https://wodolei.ru/catalog/unitazy/Roca/
Перед тем, как мы пошли спать, он предложил дамам бонбон, и только потом шевалье д'Ажи смог, как он хотел, поговорить с ним… Это был господин де Казанова из Венеции…»
Глава восемнадцатая
Шарпийон
Мы все страдаем в этой жизни; кто возьмет с нас отчет, кроме Бога?
Гете, «Разговоры в ложе на поминках братьев»
Он здоровым лег в постель, а когда утром захотел встать, то оказался мертвым.
Георг Христоф Лихтенберг
Аплодисменты делали меня счастливым.
Казанова
El Diablo sabe mucho, porque es viejo.
Дьявол знает много, потому что стар.
Испанская пословица
В Париже у брата Франческо Казанова встретил аббата Дзанетто — три брата Казановы были вместе. Этому Дзанетто возвращение в Рим оплатил Казанова; Кортичели, которая от венерической болезни жила в нужде, он оплатил лечение, во время которого она умерла; все, кто его предал, «приняли ужасный конец». Так он играет роль литературной Немезиды.
Казанова страстно желал никогда больше не видеть госпожу д'Урфе. С Арандой он поехал в Лондон. «Все в Англии не так, как в остальной Европе. Все имеет свой особенный характер: рыбы, коровы, лошади, мужчины, женщины, вода в Темзе.»
Тереза Имер, которая в Лондоне звалась Корнелис, жила в Сохо в роскошном доме с двадцатью тремя слугами и двумя секретарями. Она имела шестерку лошадей, сельский домик, большие предприятия, давала ежегодно двенадцать званых вечеров и двенадцать балов для аристократии, и столько же — для бюргерского сословия, по две гинеи за вход, и часто имела по шестьсот гостей.
Несмотря на доход в восемьдесят тысяч стерлингов в год, у нее были долги. Тобиас Смоллет в «Хамфри Клинкере» описал праздники Корнелис. Своего сына она встретила нежно, но Казанову — как просителя. Под именем шевалье де Сенгальта с помощью итальянского писателя Мартинелли, которого он встретил в кафе «Принц Оранский», он в первый же день снял дом в Пэл Мэл, красиво обставленный, с домоправительницей и служанкой. (Мартинелли был другом Джона Уилкса и доктора Самуэля Джонсона).
В доме графа Герши, французского посла, Казанова встретил шевалье д'Эона и думал, что, как опытный знаток женщин и масок, распознал женщину в этом шевалье. Он ошибся.
Казанова получил у своего банкира триста тысяч франков. Он посещал театры и бордели, был представлен ко двору, поддерживал отношения с герцогиней Нортумберлендской и с леди Харрингтон, видел лорда Херви, завоевателя Гаваны, и Гаррика. Он посещал балы у Корнелис, где из-за сходства с маленькой Софи Корнелис, его «дочери», он слыл «мистером Корнелис». Он снова встретил старых друзей: танцовщицу Бинетти, которая помогла ему в Штудгарте, и «известного лишь хорошим, шевалье Гудара», писателя и авантюриста, для главной работы которого «Китайский шпион» (1768), подражания «Персидским письмам», Казанова написал пять или шесть писем.
В какой-то пивной Гудар показал ему ирландку-католичку шестнадцати лет, официантку по имени Сара, чудо красоты, которую годом позднее Гудар похитил и хотел в Париже сосватать Людовику ХV, как замену мадам Дюббари; леттр-де-каше предотвратил это; в Неаполе Сара Гудар стала метрессой короля Фердинанда IV. По приказу королевы ее выслали. «Смешанные работы» Сары Гудар появились в двух томах в 1777 году в Амстердаме. Один из томов содержит перевод Гомера, сделанный Казановой («На карнавале в Тоскане»).
Казанова жил уже шесть недель в Лондоне и скучал, потому что шесть недель не имел возлюбленной. «Такого со мной еще не было, и причина оставалась мне неясной». Он пронаблюдал уже пятьдесят девушек, и ни одна ему не понравилась. Тогда он повесил объявление на своем доме: «Сниму меблированную квартиру на втором или третьем этаже, и приглашаю одинокую и независимую молодую девушку, говорящую по-английски и по-французски и готовую к посещениям как днем, так и ночью».
