Позднее, перед тем как лечь спать, Нэнси решила написать открытку домой — Ханне Груин, их экономке и домоправительнице, которая воспитывала Нэнси с трехлетнего возраста, когда внезапно скончалась ее мать.
Запечатывая конверт, Нэнси подняла голову от столика розового дерева, за которым сидела, и увидела, как через гостиную идет… она сначала не поверила своим глазам… идет не кто иной, как Дональд Мэдисон. Ее удивление отразилось на лице, потому что тот спросил с ухмылкой:
— Что? Не рассчитывали увидеть в таком дворце скромного служащего фабрики?
— Что ж, можно сказать и так, — ответила Нэнси, краснея оттого, что он, по сути, отгадал ее мысли.
— Удивитесь еще больше, если узнаете, что я живу здесь, — сказал он сухо.
— Извините, я просто не знала, что вы из Друзей маркиза.
— Не имею чести принадлежать к ним, но если еще не знаете, то могу сообщить вам, что мастера стекольных дел всегда стояли в Венеции высоко на общественной лестнице. В старые времена они были, можно сказать, пленниками на острове Мурано, но все равно пользовались особыми привилегиями. Даже могли жениться на девушках из благородных семей… Я пока не собираюсь этого делать, — добавил он с иронической улыбкой.
— Это звучит утешительно, — не удержалась Нэнси от ответа.
— Как вы, вероятно, знаете, — продолжал он, — я работаю на компанию «Кристалия Гласе», ту самую, которая вскоре, видимо, приобретет фабрику Фальконе. Возможно, это имеет отчасти отношение к тому, что я присутствую тут… приглашен сюда в качестве гостя и жильца.
— А Пьетро Ринальди? — спросила вдруг Нэнси. — Он в каких отношениях с владельцем фабрики? Приятельских? Доверительных?
К некоторому ее удивлению, Дон охотно ответил:
— Ну, во всяком случае, не как сын с отцом. И не закадычные дружки… Пожалуй, вроде как дядя и племянник. А вообще-то их семьи давно знакомы, я полагаю. Пьетро частенько наведывался сюда во дворец.
После некоторого молчания Нэнси спросила:
— Вы всегда работаете так поздно, как сегодня?
Он опять хмыкнул… Что за неприятная привычка!
— Поздно для обеда, — сказал он. — Но не для ужина. К тому же я перехватил кое-что по дороге. А почему вы спрашиваете?
Она решила рискнуть вторично с уже изложенной однажды просьбой.
— Может быть, завтра вы все-таки сумеете показать мне квартиру Пьетро? Мне бы хотелось…
— Почему нет? — ответил он просто. — Так вы раньше и сказали…
Они условились, что Нэнси присоединится к нему прямо с утра.
Наутро Дон выглядел не таким покладистым, как предыдущим вечером, но, по крайней мере, не переменил своего решения насчет совместной поездки на фабрику и не был чересчур резок.
— Поехали, — бросил он коротко, когда они встретились в гостиной. — Не передумали?
— Ни за что! — ответила она весело.
Впрочем, особенно весело ей не было: она ощущала какую-то напряженность, взрывоопасность в атмосфере, и это чувство не покидало ее всю дорогу — на лодке-такси, на пароходе. Особенно на пароходе.
Дон молчал с довольно мрачным видом, и Нэнси пришло в голову, что, возможно, он просто очень стеснительный. Эта мысль, как ни странно, пришлась ей по вкусу, даже сделалось легче.
На палубе пароходика Нэнси так часто оглядывалась через плечо, что Дон спросил наконец:
— Что-нибудь не так? Или вы кого-то ищете?
— Ни то, ни другое, — ответила она, пытаясь улыбнуться. — Я… у меня такое чувство, что кто-то все время смотрит на меня… Возможно, я придумываю.
— Удивлюсь, если никто не будет на вас смотреть, — сказал Дон, резкостью тона превращая комплимент чуть ли не в упрек. — Вы достаточно хорошенькая, черт возьми.
Нэнси почувствовала, что краснеет, и отвернулась, чтобы опять встретить чей-то упорный взгляд… Или у нее так нервы разыгрались? Но с чего? Этого еще не хватало!
На фабрике Дон пробыл недолго, и вскоре они уже отправились туда, где жил Пьетро, — до того, как его похитили, беднягу.
Шли они пешком, вдоль берега, и почти повсюду Нэнси видела свалки из кусков стекла и прочего хлама, что отнюдь не красило вид острова. Дон заметил ее неодобрительную мину и посчитал нужным сказать:
— Сейчас вы можете этому не поверить, но когда-то Мурано было красивейшим, фешенебельным местом. По-теперешнему говоря, курортом. Богачи прохаживались здесь в роскошных садах, мирно беседуя с поэтами и художниками о красоте и смысле жизни…
Квартира Пьетро располагалась неподалеку от того места, где и раньше, и теперь жили наиболее уважаемые мастера стекольных дел. Нэнси была несколько удивлена, что у Дона имелся ключ от двери.
