О Боже!
– Не понимаю, что ты находишь в этих брошюрах? – Крессида хмуро воззрилась на сестру. – Ты только раздражаешь окружающих, когда начинаешь к месту и не к месту цитировать Мэри Вулстоункрафт. То ли дело театр – там зрители жадно ловят каждое слово. Меня будут слушать тысячи, нет, миллионы людей. Я стану знаменитой и…
– О Боже!
– Мы идем к Хатчарду, Кресси. Театр может подождать. – И, вцепившись в рукав сестры мертвой хваткой, которая сделала бы честь даже леди Грисмид, Тео потащила ее по направлению к Пиккадилли.
Не в силах выразить хоть малейший протест, Фиби поплелась за девочками, вполуха вслушиваясь в их спор. До нее долетали слова «преследование», «страдания», но она не понимала, относятся ли они к неудачливым актерам или же к угнетаемой женской части населения. А спрашивать ей не хотелось. Ибо она мечтала об одном – чтобы у Хатчарда нашлась уютная комнатка, предназначенная для посетителей, остро нуждающихся в покое и одиночестве.
Всякий раз после встречи с Дивереллом ей было необходимо время, чтобы прийти в себя.
Мечте этой было суждено осуществиться лишь на следующее утро, когда, выйдя к завтраку в столовую, обычно в этот час очень оживленную, Фиби не застала там ни души.
Дворецкий, привезенный вместе с другими слугами из Керслейка, столько лет прослужил у Дивереллов, что Фиби без обиняков спросила его, куда девались все домочадцы.
– Юные леди ушли, а их светлость, полагаю, еще спят. – Трипп облизал губы и позволил себе высказать неодобрение, правда, в весьма мягкой форме: – Их светлость пришли домой лишь на заре.
– На заре! Тогда не стоит его будить. А близнецы не сообщили, куда направляются?
– Слов на ветер они не бросали, но леди Крессида обмолвилась, что они выходят в снежную бурю.
Фиби удивленно взглянула в окно. Там весело кивали головками яркие осенние цветы, окаймлявшие зеленые лужайки и посыпанные гравием дорожки.
– Но ведь сейчас середина сентября.
– Вот именно, мисс. – Трипп понизил голос до зловещего шепота. – Мне показалось, что их светлость репетируют.
– Репетируют! – Она в испуге посмотрела на дворецкого. – Неужели они отправились по театрам? Нет-нет, быть того не может.
– Чего не знаю, того не знаю, мисс, – меланхолично откликнулся Трипп. – Но вот что я заметил – леди Крессида была очень странно одета.
– Как это – странно?
– На ней, мисс, были плащ и плотная вуаль. Но прежде, чем она ее опустила, я успел взглянуть ей в лицо. – Трипп для пущего эффекта сделал паузу, после чего заговорил тоном, не предвещавшим ничего хорошего: – С уверенностью не скажу, мисс, но, по-моему, их светлость были сильно размалеваны.
– Размалеваны! О Господи, значит, они все-таки отправились по театрам. Почему же ты, Трипп, их не остановил? Впрочем, они бы все равно тебя не послушали. Я немедленно отправляюсь за ними вдогонку.
Пошли лакея за коляской, а я тем временем оденусь.
– Слушаюсь, мисс. Не поставить ли в известность их светлость?
– Да нет, пусть спит. В Лондоне не так уж много крупных театров. Я уверена, что быстро найду девочек.
– Надеюсь, мисс, но я имел в виду лорда Диверелла.
– Лорда Диверелла? Ни в коем случае! Ему – ни слова. Слышишь, Трипп?
Привыкший за многолетнюю службу у Дивереллов ко всевозможным неурядицам, Трипп лишь покорно кивнул головой и вышел из столовой.
Фиби быстро проглотила чашку кофе – надо же поддержать свои силы – и бросилась вверх по лестнице в спальню, где обрядилась в старую накидку и шляпку. Диверелл, конечно, этого не одобрил бы, но можно ли в этот миг думать об изысканности своего туалета! Коляска уже ожидала у подъезда, Фиби быстро вскочила в нее и велела кучеру ехать в Ковент-Гарден.
Три часа спустя, не чуя под собой ног от усталости, Фиби стояла посреди дурно пахнущего двора, стараясь сориентироваться в лабиринте улочек, приведших ее сюда.
Прямо из дому она направилась в Королевский театр, что в Ковент-Гардене, где обаятельный, но очень твердый человек по имени Чарльз Кембл (брат знаменитого артиста) сообщил ей, что да, сестры посетили его, но получили, что называется, от ворот поворот.
Фиби направила свои стопы к Королевскому театру, что на Друри-лейн. По словам его директора, он не только отказал девицам, но и прочитал им лекцию о том, что юным леди знатного происхождения не к лицу рваться на сцену. Уверенная, что наставление не произвело на близняшек ни малейшего действия, Фиби проследовала к Королевскому театру, что на улице Хеймаркет, недоумевая, почему директора театров проявляют столь бедную фантазию при выборе их названия.
