И когда Илья уже плюнул на церемонии, распрощался и двинул в сторону калитки, отец дал согласие. За пятнадцать минут собрался, по-военному, вытряхнул из шкафа лучший костюм, наверное, ещё свадьбишный, надел свою видавшую виды лётную куртку с цигейковым воротником, потертую кепку, запер дверь дома на ключ, сунул его под коврик на крылечке и пошел к калитке.Но на станцию не стал торопиться, а заглянул в соседней дом к дородной женщине Катерине Иванне, показал ей сына и сообщил, что вот, сын приехал забрать его, старика, к себе домой в город на неопределенное время. Уж как он отказывался, как отказывался, но сын все-таки упросил его погостить. Внучка, мол, слезно умоляла дедушку приехать, так вот он только ради внучки и едет.— Не скучай тут без меня, — сказал на прощанье отец, хлопнув Катерину Иванну по пышному заду. — Я скоро приеду. Погляжу на внучку и приеду.— Да ладно уж, не торопись, — вздохнула она и смахнула слезу. — Хоть, наконец, отдохну от тебя. Надоел до смерти!Через час они уже сидели в вагоне поезда. Отец был невесел и с тоской смотрел в окно на мелькающие однообразные пейзажи, от которых одна тоска. Илья усмехнулся и толкнул его в бок.— Вот мать обрадуется!Отец повернулся, мрачно посмотрел на улыбающегося сына.— Чему?— Как это чему? Тебя, наконец, увидит. Давно хотела.Отец помотал головой и мрачно сказал.— Я не пойду к ней. Лучше у тебя поживу.— Да чего ты её боишься? — засмеялся Илья. — Она тебя ждет. Встретит с распростертыми объятиями. Можешь быть уверен.— А-а, — отец махнул рукой и отвернулся к окну. Немного попялился в грязное стекло. — Всю жизнь себя проклинаю. Зачем её бросил? Такая женщина! Я таких потом не встречал.— А зачем бросил-то? — Илья давно уже знал, зачем и почему, давно они уже с этим всем разобрались, но ему хотелось отца как-то поддеть. Отец расчувствуется и расскажет в двухсотый раз историю своей жизни. Все-таки веселей ехать.— Дурак был, — откровенно признался Терентич. — Другую встретил, думал, лучше. Какой лучше! Такая мегера! Страшно вспомнить. А твоя мать — ангел! Золотая женщина.Илья аж подскочил. Вот до такой откровенности отец ещё никогда не доходил в своих воспоминаниях! Про все рассказывал, но чтоб вторую жену мегерой назвать! А уж такого признания, что первая намного лучше, никогда не слышал.— Так возвращайся ты к ней, дурило. Что вы как не родные, по разным углам живете? И мне спокойней будет. Мало ли что случится. А то у меня сейчас совсем времени нет с вами возиться.Отец посмотрел на него строго.— А вот этого не надо. На это у тебя время должно быть всегда.
На фирме Кизлякова уже копали сотрудники отдела по экономическим преступлениям, или как их все называли, «экономисты», но они пока ничего интересного не обнаружили. Все соответствовало законодательству о частном предпринимательстве, бухгалтерская документация была в порядке, финансовая отчетность не вызывала претензий. Но все прекрасно понимали, что Кизлякова заказал не сосед по даче, которому показалось, что Кизляков оттяпал у него сотку земли, а кто-то из ближайшего окружения, тот, кто был заинтересован в его бизнесе и имел веские основания этот бизнес присвоить. И на этого некто можно выйти только через тотальную проверку финансовых документов.Если киллер оставляет на месте преступления упавший волос, оторвавшуюся пуговицу, окурок, след от ботинка и пару гильз, то заказчик убийства оставляет после себя только несколько цифр на счету, указывающие на то, что некая крупная сумма была кому-то перечислена. Ведь деньги никогда не перетекают из рук в руки, не оставив при этом даже закорючки на какой-нибудь бумажке. Деньги любят счет, а значит, любая сумма должна быть где-то зафиксирована. Надо только умудриться эту бумажку найти.— Скорее всего, Ларионов успел все хорошо подчистить, прежде чем убирать компаньона, — предположил Костя. — Поэтому и радуется, гад.— Не торопись с выводами, — буркнул Самохин. — Нужна хотя бы зацепка для подозрений. Я уж не говорю про достаточное основание. Излишняя нервозность — это не основание.Оперативники застали Ларионова на месте. На сей раз он был спокоен, как монумент, и ничем не выражал волнения или нервозности. А чего, спрашивается, волноваться, если оперативникам так и не удалось что-либо раскопать? Поволновался и будет. Вот когда они найдут хоть что-нибудь, тогда и надо будет дергаться.Когда полковник с капитаном ввалились в его кабинет, Ларионов даже не счел нужным встать из-за стола, чтобы их поприветствовать. Похоже, он уже чувствовал себя полновластным хозяином фирмы и всех остальных людей считал своими подчиненными.— Ну как, проверка выявила какие-нибудь нарушения? — самодовольно спросил он, словно заранее знал ответ.