Дон объяснил и это:
— Пьетро не любил одиночества. Иногда, если он работал допоздна, я приходил сюда раньше и потом оставался на ночь…
Квартира выглядела типично холостяцкой, но была хорошо обставлена и аккуратно прибрана. Никаких следов борьбы… Впрочем, следы могли быть давно заметены.
— А почему в полиции решили, что его похитили ночью? — спросила она.
— Наверное, потому, что, когда мы пришли за ним на следующий день… ведь мы искали, куда он пропал… свет в комнатах горел.
Вкратце рассказав, как все это было, Дон подвел Нэнси к изъеденному жуками, сплошь в царапинах старинному бюро и указал на стоящую на нем фотографию. Это был вставленный в рамку моментальный снимок, запечатлевший стоящих на океанском берегу Пьетро Ринальди и его хорошенькую невесту-американку. Похоже было, что снимок сделан где-то в районе Джерси, так подумала Нэнси.
— Маркиз говорил, — сказала девушка, не сводя глаз со снимка, — что Пьетро сам пригласил художника для изготовления этих зверей из стекла. Вы не знаете, отчего он выбрал именно Рольфа Игана?
— Что же здесь удивительного? Иган хороший художник, а кроме того, они старые приятели.
— Не знаете, где познакомились?
— Понятия не имею. Но разговаривали они друг с другом, как давние друзья. Где-то в Штатах, наверное… Так я думаю.
— Вам известно, какое несчастье произошло с Рольфом Иганом?
— Кое-что слышал.
Узнав подробности, о которых рассказала Нэнси, Дон содрогнулся:
— Похоже, дело рук мафии.
— Да, похоже… Что это?
Нэнси наклонилась и подняла с пола игральную карту. Та лежала картинкой вниз возле мусорной корзинки, как если бы ее намеревались бросить туда, но промахнулись. Это был бубновый туз.
— Здесь играли в карты? — спросила Нэнси. — Откуда он мог взяться? Дон покачал головой.
— Не припомню никаких карт.
Они поискали, но нигде в комнатах не нашли ни карточной колоды, ни отдельных карт.
Когда подошли к пристани, там было полно народу, в основном туристы. На обратном пути от Дома Пьетро Нэнси и Дон почти не говорили между собой — об этом она думала сейчас, стоя в густой толпе, на краю причала. Она взглянула на Дона, и ей показалось, что он как-то странно на нее смотрит — пристально и вопросительно.
В это время причалил пароход, толпа устремилась на борт. И вдруг Нэнси почувствовала резкий, болезненный толчок в спину. Она потеряла равновесие, стала падать вперед, попыталась ухватиться за невысокие перила, но это ей не удалось… Еще немного, и она бы опрокинулась через них в воду… К тому же у нее сломался каблук, который она вонзила в дощатый настил. Она в страхе закричала…
ЕЩЕ О РАКОВИНЕ
Сильные руки обхватили ее, когда она уже почти падала через барьер, головой вниз, в темные, глубокие воды лагуны.
Нэнси была бледна как смерть, сердце чуть не выскакивало из груди. Но все-таки собралась с духом, попыталась осознать, что с ней, и поняла: голова ее крепко прижата к груди Дона Мэдисона, а его руки обвились вокруг нее железным кольцом.
— Вы в порядке? — прозвучал над ее ухом голос.
Она могла только молча кивнуть, их взгляды встретились и задержались, прежде чем они сами оторвались друг от друга. И оба, как видно, испытали облегчение после вынужденных объятий.
— Кто-то вроде толкнул вас, — проговорил Дон. В голосе его слышалась злость.
— Да. Не знаю, случайно или… А еще я сломала каблук и совсем потеряла равновесие.
Они, как по команде, посмотрели вокруг, но что могли они увидеть? Все спешили взойти на борт парохода, никто не обращал на них внимания. Не было никакой возможности определить, кто именно толкнул Нэнси и зачем.
Внезапно она вспомнила о чувстве, которое преследовало ее на пути сюда: будто кто-то непрерывно наблюдает за ней! Неужели могло так быть, что от самого дворца Фальконе она была объектом преследования? Зачем?
Однако если так, толчок, что она получила, определенно не случаен!
Ей стало по-настоящему страшно. Кто-то хочет ее смерти? Или это что-то вроде предупреждения: мол, если не прекратит совать нос в чужие дела, с ней может случиться то же, что с Рольфом Иганом?! Она содрогнулась.
Дон, который наблюдал за выражением ее лица, спросил сочувственно:
— Вы в самом деле в порядке? Все прошло? Он неуверенно обнял ее за плечи. Нэнси нашла в себе силы улыбнуться.
— Нормально, Дон. Не беспокойтесь… Только вот с каблуком неувязка. Придется похромать немного.
Кажется, это был первый раз, что она назвала его по имени. Он помолчал, как бы колеблясь потом выговорил:
— Как насчет того, чтобы позавтракать здесь? После всего, что было? Не мешает, а?