Плакат произвел сенсацию, на него отозвалась газета «Сент-Джеймс Кроникл», он приманил пятьдесят женщин, которых отослал прочь. На двенадцатый день пришла красивая девушка около двадцати лет, которая говорила по-французски, английски и итальянски. Казанова нанял ее, влюбился в нее и понемногу соблазнил.
Казанова предался сплину. На место его слуги Клермона пришел его негр Жарбе.
Вскоре после этого Казанова встретил Шарпийон, которой он когда-то в Париже подарил серьги, в Пале Мартан в присутствии своей перчаточницы. Казанова назвал этот день в Лондоне «днем, когда я начал умирать».
Шарпийон было семнадцать. Ее бабушка Катарина Бруннер, дочь пастора, происходила из Берна и взяла себе фамилию своего любовника, от которого имела четырех дочерей: Аугспургер. Высланная из-за своего неблагонравия, вместе с семьей она в 1759 году приехала в Лондон, где Шарпийон кормила себя и семью своими прелестями. (Два ее письма находятся в книге «Женские письма к Казанове»). Уже в возрасте Казанова писал княгине Клари в 1789: «Женщина хватает меня при первом взгляде. Если я не берегусь, она крадет мое сердце, и тогда я, вероятно, погиб: а вдруг это новая Шарпийон…». Десять лет спустя после приключения с Казановой, Шарпийон стала возлюбленной английского народного трибуна Джона Уилкса. 15 октября 1767 года Уилкс писал Франческо Казанове, что охотно познакомится с Джакомо Казановой. (Архив Дукса).
Она обедала со своей теткой у Казановы и пригласила его на обед в свой дом. Когда он пришел, он сразу узнал ее мать. Еще в 1759 году он продал ей украшений на шесть тысяч франков, получив от нее вексель, при предъявлении которого сестры Аугспургер исчезли. Шарпийон не знала об этом, и говорила о нем не как о Казанове, а как о шевалье де Сенгальте.
Скоро пришли бабушка, тетки и три плута, среди них шевалье Ростан, который называл себя в Лондоне Шарпийоном и вероятно был ее отцом, и писатель Гудар, которого Казанова знал по Парижу. Несмотря на дурную компанию, он не мог удалиться. Она пригласила всю компанию к Казанове на обед. Это ему не понравилось.
Два дня спустя она пришла к нему, чтобы поговорить «о деле». Он должен занять тетке сто гиней на шесть лет, чтобы та могла сделать и продать элексир жизни. Вечером явилась вся компания. Шарпийон предложила игру. Он смеялся над этим. В соседней комнате он сказал ей, что сто гиней уже готовы; он пытался овладеть ей — напрасно. Она сказала: «Вы не сможете взять меня никогда ни деньгами, ни силой, но можете получить все от моей дружбы, когда я найду вас нежным с глазу на глаз.» Она хотела его обмануть. Он решил отказаться. Через три недели он ее забудет, думал он.
Но в восемь утра тетка пришла к нему в дом за сотней гиней. Марианна любит его. Тетка привела его домой и втолкнула его в комнату, где Марианна нагой сидела в ванне. Шарпийон гневно закричала, что он должен выйти. Он пожирал ее взглядами и остался. Наконец он ушел и дал тетке сто гиней за зрелище. Он верил, что с него достаточно.
Как-то днем зашел Гудар и поздравил Казанову. Но страсть лечат не бегством от нее, а скорее перенасыщением. Шесть месяцев тому назад он ввел Шарпийон послу Морозини из Венеции, который нанял ей меблированный дом, платит ей пятьдесят гиней в месяц, а когда проведет с ней ночь, то оплачивает ужин. В награду Гудар получил расписку от матери, что после отъезда Морозини Шарпийон подарит ему ночь; Гудар показал ему расписку. Но его могут и обмануть. Лорд Балтимор, лорд Гросвенор, португальский посланник де Саа и другие имели Шарпийон.