— Пока нет, — ответил Самохин. — Проверка ещё не закончена. К сожалению, на это нужно слишком много времени.— Ну что ж, проверяйте. — И Ларионов откинулся на спинку кресла. Уголки его рта дернулись в едва заметной улыбке. Никто бы этого не заметил.Но полковник заметил и слегка поморщился. Нет, что-то в поведении Ларионова явно настораживало. Вчера он дрожал от каждого вопроса, сегодня улыбается. Чем объяснить такую смену настроений? Может быть, хорошо замел следы? И радуется, что остался чистеньким? Ничего, как ни заметай, что-нибудь все равно останется. Только искать дольше.— Мы бы хотели задать вам несколько вопросов, — сказал Самохин, без приглашения усаживаясь в свободное кресло. Костя занял соседнее, тоже заметив перемену в Ларионове. Они переглянулись и поняли друг друга без слов — коммерческий директор уверен в своей безнаказанности — это написано у него на лице. Большими буквами.— Задавайте, — Ларионов равнодушно пожал плечами. — Если я смогу вам чем-нибудь помочь…— Видите ли, мы столкнулись с неким непонятным фактом. — Полковник многозначительно посмотрел на Корнюшина, и Костя понял, что ему лучше пока в разговор не влезать. — Вчера вы говорили, что между вами и Кизляковым не было никаких разногласий. Вы были полностью согласны во всем и всегда добивались единения во взглядах. Но вот его вдова утверждает, что буквально месяц назад у вас произошла крупная ссора. Как вы можете объяснить такое противоречие?На лице Ларионова не дернулся ни один мускул. Казалось, что он предполагал такой вопрос и знал на него ответ.— Никак. Все люди разные. Одни воспринимают что-то так, другие воспринимают то же самое совсем иначе. У нас с Борисом были размолвки, которые совершенно не отражались на наших отношениях. Такие ссоры происходили у нас постоянно. Даже, извините, у супругов бывают ссоры. Ну вот, а Татьяна восприняла эту размолвку чуть ли не как драку.— А из-за чего все-таки была эта размолвка? — уточнил Самохин.На лице Ларионова выразилось неприкрыто недоумение, словно он даже не догадывался, о чем речь идет.— Если вы мне скажете, какую ссору вы имеете в виду, я постараюсь вспомнить, из-за чего она произошла. Я же говорю, мелкие ссоры у нас происходили постоянно. Практически любое нововведение вызывало спор.— Например? — не вытерпел Костя. Все ему хотелось подловить Ларионова на какой-нибудь откровенности. Вдруг Ларионов возьмет и ляпнет что-то такое, что потом можно будет опровергнуть.— Ну, например… — усмехнулся Ларионов. — Борис хотел приобрести крупную партию телевизоров самых последних моделей. Собрался удивить этим нашего покупателя. Мое мнение было другим. Я ему его и высказал. Во-первых, нашего покупателя ничем не удивишь. А во-вторых, он лучше купит прошлогоднюю модель подешевле, чем будет отстегивать вдвойне за новяк с какими-нибудь наворотами.— И кто оказался прав?— Оба. Мы пришли к этому, как его называют… консенсусу. Взяли пять новых моделей и десять старых. Пошло. Кто хотел новяк, тот взял новую, кто хотел подешевле, купил старую. Вот и все. Тут важно угадать, что в данный момент больше подходит потенциальному покупателю. Если народ богатеет, то будет хватать последний писк, не глядя на цену. А если после очередного кризиса станет беднее, то лучше не раздражать его запредельными ценами. Таковы законы отечественного бизнеса, господа.Костя хмуро смотрел на Ларионова, пока он читал лекцию о ведении бизнеса. Не нравится ему этот тип, ох, не нравится! Объясняет им, как школьникам, прописные истины и надеется тем самым завоевать их доверие. Не завоюет!— Это не ссора, — проворчал капитан. — Это производственное совещание, на котором решается, что лучше сажать, капусту или картошку. Вряд ли после такой ссоры Кизляков пришел бы домой в раздраженном состоянии и поливал бы вас последними словами. Как утверждает его жена.Выпад Кости вывел немного Ларионова из равнодушного состояния, но не надолго.— Так утверждает Татьяна? Ну вот у неё и спросите, почему Кизляков был в таком состоянии. Мне, знаете ли, трудно разъяснять утверждение женщины.Самохину тоже не понравился тон Ларионова. Уж очень нагло он себя начал вести после того, как убедился, что схватить его не за что. Откровенно нагло. А зря. Это только раздразнит их, оперативников, и они будут копать ещё глубже и глубже, пока не вытащат на поверхность какое-нибудь дерьмо.— Скажите, вы с ней всегда были в натянутых отношениях?— Почему же? Совсем наоборот. Мы дружили, так же как и с Борисом. Даже можно сказать, мы дружили семьями. Повторяю, если вы меня в чем-то подозреваете, то вы заблуждаетесь. Я не мог поднять руку на Бориса. Не мог!