— Я бы с удовольствием, но меня будут ждать во дворце. Один человек…
На лице его успела смениться целая гамма чувств: от радости, когда только она произнесла «с удовольствием», до огорчения от слов «меня будут ждать» и снова к успокоению, когда она добавила, что ее подруга Тара Иган приглашена к дневному чаю в дом маркиза и нужно ее там встретить.
— Ладно, — сказал он. — Значит, до вечера, надеюсь.
— Конечно. И спасибо, что показали мне квартиру Пьетро Ринальди… И за все остальное.
— Не за что!
На обратном пути в Венецию Нэнси с опаской смотрела на всех, кто был близко от нее, и старалась находиться подальше от борта парохода. Ее мысли все время возвращались к тому моменту, когда она чуть не оказалась в воде — и оказалась бы, если б не Дон Мэдисон.
Какое это все-таки жуткое переживание! Но, как ни странно, чем больше она думала и вспоминала о нем, тем радостней становилось на душе. Чудеса, да и только!..
Нэнси полагала, что чай будет сервирован, как вчера, в саду, но, видимо, одноглазый угрюмый дворецкий Доменик решил по-другому: чтобы все происходило предельно формально — в огромной гостиной, где и полагается принимать гостей.
— Va bene, va bene, — бормотал он, когда Нэнси пыталась выразить ему свои пожелания. — Ладно, ладно…
И продолжал накрывать на стол в гостиной.
«Хитрый старый пират, — говорила про себя Нэнси, улыбаясь, несмотря на некоторое раздражение. — Я тебя вижу насквозь: ты понимаешь по-английски ровно столько, сколько сам хочешь…»
Но и в гостиной, где работал кондиционер, ярко светило послеполуденное солнце и не было летающих насекомых, как в это время в саду, оказалось не так уж плохо.
Тара была просто ошеломлена великолепием дворца и, видимо, не замечала или не обращала внимания на следы упадка, в котором тот давно уже находился.
— Ух, — говорила она, — расскажу обо всем матери и соседям! Вот они уши развесят, когда узнают, что я пила чай в самом настоящем дворце! Да еще венецианском! Да еще с маркизом!
Она была еще больше поражена, когда ее лично приветствовал сам маркиз, владелец дворца, и даже поинтересовался, где она остановилась и как себя чувствует.
— Зачем вам пансион? — воскликнул он со страшным возмущением. — Это безрассудно! Вы должны переехать сюда и завтра присутствовать на нашем традиционном маскараде. Я правильно говорю, Нэнси, дорогая?
— О, это было бы чудесно! — воскликнула Тара, прежде чем Нэнси успела ответить.
— Значит, так и решим! Я пошлю служащего уладить дела в пансионе и забрать ваши вещи, юная леди.
Тара была вне себя от счастья, но, когда попыталась выразить маркизу свою благодарность, он величественным жестом отвергнул все ее излияния.
— Prego… Пожалуйста, не надо. Прошу вас… без этого. Нам на маскараде как раз не хватает такой тоненькой и стройной блондинки…
Потом появился отец Нэнси, он тоже познакомился с Тарой, произнес слова сочувствия ее горю и выразил удовлетворение по поводу того, что у дочери появилась такая приятная подруга.
— Вам вместе будет не так тоскливо здесь, — сказал он. — Потому что окружающая нас красота не всегда спасает от чувства одиночества и скорби.
— Да, да, вы правы! — воскликнула Тара со слезами благодарности на глазах.
Она давно не встречала, — если встречала вообще, — таких вежливых и обходительных людей…
Со стороны центрального холла прозвучал звонок, и через некоторое время Доменик вошел в гостиную и объявил о новом госте. Он вручил маркизу его визитную карточку, и они обменялись несколькими быстрыми фразами на венецианском диалекте. После ухода дворецкого маркиз повернулся к гостям.
— Пришел некий англичанин, — объяснил он, — по имени Оливер Джойс. По-видимому, собиратель предметов искусства. Прошу меня извинить, я вынужден узнать, что он желает.
Но до того как маркиз вышел из комнаты, дворецкий уже ввел нового гостя. Это был высокий, одетый с иголочки мужчина со сверкающей лысой головой, обрамленной короткими рыжеватыми волосами.
— Дорогой маркиз, — лучезарно улыбаясь, заговорил он от порога, протягивая руку хозяину, — как любезно с вашей стороны, что вы согласились принять меня! Конечно, я должен был сначала написать вам, но случилось так, что я проезжал рядом с вами по Большому каналу и не мог отказать себе в удовольствии посетить ваш дворец! Мне повезло, что застал вас дома!
Далее мистер Джойс объяснил, что он не только коллекционер, но и торговец предметами искусства.
— До меня дошли сведения, — продолжал он — что вы собираетесь расстаться с некоторыми из семейных сокровищ. Это печально, но могу я узнать, соответствуют ли слухи действительности? Маркиз печально улыбнулся.
— Увы, дорогой сэр. Случилось несчастье — похищен мой служащий, и я должен за короткое время собрать весьма значительное количество денег для выкупа. Надеюсь, моим банкирам удастся получить некоторые суммы под залог фамильных оливковых рощ и других земельных угодий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16