Казанова попросил сказать матери, что даст ей сто гиней за ночь с дочерью. На следующее утро пришла Шарпийон и обрушила на Казанову страшные упреки. Он обходится с ней как с проституткой. Она в один миг поняла, что он любит ее. Она может полюбить его. Но он должен четырнадцать дней подряд ухаживать за ней и приходить каждый день. Напрасно он просил об одном поцелуе, четырнадцать дней подряд принося ей богатые подарки. Наконец она пригласила его к себе, в жилой комнате он увидел постель, устроенную на полу. Мать пожелала ему доброй ночи и спросила, не хочет ли он оплатить сто гиней вперед. Марианна закричала: фу, и мать ушла. Она разделась, потушила свечу, он обнял ее, но она лежала свернувшись в клубок со скрещенными руками, склонив голову к груди, замотавшись в рубашку. Он умолял ее, проклинал, боролся, бил ее, катал ее, как мешок, разорвал ее рубашку, но ничего не достиг. Она оставалась немой и победоносной. Когда он нащупал руками ее горло, ему стало страшно. Он ушел домой.
Целый день он лежал больным. Мать грозила ему судом. Шарпийон писала ему, что она тоже больна, и что он должен встретиться с ней еще раз. Пришел Гудар и предложил ему некий стул, который был сконструирован столь хитроумно, что когда какая-нибудь женщина садилась на него, то освобождались сразу пять пружин, бедра насильно раскрывались и она оказывалась крепко схваченной в положении рожающей. Казанова должен посадить Шарпийон на этот стул, стул стоит сто гиней. Казанова нашел изобретение дьявольским и ведущим к виселице. Гудар приходил ежедневно и рассказывал, что вся семья советуется, как Казанове подступиться к ней снова. На четырнадцатый день Шарпийон пришла одна, попросила завтрак, в первый раз подставила ему щеку для поцелуя, которым он пренебрег, и обнажила всю себя до пояса, будто показывая следы его дурного обращения. Когда она нашла его достаточно отравленным, она снова прикрылась. Она сказала, что здесь, чтобы просить у него прощения, что она виноватее.
Он велел ей уйти. Она просила выслушать. Ей потребовалось два часа, она осталась после полудня и, наконец, ближе к вечеру предложила, что будет принадлежать ему на тех же условиях, что и господину Моросини. Казанова думал, о том дне, когда он сможет иметь Шарпийон и при этом не найдет больше сопротивления. Он был глупцом. Любовь делает иногда весьма ловким, а иногда наоборот. Она была в ярости, когда уходила. Он ею пренебрег.
Гудар нашел дом в Челси. Казанова доплатит матери сто гиней за злосчастную ночь. Шарпийон ляжет в Челси с Казановой и приласкает его. Но когда дошло до дела она защищалась по своему обыкновению. Он «воспринял это спокойно». Но все его усилия не смогли сломить ее сопротивления. Под утро он откинул одеяло и убедился, что она его обманула. Она проснулась, он попытался применить новые приемы и бросился на нее. Напрасно! Он ругался! она начала одеваться и давала ему бесстыжие свои ответы. Вне себя, он дал ей пощечину и пинок, который свалил ее на пол. С криком она топала ногами и устроила чудовищный шум. Пришел хозяин. Кровь текла из ее носа. Она говорила по-английски. Хозяин, говоривший по-итальянски, посоветовал ему ее отпустить, иначе она может сделать неприятности Казанове и хозяину придется свидетельствовать против него. Она ушла. Ее вещи он отослал в фиакре.
Он пошел домой и двадцать четыре часа оставался в постели. Он презирал самого себя и был близок к самоубийству. Она была Demimondane, игравшей Demiviegde. Это было нестерпимо. Пришел Гудар. У Шарпийон опухла щека. Он должен отказаться от своих притязаний; кроме того, женщина обвиняла его в содомии. К вечеру Казанова пошел к Шарпийон, и ходил все дни, пока не исчезли следы пощечин. Его страсть росла. Он посылал подарки, написал любовное письмо. Она пригласила его на ужин, чтобы дать доказательство своей нежности. Пьяный от радости он пришел и вручил ей без ее просьбы оба векселя на шесть тысяч франков, по которым имел право посадить в тюрьму мать и тетку. Он подарит их ей, если она возьмет его в привилегированные любовники. Она похвалила его благородное поведение и спрятала векселя; но когда он захотел любить ее, она крепко обвила его, еще крепче сжала ноги и начала плакать. Переменит ли она свое поведение в постели? Она сказала: «Нет».
