https://wodolei.ru/catalog/smesiteli/Grohe/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Не было ли все это твердым убеждением гаитянки?Но если это так, то почему Уэшти не учитывает факт появления в нашем городке Де Реца не раньше чем через много дней после кровавого убийства старого Пита? Легкомысленно позволив этой экстравагантной идее овладеть моим воображением, я разрешил моим мыслям порезвиться. Допуская, что громадная собака не имела никакого отношения ни к смерти старого Пита, ни к убийству Неро, ни к преследованию пастора Сэквила, ни к таинственному появлению волка за окном дядиной гостиной, я полагал, что Де Рец мог быть виновен лишь во всех остальных происшествиях — если бы действительно было правдой то, что собака покидала и возвращалась в денник по своему желанию, минуя запертые на замок ворота и закрытую на засов дверь в дядиной конюшне, как это утверждал старый Томас.Внезапно, вопреки законам логического мышления, меня обожгло сожаление, что мне не удалось изучить следы на снегу, выпавшем в тот вечер, когда я был свален с ног напавшим на меня волком. Не показали бы они, что Де Рец имел двойника, незаметно подкравшегося к нам сзади, когда я и Фелиция были целиком поглощены пылкой и страстной беседой?.. Куда, собственно говоря, исчез в тот вечер огромный пес, не заметивший волка и даже не почуявший запаха его следов? Уэшти, как я догадался, задавала себе этот вопрос и, нескованная границами рационального мышления, нашла на него легкий ответ. Поведение Де Реца, который вел нас с адвокатом по следам волка на протяжении нескольких миль, было для нее, вероятно, не более чем примером, подтверждающим его коварство. И вдруг она явилась предо мной, словно материализованная из покойного воздуха моей комнаты моей попыткой проникнуть в ее сознание и желанием понять ход ее мыслей.Я не могу сказать, что, подняв глаза, я обнаружил ее рядом с собой. Я думаю, что, погруженный в свои фантастические идеи, я просто пристально смотрел в пространство прямо перед собой. Я не услышал ни звука и не почувствовал ни малейшего движения. Но в призрачной раме между инкрустированными стойками моей кровати, темным балдахином и стеганым покрывалом, лежащим в моих ногах, вдруг появилась в своем блестящем тюрбане и повязанной крест-накрест поверх платья косынке черная гаитянка. Ее сильные руки были сложены на груди, а сверкающие глаза задумчиво устремлены на мое лицо. Глава 11СОВЕТ УЭШТИ Я пристально смотрел на Уэшти до тех пор, пока она наконец не заговорила.— Генри и меня собираются прогнать отсюда, м-р Фарриер, сэр; и я осмелилась прийти сюда, чтобы попрощаться с вами, — произнесла она своим низким глубоким голосом. И со звуками ее речи все фантастические идеи, которые я связывал с ее образом, вдруг показались мне вдвойне абсурдными: настолько ее манера держать себя была преисполнена сдержанного внутреннего достоинства.— Да, сэр, — ответила она, увидев выражение удивления на моем лице, — мосье де Сен-Лауп настаивает, что мы должны уйти, он говорит, что нас надо продать на Юг. Но мисс Фелицья не позволяет этого, ни за что не позволяет. Она отправляет нас к своей кузине в Вирджинию, отправляет в подарок. И я осмелюсь попросить вас, чтобы вы всегда были для нее хорошим другом, м-р Фарриер, сэр, что бы ни произошло. Что бы ни произошло, — повторила она торжественно, как только я собрался сказать ей несколько успокаивающих слов. — Никогда не делайте ничего, что могло бы помешать вам находиться рядом с мисс Фелицией, чтобы помочь девушке, когда ей понадобится рука, на которую можно опереться.— Но, Уэшти, что может случиться с твоей госпожой такого, что заставило бы меня встать на ее защиту? — сбитый, с толку словами гаитянки, смущенно спросил я.— Ваш гнев, сэр, ее и ваша гордость и ваше разбитое сердце.— Из-за ее замужества с мосье де Сен-Лаупом, ты это хотела сказать? — вкладывая отвращение в свои слова, спросил я ее с каким-то свирепым, ранящем сердце болезненным удовольствием.— Да, сэр. Это именно то, что я имею в виду. Только всегда помните, что она делает не то, что хочет, а то, что должна совершить ради своего дяди, подобно тому, как отправляет к своей кузине нас с Генри.— Тогда, — сказал я, — я буду вынужден подружиться с мосье де Сен-Лаупом, если я только хочу быть достаточно близко к ней, чтобы в нужный момент оказать девушке помощь. Ты это имеешь в виду?— Да, сэр, подружитесь с ним. Как раз именно это я и хотела сказать. По крайней мере, будьте с ним дружны настолько, насколько это будет в ваших силах.— Я сомневаюсь, Уэшти, позволит ли мне француз быть его другом.— Он обязательно позволит вам это, м-р Фарриер, сэр, — ответила она с горячей уверенностью. — Ему будет приятно дружить с вами, потому что в этом случае вы часто будете видеть его рядом с мисс Фелицией и до их свадьбы, и после того, как девушка выйдет за него замуж. Он знает, что вы любите мисс Фелицию, он догадывается и о том, что она любит вас; а таким людям, как он, доставит большое удовольствие постоянно видеть ваше несчастье и знать, что он может делать с девушкой все, что он захочет.