.. Нет? Приходи сейчас ко мне… Пообедаем вместе… Кто у тебя, говоришь?.. Валентинова? Забирай и ее. – Он положил трубку и хлопнул в ладоши: – Никитушкин! На троих.
Вскоре в землянке появились Валентинова и Хватов.
– Ирина Сергеевна, будьте хозяйкой, командуйте! – Железнов отошел от рукомойника, вытер лицо, руки и, размашисто хлопнув полотенцем о стенку, повесил его на гвоздь. – Снаряды все вывезли?
– Почти все. – Валентинова стала расстегивать пояс на шинели. – Еще машины на три осталось.
– Что вы такая хмурая? Что-нибудь случилось? – Яков Иванович помог ей снять шинель.
Хватов обменялся с Валентиновой взглядом. Яков Иванович это заметил:
– Не бойтесь его, говорите смелее… Чепе какое-нибудь? – Она покачала головой и покосилась на Хватова. – Ну говорите же! – Железнов переводил тревожный взгляд с одного на другую.
– Из медсанбата… – начала Валентинова.
– Ирина Сергеевна, ведь это можно и после, – перебил ее Хватов.
– Что из медсанбата? – Железнов подошел к Валентиновой вплотную.
– Убежал майор Карпов…
– Куда убежал? И почему мне не докладывают? – Яков Иванович схватил телефонную трубку.
– Говорят, в полк…
– Он совсем с ума сошел?! – Железнов крутнул ручку полевого телефона. – Белкина! – крикнул он в трубку. – Майор Карпов у вас?.. А где же он? Плохо, что не знаете!.. Быстро разузнайте и позвоните мне! – Он положил трубку. – Нет, теперь конец!.. Свяжу и отправлю в госпиталь. Шальной человек!.. А в медсанбате, видно, ворон считают? Что им караул ставить, что ли, двери на замок запирать?.. Вот до чего дожили!.. Раненого офицера проглядели!..
Ирина Сергеевна уже сама не рада была, что завела об этом разговор. Стараясь как-нибудь отвлечь Якова Ивановича, пригласила всех к столу, начала разливать борщ по тарелкам.
– Таких раненых, как Карпов, надо не в медсанбате оставлять, а отправлять прямо в госпиталь, да подальше, куда-нибудь в Среднюю Азию, – никак не мог успокоиться Железнов. – А причина всему этому… – он пристально посмотрел на Ирину Сергеевну.
– Зря вы на меня так смотрите! – вспыхнула она. – Я тут ни при чем…
– Не вы, а Белкин!.. Судя по всему, Карпов узнал о тех безобразиях, которые я сегодня обнаружил в его полку. Вот и сбежал туда!..
ГЛАВА ВТОРАЯ
В ночь на шестое декабря Железнов, находясь на вновь построенном НП майора Белкина, сам проводил разведку боем. Батальон капитана Сквозного, поддержанный дивизионной артиллерией, прорвал передний край гитлеровцев, глубоко вклинился в расположение их обороны и, захватив выступ леса севернее сосновой рощи, стойко его удерживал.
Получив донесение от Сквозного, Железнов, освещая электрическим фонарем карту, отметил на ней захваченный батальоном участок. Рука его поставила здесь знак вопроса.
– На этом листе батальон остановили огнем с севера, – глядя на Хватова, рассуждал Железнов. – Но кто остановил? Ведь здесь должен быть стык. Будем, Фома Сергеевич, ждать пленных.
Он задумался, барабаня пальцами по карте, лежавшей на неуклюжем, сколоченном из двух коротких досок маленьком столе, и решил: нельзя дать противнику опомниться, надо немедленно ввести в действие левофланговый батальон соседнего полка, полностью захватить выступ леса и держать его во что бы то ни стало. Это создавало дивизии выгодное положение.
Изложив Хватову свое решение, Яков Иванович собрался на КП полка, в дверях он встретился со штабным командиром, сообщившим, что в штабную землянку привели пленных.