Он взял шляпу и шпагу и покинул этот дом. На другое утро она пришла к нему, не принеся однако векселя. У него начался приступ ярости, он ругал ее пока не начал плакать от чистого гнева, задыхаясь от рыданий. Она оставалась спокойной. В ее доме она не могла ему отдаться, и она пришла, чтобы любить его здесь. Она знает точно, что любовь легко переходит в гнев, но гнев — очень тяжело в любовь. Вечером она его покинула явственно больная из-за того, что он к ней не прикоснулся. На другое утро он верил, что она раскаивается, но он больше не любит ее.
Эта злосчастная любовь на тридцать восьмой год его жизни изменила его. В конце жизни, в Дуксе, он разделил свою жизнь на три акта. Дурацкая любовь к Шарпийон была концом первого акта его жизни. Второй акт завершился в 1783 году, когда он должен был второй раз и окончательно бежать из Венеции. Третий акт очевидно закончился в Дуксе, где он развлекался написанием воспоминаний. И если его освистают в конце его трехактной комедии, то он надеялся, что этого не услышит.
В поездку в Ричмонд, на которую он пригласил кампанию, навязалась Шарпийон. Он осыпал ее ругательствами. Она последовала за ним в парковый лабиринт, усадила его на траву, атаковала его страстными словами и ласками, его взгляды молились на ее очарование и прелесть. Любовь и жажда мести изжалили его. Она выглядела такой отдающейся, ее сверкающие влажные глаза, разгоревшиеся щеки, сладострастные поцелуи, ее вздымающаяся грудь, летящее дыхание, похоже она не думала больше ни о каком сопротивлении. Он стал нежен, от избытка любви отбросив всю свою черствость, поверил в приглашение ее взглядов и ее ласкающегося тела, как внезапный толчок отбросил его. Как в безумии он достал складной нож. Она заклинала своей жизнью, что он сможет желать все, что хочет. Но после этого она не встанет, пока ее не унесут, и она всем все расскажет. Он схватил шляпу и трость и быстро удалился. Бесстыдница тотчас подошла и взяла его под руку. Ей было всего семнадцать и она была столь утонченной.
Он отчетливо понял, что он пропащий человек. Он сунул себе два пистолета, чтобы силой вернуть себе два векселя. Когда он был у дома Шарпийон, он увидел входящим ее парикмахера, довольно красивого молодого человека. Он ждал пока парикмахер удалится. Через полчаса дом покинули Ростен и его компания. Пробило одиннадцать, парикмахер все не выходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Глава восемнадцатая
Шарпийон
Мы все страдаем в этой жизни; кто возьмет с нас отчет, кроме Бога?
Гете, «Разговоры в ложе на поминках братьев»
Он здоровым лег в постель, а когда утром захотел встать, то оказался мертвым.
Георг Христоф Лихтенберг
Аплодисменты делали меня счастливым.
Казанова
El Diablo sabe mucho, porque es viejo.
Дьявол знает много, потому что стар.
Испанская пословица
В Париже у брата Франческо Казанова встретил аббата Дзанетто — три брата Казановы были вместе. Этому Дзанетто возвращение в Рим оплатил Казанова; Кортичели, которая от венерической болезни жила в нужде, он оплатил лечение, во время которого она умерла; все, кто его предал, «приняли ужасный конец». Так он играет роль литературной Немезиды.
Казанова страстно желал никогда больше не видеть госпожу д'Урфе. С Арандой он поехал в Лондон. «Все в Англии не так, как в остальной Европе. Все имеет свой особенный характер: рыбы, коровы, лошади, мужчины, женщины, вода в Темзе.»
Тереза Имер, которая в Лондоне звалась Корнелис, жила в Сохо в роскошном доме с двадцатью тремя слугами и двумя секретарями. Она имела шестерку лошадей, сельский домик, большие предприятия, давала ежегодно двенадцать званых вечеров и двенадцать балов для аристократии, и столько же — для бюргерского сословия, по две гинеи за вход, и часто имела по шестьсот гостей.
Несмотря на доход в восемьдесят тысяч стерлингов в год, у нее были долги. Тобиас Смоллет в «Хамфри Клинкере» описал праздники Корнелис. Своего сына она встретила нежно, но Казанову — как просителя. Под именем шевалье де Сенгальта с помощью итальянского писателя Мартинелли, которого он встретил в кафе «Принц Оранский», он в первый же день снял дом в Пэл Мэл, красиво обставленный, с домоправительницей и служанкой. (Мартинелли был другом Джона Уилкса и доктора Самуэля Джонсона).