— Но он должен знать, что и ты будешь несчастна, если будет несчастна твоя госпожа, — возразил я. — И несмотря на это он изгоняет тебя.При этих словах облик ее резко изменился. Из глаз исчезло выражение почти детской тоски, в то время как брови сошлись на переносице, а губы скривились в зловещей и беспощадной гримасе.— Он испугался меня. Мосье де Сен-Лауп боится меня. Я наслала на него колдовские чары, м-р Фарриер, сэр, чары, которые не могут нанести вреда хорошему человеку, но поражают страхом душу злого существа. И он этот страх почувствовал. В молодости он жил на Гаити, поэтому, когда он почувствовал страх, он понял, что на него насланы колдовские чары. И он стал искать вокруг себя и нашел то, что я положила под его порог. И очень сердитый и очень испуганный он пришел с этим к м-ру Баркли и мисс Фелиции и сказал, что нас следует выгнать из дома, потому что мы оскорбили его тем, что лежало под его порогом. И если м-р Баркли не продаст нас на Юг, он должен будет вернуть деньги, которые мосье де Сен-Лауп дал м-ру Баркли.— И вы на самом деле наслали на него колдовские чары, Уэшти? Зачем?— Чтобы прогнать его, м-р Фарриер, сэр, чтобы он не мог и приблизиться к мисс Фелицья.— Ты также напустила колдовство и на его собаку, не так ли? — спросил я, и был удивлен, насколько значительным оказался для гаитянки мой простой вопрос. Она заметно вздрогнула, ее руки пришли в лихорадочное движение, глаза полыхнули горячим блеском, губы раскрылись — но лишь затем, чтобы замкнуться еще плотнее. И ее молчание стало таким продолжительным, что я вынужден был повторить свой вопрос.— Эта собака так же опасна, как и ее хозяин, — произнесла наконец она, добавив вдруг с неожиданной страстью. — Мне нет нужды говорить вам о его безнравственности. Нет никакой нужды говорить некоторым людям определенные вещи. Когда эти люди видят что-то своими глазами, они все равно не верят увиденному. Как можно верить глазам, как вы только что сказали?— Я мог бы поверить многим вещам, говорящим против мосье де Сен-Лаупа, Уэшти, — произнес я с горькой улыбкой.— .— Существует реальная возможность использования ваших сведений, — сказал я; и затем я рассказал пастору о том, что пришло мне на ум: несмотря на то, что смерть старого Пита, убийство Неро и другие нападения, должно быть, были совершены волком, убийство клерка эсквайра Киллиана и две атаки на меня могли быть осуществлены собакой.— Нет, если вы только не верите в то, что Де Рец способен отпирать двери, — возразил пастор, — и что вы и мисс Фелиция способны ошибиться и принять за волка собаку, которая была рядом с вами всего лишь получасом раньше; тогда нечего сомневаться и в том, что огромный лесной волк на самом деле был застрелен фермером на значительном расстоянии от города.— Вы правы, — согласился я. — Разговор с Уэшти о колдовских чарах сказался на моем чувстве здравого смысла.— Это та область, в каковой она имеет несомненное преимущество перед нами, — улыбаясь, сказал он. — Уэшти пренебрегает целесообразным и по своему желанию перечеркивает границы возможного. Ну хорошо, это было такое забавное и невинное развлечение, что мы надолго сохраним его в своей памяти — хотя я чувствую, словно собака, что мы должны быть снисходительны к нашей гаитянке. Кстати, мне стыдно назвать вам ту сумму, которую он мне дал, словно положил мне ее на бедность.Пастор поднялся и, продолжая говорить, стал надевать свой плащ.— Какое, однако, судебное разбирательство я затеял бы против француза, если бы мы вдруг вернулись во времена старого короля Джима, ловца ведьм! К примеру, я никогда не видел вместе собаку и ее хозяина, и не слышал, чтобы это удалось кому-то другому. Конечно, никто и никогда не смог бы увидеть их вместе, если оба они просто разные проявления одной и той же персоны, Я не сразу ответил пастору. Пока мы разговаривали, мой мозг втайне от меня проанализировал те факты, которые м-р Сэквил расположил в надлежащем порядке и в этот момент мое подсознание одарило меня идеей настолько потрясающей, что меня едва не разорвало от нее. Но эта мысль предназначалась для обсуждения с эсквайром Киллианом, а не с пастором, так как она была тесно переплетена с историей моего наследства, которая к тому времени стала казаться мне настолько не правдоподобной, что стыд и досада, испытываемые мной при воспоминаниях о деньгах старого Пита, заставляли меня быть сдержанным. Поэтому, когда пастор сделал паузу в своих словах, я шутливо посоветовал ему:— А почему бы вам не обратить внимание мосье де Сен-Лаупа на то обстоятельство, что его и его собаку никто и никогда не видел вместе?— Потому что с тех пор, как он вознамерился жениться на вашей кузине, я намерен всеми возможными средствами сохранять с ним дружеские отношения, — серьезно ответил он.— И я заклинаю вас поступать подобным же образом. Я предчувствую, Роберт, что для мисс Фелиции будет полезно, если ее добрые друзья, подобные нам, смогут находиться рядом с ней.И с этой зловещей рекомендацией, прозвучавшей, словно эхо совета Уэшти, пастор покинул меня.