– Сейчас же наладьте надежную связь со Сквозным и все время поддерживайте его огнем! – приказал Железнов Белкину и зашагал вслед за штабным командиром. За ними последовал и Хватов.
Яков Иванович вдруг остановился и стал прислушиваться. Кругом все ухало и гудело, беспрестанно взлетали вверх ракеты, ярко освещая белый покров земли.
Сильно морозило. Пальцы коченели даже в меховых варежках. Яков Иванович сжал кулаки, чтобы хоть немного согреть руки. Он поглядывал на север, ожидая с той стороны более мощной «музыки» наступления, пока же шел обыкновенный фронтовой артиллерийско-минометный «разговор».
– Нет, не то! – сказал Яков Иванович Хватову и, освещая дно окопа узеньким лучом фонарика, заторопился к штабной землянке.
Землянка была сильно натоплена. В ней находились начальник штаба полка майор Тарасов и переводчик. Хватов подошел к чугунной печурке и, протянув руки к огню, спросил начальника штаба:
– Ну, как теперь у вас с водкой? Не вымерзает?
– Нет, товарищ полковник, не вымерзает.
– Очень хорошо! – ответил Железнов. – А к Карпову в госпиталь ездили? Навестили пойманного беглеца?
– Нет, не ездили, – сказал Тарасов. – Я сам сегодня же съезжу в госпиталь.
– Ну, Тарасов, от вас я этого не ожидал! – резко сказал Железнов.
В это время дверь в землянку распахнулась, обдав ноги холодом. В землянку ввалился пленный, закутанный в какую-то дерюгу и напоминающий чучело, за ним показался конвоир-разведчик и разрумянившийся с мороза лейтенант.
Переводчик сообщил пленному, что перед ним полковник. Тот хотел принять стойку «смирно», но не смог – мешала обмотанная поверх шинели заиндевевшая шаль.
Яков Иванович сел на скамейку и приказал пленному раскутаться.
Пленный стал копошиться в своих одежках, испуганно косясь то на Железнова, то на переводчика. Железнов жестом показал конвоиру, чтобы он помог.
Конвоир быстро развязал шаль, сдернул ее с пленного и швырнул на пол. Пленный теперь еще больше походил на огородное чучело. Края его пилотки были опущены, воротник шинели поднят. Он был белобрысый, с длинным посиневшим и тупым лицом. Грудь его неестественно выпячивалась, а из-за пазухи торчал кусок цветастого шелка.
– Это что? – спросил через переводчика Хватов.
Пленный молчал.
Лейтенант подошел и вытянул у него из-за пазухи шелковое женское платье. На пол со звоном упали серебряные, завернутые в платье, ложки.
Глаза конвоира блеснули злым огоньком.
– У него за пазухой, товарищ полковник, целый универмаг! Разрешите?..
– Не надо. Пусть сам. – Яков Иванович обратился к переводчику: – Прикажите ему снять шинель!
Пленный затрясся от испуга, однако шинель не снял, а вытащил из-за пазухи две пары часов и положил их на стол. Показывая, что у него больше ничего нет, он снял ремень, распахнул шинель, потряс ее полами и что-то по-своему забубнил.
– А в карманах? – гаркнул боец.
– Was? – стуча зубами, спросил пленный.
– Вас – кислый квас!.. В карманах что?! – Конвоир хлопнул пленного по карману. – Выворачивай живо!.. Грабармия!
Яков Иванович остановил возбужденного конвоира.
– Поверьте, товарищ полковник, все кипит! – стукнул себя кулаком в грудь конвоир. – Так бы и хрястнул по набалдашнику!.. Накось, платьишко женское ему понадобилось!..