В доме графа Герши, французского посла, Казанова встретил шевалье д'Эона и думал, что, как опытный знаток женщин и масок, распознал женщину в этом шевалье. Он ошибся.
Казанова получил у своего банкира триста тысяч франков. Он посещал театры и бордели, был представлен ко двору, поддерживал отношения с герцогиней Нортумберлендской и с леди Харрингтон, видел лорда Херви, завоевателя Гаваны, и Гаррика. Он посещал балы у Корнелис, где из-за сходства с маленькой Софи Корнелис, его «дочери», он слыл «мистером Корнелис». Он снова встретил старых друзей: танцовщицу Бинетти, которая помогла ему в Штудгарте, и «известного лишь хорошим, шевалье Гудара», писателя и авантюриста, для главной работы которого «Китайский шпион» (1768), подражания «Персидским письмам», Казанова написал пять или шесть писем.
В какой-то пивной Гудар показал ему ирландку-католичку шестнадцати лет, официантку по имени Сара, чудо красоты, которую годом позднее Гудар похитил и хотел в Париже сосватать Людовику ХV, как замену мадам Дюббари; леттр-де-каше предотвратил это; в Неаполе Сара Гудар стала метрессой короля Фердинанда IV. По приказу королевы ее выслали. «Смешанные работы» Сары Гудар появились в двух томах в 1777 году в Амстердаме. Один из томов содержит перевод Гомера, сделанный Казановой («На карнавале в Тоскане»).
Казанова жил уже шесть недель в Лондоне и скучал, потому что шесть недель не имел возлюбленной. «Такого со мной еще не было, и причина оставалась мне неясной». Он пронаблюдал уже пятьдесят девушек, и ни одна ему не понравилась. Тогда он повесил объявление на своем доме: «Сниму меблированную квартиру на втором или третьем этаже, и приглашаю одинокую и независимую молодую девушку, говорящую по-английски и по-французски и готовую к посещениям как днем, так и ночью».
Плакат произвел сенсацию, на него отозвалась газета «Сент-Джеймс Кроникл», он приманил пятьдесят женщин, которых отослал прочь. На двенадцатый день пришла красивая девушка около двадцати лет, которая говорила по-французски, английски и итальянски. Казанова нанял ее, влюбился в нее и понемногу соблазнил.
Казанова предался сплину. На место его слуги Клермона пришел его негр Жарбе.
Вскоре после этого Казанова встретил Шарпийон, которой он когда-то в Париже подарил серьги, в Пале Мартан в присутствии своей перчаточницы. Казанова назвал этот день в Лондоне «днем, когда я начал умирать».
Шарпийон было семнадцать. Ее бабушка Катарина Бруннер, дочь пастора, происходила из Берна и взяла себе фамилию своего любовника, от которого имела четырех дочерей: Аугспургер. Высланная из-за своего неблагонравия, вместе с семьей она в 1759 году приехала в Лондон, где Шарпийон кормила себя и семью своими прелестями. (Два ее письма находятся в книге «Женские письма к Казанове»). Уже в возрасте Казанова писал княгине Клари в 1789: «Женщина хватает меня при первом взгляде. Если я не берегусь, она крадет мое сердце, и тогда я, вероятно, погиб: а вдруг это новая Шарпийон…». Десять лет спустя после приключения с Казановой, Шарпийон стала возлюбленной английского народного трибуна Джона Уилкса. 15 октября 1767 года Уилкс писал Франческо Казанове, что охотно познакомится с Джакомо Казановой. (Архив Дукса).
Она обедала со своей теткой у Казановы и пригласила его на обед в свой дом. Когда он пришел, он сразу узнал ее мать. Еще в 1759 году он продал ей украшений на шесть тысяч франков, получив от нее вексель, при предъявлении которого сестры Аугспургер исчезли. Шарпийон не знала об этом, и говорила о нем не как о Казанове, а как о шевалье де Сенгальте.
Скоро пришли бабушка, тетки и три плута, среди них шевалье Ростан, который называл себя в Лондоне Шарпийоном и вероятно был ее отцом, и писатель Гудар, которого Казанова знал по Парижу. Несмотря на дурную компанию, он не мог удалиться. Она пригласила всю компанию к Казанове на обед. Это ему не понравилось.