Утром следующего дня меня зашел проведать эсквайр Киллиан. По той заботливой осторожности, с какой он избегал в разговоре со мной всякого упоминания о болезненной для меня теме, я догадался, что он уже слышал новость о помолвке Фелиции и Сен-Лаупа и понял, что это значило для меня, и нынешнее его посещение моего дома являлось для него почти визитом соболезнующего товарища. Однако его единственное упоминание об этом событий едва ли могло бы быть более определенным.— А теперь поговорим о вашем наследстве, — начал он, и его лицо показалось мне утратившим нечто важное от его потускневшего, словно прокисший уксус, взгляда и увядшей грустной улыбки. — Нам необходимо что-то предпринять в этом деле, или вы потерпите неудачу и потеряете значительные богатства. Судьи также торопят меня. Они полагают, что я располагал достаточным временем, чтобы предъявить завещание, если таковое действительно существует. И они хотят знать, следует ли им начинать дело о наследстве, считая, что старик ушел из жизни, не оставив после себя завещания.— Послушайте, — сказал я, — у меня есть идея. Она, быть может, не имеет столь большого значения, тем более что может показаться вам совершенно безумной. Но я думаю, что она, по меньшей мере, заслуживает к себе внимания как гипотеза. Как вы думаете, мог ли кто-нибудь знать о том, где именно спрятаны деньги старого Пита?— Никто.— А что вы скажете о ночном завсегдатае старого уединенного дома?— Он попытался украсть эти деньги и оставил при этом свой след. Но я продолжаю следить за садом и пока не обнаружил каких-либо признаков того, что сокровища найдены.— Но предположим, что вор и не нуждался в том, чтобы уносить из сада найденные сокровища, а, напротив, для него было наиболее удобным оставить их на прежнем месте, там, где он их нашел. Как вы думаете, кто бы это мог быть?— Я полагаю, кто-нибудь с ногой стройной и нежной, словно у девушки, предпочитающей прохаживаться ночами босыми ногами по голым холодным доскам пола.Признаюсь, что эти слова пастора на некоторое время привели меня в замешательство. При построении своей теории я забыл про след той ноги на золе, рассыпанной у камина в доме старика Армиджа, про наше единственное, полученное из первых рук доказательство того, что ночной посетитель в зеленом пальто действительно существует. Однако я упрямо продолжал:— Оставляя это обстоятельство в стороне, подумаем о том, кто, если только он вор, мог бы быть наиболее удовлетворен тем, что деньги остались лежать там, где старый Пит спрятал их? Кто имел возможность сыграть в том месте роль привидения с наибольшей легкостью и с наименьшим риском оказаться разоблаченным?— Вы имеете в виду мосье де Сен-Лаупа?— А почему бы и нет?— Ну, во-первых, потому, что призрак впервые появился именно в тот момент, когда мосье де Сен-Лауп находился в Нью-Йорке.— Полагаю, что данное обстоятельство не является основанием для того, чтобы ставить под сомнение мою гипотезу, и прежде всего потому, что Сен-Лауп, узнав о расползающихся слухах о спрятанных сокровищах, пришел к выводу, что может использовать их с выгодой для себя, удерживая таким образом от проникновения в свои владения самозванных претендентов на чужие права.— В таком случае, вы также должны допустить, что в то время, пока рабочий ходил за полицейскими, Сен-Лауп проник в дом и похитил зеленое пальто старого Пита. Стал бы совершать такие поступки француз, отправляясь на исходе первой же ночи своего пребывания в городе к старому заброшенному дому? А кроме того, мой мальчик, если вы окажетесь правы, то можете считать, что на сегодняшний день от завещания старого Пита осталась лишь жалкая кучка пепла.— Я так не думаю, — ответил я. Если Уэшти была права, если Сен-Лауп действительно получал наслаждение, видя усиление тех мучений, которые испытывал потерпевший поражение поклонник его молодой невесты, то он не мог быть человеком, получающим удовольствие от хранения у себя документа, способного, попади только это завещание в надежные руки, сделать этого поклонника богатым и сильным соперником преуспевающего жениха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29


А-П

П-Я