Пленные сменяли один другого. Они отвечали на вопросы скупо, ссылались на то, что они солдаты и верны своей присяге. Только один, у которого никаких трофеев не оказалось, охотно отвечал на все вопросы переводчика. Это был Ганс Краузе, рабочий завода Цейса. Он сообщил, что служит в саперном батальоне 9-й армии и что их батальон обороняет промежуток между 78-й и 252-й пехотными дивизиями. Из слов Краузе Яков Иванович узнал, что против его дивизии стоит знакомая ему, сильно потрепанная в боях 78-я пехотная дивизия и что в ее ротах примерно 50 – 60 солдат. Узнал он и то, что в дивизию на днях должно прийти пополнение. Солдатам сказали, что к рождеству Москва будет взята и война окончится.
Выслушав Краузе, Железнов синим карандашом нанес на карту расположение этого саперного батальона. Синие штрихи легли как раз там, где были обозначены сосенки. Удалось уточнить и еще некоторые до сих пор остававшиеся неясными детали обстановки.
После допроса Хватов увел Краузе в соседнюю землянку.
Солдат, которого привели последним, еле держался на ногах: он был пьян. Железнов допрашивать его не стал, а приказал уложить спать.
Как только дверь за ним закрылась, Яков Иванович позвонил командарму, доложил о показаниях пленных и сообщил о принятом решении. Командарм приказал немедленно доставить пленных на автомашинах в штаб армии.
– Противника все время держите в напряжении! – сказал командарм. – Ни минуты не давайте ему покоя, пусть фашисты торчат на переднем крае и мерзнут!..
Выйдя из душной землянки, Яков Иванович с удовольствием вдохнул в себя морозный воздух. Рассветало. Утренняя зорька уже играла с облаками. Невдалеке, у кустов, строя пленных, командовал румяный разведчик.
– Вот этот, товарищ полковник, – он показал на пьяного солдата, – нипочем не дойдет! Он так и напрашивается, чтобы его прикончили!.. Вы только послушайте, что он плетет…
Плюгавенький человек оглядел всех мутным взглядом, попытался было принять бравую осанку, но чуть не упал.
– Русс, стафайс!.. Русс, стафайс!.. – забормотал он.
– Ну как же его не хрястнуть? – возмутился разведчик. – Ведь он, товарищ полковник, настоящий фашист!..
– Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме! – вставил басовитым голосом один из конвоиров.
– Кончайте разговоры! – сурово сказал Железнов. – Вы, лейтенант, отвечаете за каждого пленного! В том числе и за этого! – он показал на пьяного.
Лейтенант скомандовал пленным по-немецки: «Шагом марш!» А пьяный, словно издеваясь над ним, нараспев протянул: «Русс, стафайс!..» Кто-то из конвоиров не выдержал и стукнул его в спину. Тот упал, ударился головой о дерево и завизжал:
– Гитлер капут!..
– Это ты его так? – крикнул Железнов разгорячившемуся бойцу.
– Так точно, я, товарищ полковник! – ответил тот.
– Если с ним что-нибудь случится, ты, именно ты, ответишь своей головой! Понятно? – пригрозил Железнов и приказал поднять гнусавившего гитлеровца.
– Понятно, товарищ полковник! Живым доведу! – ответил боец, дернул за пояс вставшего на карачки пленного и поставил его на ноги.
Уже совсем рассвело, когда Железнов и Хватов возвратились к себе. Заспанный Никитушкин доложил, что вечером начфин прислал квитанцию на перевод денег семье. Взяв в руки квитанцию, Яков Иванович повалился на жесткую постель.
Этот маленький листок бумаги оживил в его памяти близких и родных ему людей… Яков Иванович обхватил обеими руками подушку, прижался к ней щекой и мыслями перенесся в далекое неизвестное Княжино. Ему даже почудилось, что жена положила ему на лицо свою теплую руку. Яков Иванович поежился в приятной дремоте.
Но вдруг сквозь дрему послышался далекий гул, похожий на землетрясение. Яков Иванович встрепенулся, приподнялся на локте, приложил одно ухо к земляной стене, а другое закрыл ладонью, и гул стал отчетливым.