Два дня спустя она пришла к нему, чтобы поговорить «о деле». Он должен занять тетке сто гиней на шесть лет, чтобы та могла сделать и продать элексир жизни. Вечером явилась вся компания. Шарпийон предложила игру. Он смеялся над этим. В соседней комнате он сказал ей, что сто гиней уже готовы; он пытался овладеть ей — напрасно. Она сказала: «Вы не сможете взять меня никогда ни деньгами, ни силой, но можете получить все от моей дружбы, когда я найду вас нежным с глазу на глаз.» Она хотела его обмануть. Он решил отказаться. Через три недели он ее забудет, думал он.
Но в восемь утра тетка пришла к нему в дом за сотней гиней. Марианна любит его. Тетка привела его домой и втолкнула его в комнату, где Марианна нагой сидела в ванне. Шарпийон гневно закричала, что он должен выйти. Он пожирал ее взглядами и остался. Наконец он ушел и дал тетке сто гиней за зрелище. Он верил, что с него достаточно.
Как-то днем зашел Гудар и поздравил Казанову. Но страсть лечат не бегством от нее, а скорее перенасыщением. Шесть месяцев тому назад он ввел Шарпийон послу Морозини из Венеции, который нанял ей меблированный дом, платит ей пятьдесят гиней в месяц, а когда проведет с ней ночь, то оплачивает ужин. В награду Гудар получил расписку от матери, что после отъезда Морозини Шарпийон подарит ему ночь; Гудар показал ему расписку. Но его могут и обмануть. Лорд Балтимор, лорд Гросвенор, португальский посланник де Саа и другие имели Шарпийон.
Казанова попросил сказать матери, что даст ей сто гиней за ночь с дочерью. На следующее утро пришла Шарпийон и обрушила на Казанову страшные упреки. Он обходится с ней как с проституткой. Она в один миг поняла, что он любит ее. Она может полюбить его. Но он должен четырнадцать дней подряд ухаживать за ней и приходить каждый день. Напрасно он просил об одном поцелуе, четырнадцать дней подряд принося ей богатые подарки. Наконец она пригласила его к себе, в жилой комнате он увидел постель, устроенную на полу. Мать пожелала ему доброй ночи и спросила, не хочет ли он оплатить сто гиней вперед. Марианна закричала: фу, и мать ушла. Она разделась, потушила свечу, он обнял ее, но она лежала свернувшись в клубок со скрещенными руками, склонив голову к груди, замотавшись в рубашку. Он умолял ее, проклинал, боролся, бил ее, катал ее, как мешок, разорвал ее рубашку, но ничего не достиг. Она оставалась немой и победоносной. Когда он нащупал руками ее горло, ему стало страшно. Он ушел домой.
Целый день он лежал больным. Мать грозила ему судом. Шарпийон писала ему, что она тоже больна, и что он должен встретиться с ней еще раз. Пришел Гудар и предложил ему некий стул, который был сконструирован столь хитроумно, что когда какая-нибудь женщина садилась на него, то освобождались сразу пять пружин, бедра насильно раскрывались и она оказывалась крепко схваченной в положении рожающей. Казанова должен посадить Шарпийон на этот стул, стул стоит сто гиней. Казанова нашел изобретение дьявольским и ведущим к виселице. Гудар приходил ежедневно и рассказывал, что вся семья советуется, как Казанове подступиться к ней снова. На четырнадцатый день Шарпийон пришла одна, попросила завтрак, в первый раз подставила ему щеку для поцелуя, которым он пренебрег, и обнажила всю себя до пояса, будто показывая следы его дурного обращения. Когда она нашла его достаточно отравленным, она снова прикрылась. Она сказала, что здесь, чтобы просить у него прощения, что она виноватее.
Он велел ей уйти. Она просила выслушать. Ей потребовалось два часа, она осталась после полудня и, наконец, ближе к вечеру предложила, что будет принадлежать ему на тех же условиях, что и господину Моросини. Казанова думал, о том дне, когда он сможет иметь Шарпийон и при этом не найдет больше сопротивления. Он был глупцом. Любовь делает иногда весьма ловким, а иногда наоборот. Она была в ярости, когда уходила. Он ею пренебрег.