— А кому перейдут шестьдесят процентов акций, которые принадлежали Кизлякову? — вдруг спросил полковник. — Его жене или вам?Ларионов и ухом не повел.— Конечно, Татьяне. Можете это легко проверить у юриста. Так что теперь мы с ней компаньоны. Правда, сомневаюсь, чтобы она что-нибудь смыслила в бизнесе. Придется везти весь воз на своих плечах. Поверьте, это нелегко. Видите, у меня нет абсолютно никаких мотивов устранять Бориса. Разве это не доказывает мою невиновность?— Доказывает, — Самохину пришлось с этим согласился.Но не согласился Корнюшин.— Мотивы могут быть и скрытые, — проворчал он.Ларионов посмотрел на него недоброжелательно, но не стал лезть на рожон. Лучше с ментами не спорить. Это бесполезно и даже рискованно. В конце концов, это они должны доказывать его виновность, а не он свою невиновность. Так, кажется, утверждает уголовно-процессуальный кодекс. Надо будет проверить на всякий случай, а то этот кодекс каждый год переписывают, могут и изменить редакцию.— И последний вопрос, — сказал Самохин. — Мы установили, что Кизляков буквально неделю назад взял кредит на сумму в сто шестьдесят пять тысяч долларов в «Сигма-банке», заложив свою квартиру и часть акций фирмы, которые ему принадлежали. Вы об этом что-нибудь знали?— Допустим, знал, — спокойно кивнул Ларионов. — Ну и что из этого?— И на что ему нужна была такая сумма?Ларионов удивился.— Разве вам Татьяна не сказала? Борис хотел купить загородный особняк. — Он вздохнул. — Но, к сожалению, так и не пришлось.— И где теперь находятся эти деньги?— Очевидно, на его счете в том же «Сигма-банке». Вы же знаете, что коммерческие банки дают кредиты только своим клиентам. Кстати, этот счет тоже перейдет по наследству Татьяне. Но, скорее всего, ей придется отказаться от кредита и вернуть все деньги банку. Теперь ей особняк ни к чему.Ларионов развел руками и даже слегка улыбнулся, снимая этим с себя всякую ответственность.Но Самохин посчитал разговор незаконченным и, когда они покинули его кабинет, распорядился заняться коммерческим директором вплотную. А для начала проверить личный счет Кизлякова в «Сигма-банке». Возможно, этот счет, вернее, оставшаяся сумма на этом счету подскажет какой-нибудь ход.Костя же откровенно считал, что заказчиком убийства является Ларионов.— Наверняка, компаньоны не поделили капитал и решили разбежаться, — уверено выдвинул он свою версию. — И чтобы не убегать с пустыми руками, коммерческий директор решил прихватить всю наличность.Самохин лукаво прищурился.— Ну, вот и попытайся это доказать! Глава 8 Дверь открыла Марина. Она удивленно уставилась на отца, словно увидела живьем того, кто давно покоится в мавзолее. Человек вроде собрался на тот свет и даже сообщил об этом телеграммой, и вот он тут, жив-здоров, да ещё и бодр, как легкоатлет. Даже муж в сравнении с ним проигрывает по всем очкам. Худ, бледен и кажется смертельно уставшим после дальней дороги. Она так и не смогла произнести ни слова, пока Илья с отцом входили в прихожую.— Здрасьте! — несколько смущенно проговорил отец.— Здрасьте, Николай Терентич, — наконец выговорила Марина, придя в себя. — Никак не ожидала увидеть вас в добром здравии.— Сам удивляюсь! — пожал плечами отец. — Думал, уже все, конец. Даже соседку предупредил, если что.Илья вспомнил о милых отношениях папани с соседкой и заметил:— Слухи о его смерти оказались сильно преувеличены. Соседкой. Чтобы он не расстраивался, вот, уговорил его к нам приехать, погостить.— Ну что ж, погостить, так погостить, — без всякой радости пробормотала Марина.Но тут из своей комнаты вышла Лена. Она удивилась появлению деда не меньше матери. Женщины вообще более доверчивы и легко поддаются на провокацию.— Дед, ты разве не умер? А мы-то думали…— Лена, ты что! — одернула её мать.Но деда это ничуть не смутило. Он так рад был встрече с внучкой, что такие мелочи, как разговоры о его смерти, его не трогали. Он осмотрел Ленку со всех сторон. Внучка была уже чуть ли не на голову выше него. Этого дед пережить не мог.— Так, это кто, Ленка? Не узнать! Почему не помер, говоришь? А я, Лена, передумал. Собрался было уже, а потом думаю, рановато. Дай ещё поживу.— Да вы, Николай Терентич, ещё нас переживете, — кисло проговорила Марина. — На природе-то чего не жить! Это мы тут в чаду.Илья попросил Марину накрыть что-нибудь на стол и повел отца в комнату.— Посиди пока, отдохни с дороги.Терентич плюхнулся на диван, словно собрался его продавить.Марина состроила недовольную гримасу и пошла на кухню. Илья двинулся следом за ней, чтобы успокоить её. Мол, отец погостит денек у них и переберется к матери.— Зачем ты отца с собой привез?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56