Железнов схватил полушубок, шапку и, одеваясь на ходу, выскочил из землянки. Затаив дыхание, он застыл в дверях. Две синички, забавно повиснув на ветках вниз головой, удивленно разглядывали окаменевшего человека. Яков Иванович шевельнулся. Синички перелетели на другой куст и, как бы дразня его, весело засвистели. Но теперь Яков Иванович не обращал на них внимания, а вслушивался в тишину. Где-то там, далеко на северо-востоке, слышалась канонада.
– Началось!.. – Эта беспокойная мысль взбудоражила Якова Ивановича, и он с особым чувством радости громко повторил это слово. Как неудержимо ему хотелось сейчас быть там, видеть все собственными глазами…
– Товарищ комдив, завтрак готов! – позвал Железнова выбежавший из землянки Никитушкин.
– Погоди, Никитушкин! – не оборачиваясь, Яков Иванович махнул ординарцу рукой. – Слышишь?!
В это утро, 6 декабря 1941 года, войска Западного фронта во взаимодействии с Юго-Западным фронтом перешли в великое контрнаступление. Калининский фронт стал наступать еще накануне. Все силы были направлены на то, чтобы отсечь зарвавшиеся войска центральной группы гитлеровской армии со всеми ее танковыми группировками.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Этим ранним морозным утром по развороченной танками дороге под грохот канонады тащились две подводы с походными кухнями, установленными на обыкновенных крестьянских розвальнях. Передней лошадью правил повозочный Гребенюк, старичок с заиндевевшей от мороза щупленькой бороденкой, белым клочком торчащей из-под большого воротника полушубка. Задней подводой правил подросток. Громадная ушанка сползла ему на нос, мохнатый воротник скрывал нижнюю часть лица. Мальчонка боком сидел на кошеле с сеном. Его большие, не по ногам валенки торчали из-за передка розвальней. Он то и дело сдвигал на затылок шапку и покрикивал на кобылу, отставшую от передней подводы. Это был Юра Железнов. Позади него, прижавшись к еще теплым кухням, дремал батальонный повар Лука Лукич.
«Признаться Луке Лукичу или подождать?» – думал мальчик. Но, вспомнив вчерашнее, решил подождать. Если бы не повар, то пришлось бы ему шагать, как выражался Лука Лукич, «по этапу с березовым кондуктором». От этой мысли Юра поежился и еще грознее прикрикнул на кобылу:
– А ну, кривая, пошла! – и хлестнул ее кнутом.
Кобыла вздрогнула, мотнула хвостом и прибавила ходу. Усталый мальчуган в дремоте закрыл глаза, и сразу ему померещилось то, что он пережил вчера, когда два дюжих красноармейца схватили его за руки и потащили, а он уперся ногами в рыхлый снег, не сдвинулся с места и так сильно заорал, что поднял спавшего повара. Если бы не Лука Лукич, Юру неминуемо отправили бы в Москву, в приемник, где он уже побывал трижды и откуда трижды бежал. Вновь пережив все это в нашедшей на него дремоте, Юра вдруг рванулся с места и пронзительно вскрикнул.
– Шрапнелью тебя, что ли, шарахнуло? – заворчал Лука Лукич. – Смотри, куда занесло-то!.. Эх ты, дырявый черпак!.. Тоже мне «коновожатый»!..
Грозя кнутом и бранясь, подбежал к Юре старик повозочный с передней подводы. Одной рукой он схватил Юрину лошадь за поводья, а другой уперся в ее морду. Понукая и причмокивая губами, он стал пятить кобылу назад.
– Вожжи-то из-под полоза тяни!.. Эх ты, горе мое луково! – в азарте кричал Гребенюк.
– Ты, Лука Лукич, садись-ка сам вперед, а то с мальцом, чего доброго, под огонь попадешь!..
Повар уселся поближе к кухням и крикнул Юре:
– Ну-ка, Рыжик, возьми под себя вожжи, да не спи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60