не будет больше такой наивной, чтобы дать себя уговорить.
– Ты не права, выбрав такой тон! – возразил он сухо.– Хочешь ты того или нет, но это я сделал тебя. Когда я тебя взял на работу, ты мало что умела. Но я приехал не о работе с тобой говорить...
Пройдя пару шагов, он с любопытством огляделся вокруг.
– Что ты делаешь в этой дыре? Я десять раз заблудился по дороге... Ты в самом деле купила эту халупу? И живешь тут одна? Какое падение!
Он протянул руку и взял ее за плечо, так что она не успела отпрянуть.
– Не бойся, я просто хотел тебя обнять хоть на секунду.
Резким движением Виржини сбросила его руку.
– Если ты не уйдешь, Пьер, то уйду я. Передернув плечами, он слегка отодвинулся. Взгляд его упал на стол с чертежами.
– Что, удалось найти работу?
Вместо ответа она решительно направилась к двери и распахнула ее настежь. На чертежах, над которыми она сидела уже не первый день, имя Сесиль Массабо нигде не фигурировало. Пьер сколько угодно мог смотреть на них, но ничего узнать ему не удастся. Она видела, что он колебался, но, в конце концов, покорился и вышел следом. В лучах заходящего солнца он был мало похож на безутешного страдальца.
– Давай где-нибудь поужинаем, и я оставлю тебя после этого в покое, обещаю.
Сколько раз в течение последних двух лет их связи она была на грани ухода, но решиться так и не могла. Она очень любила его, но теперь с этим покончено. Глядя на Пьера, она не испытывала ничего.
– Нет, Пьер, это бесполезно. Я уже все тебе сказала, и мое мнение с тех пор не изменилось.
– Черт подери, Виржини! – взорвался он.– Неужели ты хочешь, чтобы я поверил, будто тебе здесь хорошо? Будто тебе хорошо одной, без меня?
Его высокомерие становилось невыносимым, и Виржини смерила его презрительным взглядом.
– Да, я чувствую себя очень хорошо,– медленно сказала она,– и не воображай, что ты незаменимый. Никто не может быть таковым.
Она почувствовала неловкость, что ранила его гордость, но каким еще образом можно от него избавиться? И почему она должна деликатничать с ним, когда он делал все, чтобы отравить ей существование?
– Ах ты, дрянь...– начал он, но осекся, услышав звук подъехавшей машины. Виржини узнала черный «ровер» Виктора и поняла, что скандала не избежать.
– Это сосед,– опередила она вопрос Пьера.
Виктор, улыбаясь, уже шел к ним, и она поняла, почему не переставала сравнивать его с Пьером. Оба они были высокие голубоглазые брюнеты, уверенные в себе. Однако на этом сходство заканчивалось, но шарм Виктора, которого она до сих пор не замечала, сейчас бросился ей в глаза.
– Добрый вечер,– сказал он, протягивая руку.– Я привез вам дрель, но мне не хотелось бы вас беспокоить, я сейчас уеду.
– Нет, прошу вас, Пьер собирался уезжать. Э... Пьер Батайе, Виктор Казаль.
Оба мужчины мгновение внимательно изучали друг друга, и Пьер повернулся к Виржини:
– Я вовсе не собирался никуда ехать, я пригласил тебя на ужин.
Его излюбленная тактика, как она помнила, состояла в том, чтобы поставить людей в неловкое положение и добиться их согласия, несмотря ни на что. Неужели он и в самом деле думал, что она поедет с ним ради того, чтобы не устраивать скандал перед посторонним?
– Пьер, я тебе сказала свое окончательное нет,– членораздельно произнесла она.
– Это почему же? Из-за него? Он мой последователь?
Провокация также составляла часть выбранной им стратегии.
Виктор молчал, с любопытством поглядывая на Пьера.
– А ты быстро пристроилась, моя дорогая! Он тоже из наших? Ты будешь и его эксплуатировать?
Виржини почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33