Повторялись, однако, не только наименования театров, но и содержание проведенных с близняшками бесед. Мистер Скотт из Королевского театра, что на Сан-Парей, объяснил им, что поступлению благородных леди на сцену чаще всего мешает не столько происхождение, сколько отсутствие настоящего драматического дарования. Тем не менее, сказал он, Крессида, выслушав его, заявила, что не успокоится, пока не обойдет все лондонские театры. «А некоторые из них, мисс, пользуются весьма сомнительной репутацией», – заключил он.
И в самом деле. Побывав еще в нескольких второстепенных театриках, Фиби попала в заведение, где полуодетые женщины репетировали на подмостках нечто возмутительно непристойное. К тому же хозяин, отвратительный сальный тип, проявил к ней недюжинный интерес, полагая, что она сама хочет наняться на работу.
Убедившись, что сестры сюда не заходили, она поспешно покинула зрительный зал, где происходил их разговор. Издерганная, обессилевшая, Фиби не обратила внимания, куда идет. И вдруг оказалась в лабиринте дворов и переулков, окружающих Ковент-Гарден. Абсолютно одна.
Впрочем, не одна, подумала девушка, бросив беглый взгляд через плечо. В поле ее зрения ни одной человеческой фигуры не было, ветхие дома, окружавшие двор, казались совершенно безлюдными, окна, затянутые многолетней грязью, смотрели на нее будто пустыми глазницами, но Фиби не покидало неприятное ощущение, что за нею наблюдает множество глаз. Она чувствовала на себе колючие взгляды, подобно тому, как кожа человека ощущает прикосновение холодного ветерка.
Но еще больше на нервы ей действовала окружающая тишина.
Сначала слышался детский плач; где-то рядом в переулке гремело железо; с легким скрипом открылась дверь. Но затем над двором нависла мертвая тишина.
Нахмурившись, девушка крепче вцепилась в свою сумочку. Что толку стоять здесь, перебирая в уме душераздирающие истории о преступлениях, которыми кишат крупные города? Надо отыскать магазин и навести справки – в какую сторону идти. Двор имел два выхода: один через арку, за которой виднелся такой же грязный, вонючий, как этот, двор, другой – в переулок. Последний казался более привлекательным. Она уже сделала шаг по направлению к нему, как вдруг прямо за ее спиной стукнула открывающаяся дверь.
Фиби вскрикнула и резко повернулась.
Из дома вышел джентльмен, да-да, сомнений не было – джентльмен, с тростью черного дерева под мышкой, и стал натягивать перчатки, словно собираясь прогуляться по парку.
Не веря своим глазам, девушка моргнула. Раз. Другой. Видение не исчезло. Элегантно одетый мужчина был здесь настолько не на месте, что пораженная Фиби лишь через несколько секунд осознала, что и он смотрит на нее с безграничным удивлением, словно сомневаясь в здравости своего рассудка.
Вглядевшись в выражение лица незнакомца, красноречиво говорившее о высочайшей степени его потрясения, Фиби почувствовала себя крайне неуютно. Будь во дворе кто-нибудь еще – пусть даже грязный оборванец, – она бы не задумываясь обратилась к нему. Но больше никого вокруг не было, а перед ней стоял как-никак джентльмен, и она приказала себе не валять дурака.
– Не можете ли вы… Не можете ли вы, сэр, помочь мне? – проговорила она дрожащим голосом, стараясь выпрямиться. – Мне нужно найти… рынок.
Да-да, рынок. Там можно нанять коляску.
При звуке ее голоса джентльмен вздрогнул, блеклые, почти бесцветные глаза его, сощурившись, впились в ее лицо, он приблизился.
– Вы заблудились? Кто вы?
– Да, я вышла из боковой двери театра «Птичья клетка» и направилась, очевидно, не туда, куда следовало, – сообщила она, оставляя второй вопрос без ответа.
С лица незнакомца сошло выражение крайнего недоумения, сейчас он рассматривал девушку взором коллекционера, углядевшего редкий экземпляр для пополнения своих собраний.
Оглядев ее жалкое одеяние, джентльмен пришел, очевидно, к какому-то заключению.
– Вы, должно быть, из деревни, – пробормотал он.
В памяти Фиби немедленно всплыли многочисленные рассказы о сельских жительницах, бесследно исчезавших в трущобах Лондона.
– Если бы вы подсказали мне дорогу к рынку, я была бы вам весьма признательна, – твердо сказала она. – Этот район мне не нравится.
А вы – тем более, хотелось ей добавить.
– Ах, рынок. Да-да. – Он снова стал разглядывать ее лицо, изучая каждую его черту в отдельности. – Вот уж действительно, пути Господни неисповедимы, – пробормотал он как бы про себя. И улыбнулся. Приятной, ничуть не страшной улыбкой. Но ее почему-то охватила дрожь.
– Сэр…
– Да-да, помню… Рынок. – Улыбка его стала чуть укоризненной. – Здесь не место для молодой леди. Очень неосмотрительно с вашей стороны, дорогая, забредать так далеко от центральных улиц.