Гудар нашел дом в Челси. Казанова доплатит матери сто гиней за злосчастную ночь. Шарпийон ляжет в Челси с Казановой и приласкает его. Но когда дошло до дела она защищалась по своему обыкновению. Он «воспринял это спокойно». Но все его усилия не смогли сломить ее сопротивления. Под утро он откинул одеяло и убедился, что она его обманула. Она проснулась, он попытался применить новые приемы и бросился на нее. Напрасно! Он ругался! она начала одеваться и давала ему бесстыжие свои ответы. Вне себя, он дал ей пощечину и пинок, который свалил ее на пол. С криком она топала ногами и устроила чудовищный шум. Пришел хозяин. Кровь текла из ее носа. Она говорила по-английски. Хозяин, говоривший по-итальянски, посоветовал ему ее отпустить, иначе она может сделать неприятности Казанове и хозяину придется свидетельствовать против него. Она ушла. Ее вещи он отослал в фиакре.
Он пошел домой и двадцать четыре часа оставался в постели. Он презирал самого себя и был близок к самоубийству. Она была Demimondane, игравшей Demiviegde. Это было нестерпимо. Пришел Гудар. У Шарпийон опухла щека. Он должен отказаться от своих притязаний; кроме того, женщина обвиняла его в содомии. К вечеру Казанова пошел к Шарпийон, и ходил все дни, пока не исчезли следы пощечин. Его страсть росла. Он посылал подарки, написал любовное письмо. Она пригласила его на ужин, чтобы дать доказательство своей нежности. Пьяный от радости он пришел и вручил ей без ее просьбы оба векселя на шесть тысяч франков, по которым имел право посадить в тюрьму мать и тетку. Он подарит их ей, если она возьмет его в привилегированные любовники. Она похвалила его благородное поведение и спрятала векселя; но когда он захотел любить ее, она крепко обвила его, еще крепче сжала ноги и начала плакать. Переменит ли она свое поведение в постели? Она сказала: «Нет».
Он взял шляпу и шпагу и покинул этот дом. На другое утро она пришла к нему, не принеся однако векселя. У него начался приступ ярости, он ругал ее пока не начал плакать от чистого гнева, задыхаясь от рыданий. Она оставалась спокойной. В ее доме она не могла ему отдаться, и она пришла, чтобы любить его здесь. Она знает точно, что любовь легко переходит в гнев, но гнев — очень тяжело в любовь. Вечером она его покинула явственно больная из-за того, что он к ней не прикоснулся. На другое утро он верил, что она раскаивается, но он больше не любит ее.
Эта злосчастная любовь на тридцать восьмой год его жизни изменила его. В конце жизни, в Дуксе, он разделил свою жизнь на три акта. Дурацкая любовь к Шарпийон была концом первого акта его жизни. Второй акт завершился в 1783 году, когда он должен был второй раз и окончательно бежать из Венеции. Третий акт очевидно закончился в Дуксе, где он развлекался написанием воспоминаний. И если его освистают в конце его трехактной комедии, то он надеялся, что этого не услышит.
В поездку в Ричмонд, на которую он пригласил кампанию, навязалась Шарпийон. Он осыпал ее ругательствами. Она последовала за ним в парковый лабиринт, усадила его на траву, атаковала его страстными словами и ласками, его взгляды молились на ее очарование и прелесть. Любовь и жажда мести изжалили его. Она выглядела такой отдающейся, ее сверкающие влажные глаза, разгоревшиеся щеки, сладострастные поцелуи, ее вздымающаяся грудь, летящее дыхание, похоже она не думала больше ни о каком сопротивлении. Он стал нежен, от избытка любви отбросив всю свою черствость, поверил в приглашение ее взглядов и ее ласкающегося тела, как внезапный толчок отбросил его. Как в безумии он достал складной нож. Она заклинала своей жизнью, что он сможет желать все, что хочет. Но после этого она не встанет, пока ее не унесут, и она всем все расскажет. Он схватил шляпу и трость и быстро удалился. Бесстыдница тотчас подошла и взяла его под руку. Ей было всего семнадцать и она была столь утонченной.
Он отчетливо понял, что он пропащий человек. Он сунул себе два пистолета, чтобы силой вернуть себе два векселя. Когда он был у дома Шарпийон, он увидел входящим ее парикмахера, довольно красивого молодого человека. Он ждал пока парикмахер удалится. Через полчаса дом покинули Ростен и его компания. Пробило одиннадцать, парикмахер все не выходил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57