Фиби ничего не возразила на это фамильярное замечание – ей было не до того. Она вся превратилась в слух, стараясь разобрать, что за тихие звуки возникли слева от нее. Шорох осторожных шагов, что ли?
– Но, прежде всего приличия ради, давайте представимся друг другу, хотя большой необходимости в этом нет. Виконт Кроухерст к вашим услугам, мисс… мисс…
– Смит, – отрезала Фиби, почти не слыша его. Да-да, это безусловно, шорох шагов. Он усилился, а вместе с ним усилилось испытываемое ею неприятное ощущение, будто за нею наблюдают и круг наблюдателей смыкается.
Ее собеседник, однако, не замечал, что вокруг витает какая-то опасность. Или делал вид, что не замечает.
– Смит, – протянул он задумчиво. – Ну конечно же, Смит. Иначе и быть не может. И вы ищете театр, дорогая?
– Не совсем, сэр. Простите, если я веду себя недостаточно учтиво, но я работаю у лорда Диверелла и…
– У Диверелла?!
Выкрик, походивший на выстрел, заставил Фиби инстинктивно отпрянуть назад. К ее великому изумлению, в бесцветных глазах Кроухерста молнией сверкнула лютая ненависть, но уже в следующий миг он поспешил опустить веки, скрывая ее от пристального взгляда девушки. Фиби недоуменно покачала головой, не веря своим глазам. Она, конечно, ошиблась. Трудно поверить, чтобы Диверелл при всем его тяжелом характере мог за каких-то три месяца нажить себе такого врага.
– Я компаньонка его племянниц, – сообщила она, чувствуя себя в положении человека, пытающегося пробиться сквозь густой туман.
Кроухерст поднял на нее глаза, уже бесстрастные, но напряженные.
– Вот как, мисс Смит? – И он сделал рукой жест, явно выражавший недоверие. – Это сильно упрощает положение. Вы, надеюсь, разрешите мне сопровождать вас…
Закончить ему помешал гулкий грохот шагов по булыжникам переулка. Фиби, и без того перепуганная насмерть, еле-еле отважилась обернуться навстречу новой опасности. Во двор собственной персоной входил Диверелл – мрачный, как грозовая туча. За всю свою жизнь Фиби не видела зрелища приятнее. Невзирая на излучаемые им волны ярости, она кинулась к нему через весь двор, словно у нее выросли крылья.
– Милорд! – выдохнула она.
Он обхватил девушку за плечи, почти причинив ей боль. Ей на миг померещилось, что сейчас он прижмет ее к себе, обнимет и успокоит. Но ничуть не бывало. Выругавшись сквозь зубы, Диверелл отодвинул ее к своему левому боку, освобождая правую руку. И, моментально выхватив из кармана пистолет, взвел курок. По двору тут же прошел какой-то шелест. Никаких признаков жизни по-прежнему не было видно, но Фиби показалось, что незримые наблюдатели дружно отступили назад.
– Весьма мудрая предосторожность, милорд.
Кроухерст приблизился к ним, беспечно помахивая своей тросточкой.
– Меня здешние жители хорошо знают и испытывают известное уважение к моему оружию.
– Еще бы, внутри трости шпага, – кивнул Диверелл. Он опустил пистолет, но продолжал держать его на виду.
– Да, шпага. Только дурак может сунуться сюда безоружным. Или человек, ничего не ведающий о нравах наших трущоб, – добавил Кроухерст, глядя на Фиби. – Как, например, м-м-м… компаньонка ваших племянниц. – (Диверелл сузил глаза до щелочек.) – Я уже был готов предложить мисс мою помощь, но сейчас в этом нет необходимости. Между прочим, моя фамилия Кроухерст. Помнится, несколько недель тому назад мы встречались с вами в Уотер-бруксе.
Девушка сверлила Кроухерста взглядом, пораженная его из ряда вон выходящей учтивостью. Скорее всего, несколько мгновений назад она ошиблась. Потому что невозможно преображаться так быстро – кипеть от ненависти к человеку, а в следующую минуту беседовать с ним, как ни в чем не бывало.
И все же в воздухе витало что-то такое…
– Я вам весьма благодарен, – произнес Диверелл, вырывая ее из раздумий. – Вы, несомненно, понимаете, что моя благодарность не может не быть в силу обстоятельств лаконичной.
– Конечно, конечно. – Кроухерст повернулся к девушке и успел поймать ее взгляд, прежде чем она отвернулась. – Буду рад снова встретиться с вами, мисс Смит. И можете быть спокойны, я никому не скажу ни слова. Никому… Ни о чем… – пообещал он с двусмысленной улыбкой и, попрощавшись с ними небрежным кивком, удалился.
Не удостаивая девушку взглядом, Диверелл потянул ее за собой в переулок, откуда пришел. Она двигалась за ним отрешенно, словно во сне. Миновав еще один двор, они вступили в проход, настолько узкий, что верхние этажи теснившихся по его сторонам домов почти соприкасались. Их сопровождал тихий шепот. Из щели в захлопывающейся двери исподтишка выглянуло чье-то бледное лицо. Обойдя кругом гору отбросов, Фиби сделала еще несколько шагов и остановилась, пораженная:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21