Мелкий дождь вперемешку с какой-то мглой висел в воздухе. Тускло светили фонари. Панама и Бычун спрыгнули с автобуса и, озираясь, вошли в сквер.
- Пароль! - Из темноты выступил Столбов.
- "Подкова"! - сказал Панама.
- Сам ты подкова! То есть ты Панама, а это пароль. Тьфу, запутал... Специалист - он?
- Да. Знакомьтесь.
- Не нужно, - остановил Столбов. - Лучший способ не проболтаться ничего не знать. Ну что ж, пошли. Наши люди уже на местах. Прижимаясь к стенам домов, они дошли до ворот. У проходной стояла Юля.
- Бабка ушла. Дед сидит, - сказала она.
- Тихо, - зашипел Столбов, - ты что, всю операцию провалить хочешь? Маша заботливо придерживала доски, когда они лезли во двор.
- Так! Где же тут собаки?
- А их дед в проходную забрал.
- Тем лучше. Путь свободен. Вперед!
- Слушай, - спросил Панама Бычуна, - а ты ковал когда-нибудь?
- Вообще-то нет, - ответил Бычун. - Но ты не волнуйся, все будет нормально. Я вчера специально главу в учебнике коневодства чуть не наизусть выучил. Подкуем! В бараке было темно, маленькая лампочка, желтевшая в коридоре, казалось, только подчеркивала эту темноту.
- Ну, давай с крайней и начнем. Сначала снимем старые подковы. Ну-ка, дай ногу! Кому говорю, дай! Ах ты, чтоб тебе!.. Игорь, давай вместе ногу подымем! Они отодрали одну подкову, вторую... Лошади хрупали сено и грустно, по-стариковски, вздыхали время от времени.
- Эх! Вот незадача! - сказал Бычун. - Наши подковы не подходят - малы.
- Что же делать? - спросил Столбов.
- Ничего. Мы старые поставим. Только копыта расчистим и поплотнее поставим.
- Подождите, - сказал Столбов. - Давайте посмотрим, может, у какой-нибудь лошади копыта подходящие... Дай подкову. Сейчас примерю. - И он пошел в соседнее стойло.
- Стой! - выпрямился Бычун. - Здесь кто-то есть. Они замерли. Осторожно скрипнула дверь.
- Мальчики! - раздался шепот. - Вы где? - Это была Юля.
- Ты почему покинула пост? - взвился Столбов.
- Да, - капризно сказала она, - я тоже хочу посмотреть, как лошадок подковывают! И еще мне нужна старая подкова на счастье, я вообще уже вся промокла. Давайте работайте, я буду вам помогать... Ты ноги у лошадки смотрел, ну и смотри себе на здоровье, а я ей сена дам. - И она стала шарить в кормушке.
- Ну знаешь... - начал возмущенно Столбов и вдруг, как-то странно рявкнув-икнув, отлетел к стене. - Ой! - завопил он, схватившись за живот. Ой, лягнула! Ой, лягнула!
- Тише ты! Тише! - шептал Панама. И тут раздался такой вопль, что на него разом откликнулись собаки в проходной.
- Крыса! Крыса! - истошным голосом визжала Юлька.
- Бежим! - крикнул Бычун. Они подхватили Столбова - тяжелый, черт! - и поволокли к дверям; когда подбежали к двери, то услышали, как торопливо громыхает замок.
- Есть! - как-то отчаянно сказал Бычун. - Попались...
Глава семнадцатая. "КУЗНЕЦ,, ТЫ КУЗНЕЦ, РАСКОВАЛСЯ ЖЕРЕБЕЦ..."
- Что там стряслось, папаша? - спросил старшина Никифоров, слезая с мотоцикла. Старшина был грузный, в свете мотоциклетной фары его плащ блестел и делал Никифорова похожим на пожилого кита, зачем-то вылезшего на берег. Старик сторож, с трудом сдерживая собак, заторопился:
- Я так понимаю - воры!
- Прямо так сразу и воры. Тихо! - сказал Никифоров собакам, и те, жалобно вякнув, сразу замолчали.
- Воры, воры и есть! Несколько человек! А может, фулюганы какие...
- Вот это скорее! Ну давай глядеть, кого ты там запер.
- Товарищ милиционер! - услышал Никифоров тоненький голосок. У забора стояла девчонка. Она вся промокла, и дождевые капли покрывали ее лоб и щеки,, как роса. Они скатывались за воротник, но девчонка этого не замечала, а только нервно сдувала капли с верхней губы.
- Товарищ милиционер, мы не воры и не хулиганы...
- А кто это "мы"?
- Ребята!
- Так уже легче! - сказал Никифоров и отбросил капюшон. - А вы, папаша, сразу: "Воры, воры"... Хорошо еще, целый наряд не взбаламутился. Ну что, девочка, на лошадках поездить захотелось? "Неуловимых мстителей" насмотрелись? Только, брат, адресом ошиблись. На этих лошадках только навоз в поля вывозить...
- Нет, мы не кататься, мы подковать.
- Чего?
- Лошадей подковать. А то они подкованы плохо...
- Видал, папаша? А ты говоришь, "воры". Это, брат, юные кузнецы или, как там, отряд "Красный молоток"...
- Нет, - сказала девчонка, - просто Панама сказал, что если лошадей не перековать, то у них к весне копыта совсем пропадут.
- Ну, батя, что на это скажете?
- Дак ведь кузнец у нас уволился. Ковать-то некому. Лошадки, конечное дело, ногами страдают. А возчики сами ковать не решаются.
- Ну и что, ждете, когда лошади обезножат?
- Кузнеца ищем, по всему городу объявления развесили.
- А чего вам его искать - вот вам кузнецы. Сколько вас?
- Пятеро.
- Вот вам, папаша, сразу пять кузнецов. Ну, давай открывай конюшню. Да собак привяжи, а то напугают ребят.
- Момент, момент... - засуетился старик, зазвенел ключами. Никифоров завел мотоцикл и прямо на мотоцикле въехал в распахнутые двери конюшни, быстрая тень метнулась мимо мотоцикла, но Никифоров не успел ее схватить. А прямо перед ним в снопе света плечом к плечу стояли трое мальчишек.
- Так! - сказал милиционер. - Будем знакомиться: старшина Никифоров.
- Бычун.
- Пономарев.
- Столбов.
- А где четвертый? Мальчишки молчали.
- Не бойтесь, - сказал Никифоров. - Вон девочка мне уже все объяснила. Где четвертый? Он, что ли, в дверь-то прошмыгнул? Бросил вас, а вы .его выдавать не хотите.
- Это не он, а она, - сказал Столбов. - Мы еще с ней поговорим.
- Не надо с ней ничего говорить! - возразил Бычун. - Она для меня больше как человек не существует.
- И для меня, - согласился Столбов. - Накажем ее всеобщим презрением.
- Ну-ну! - Никифоров прошелся по конюшне. - Накажите-накажите. "Кузнец, ты кузнец, - запел он вдруг, - расковался жеребец... Кузнец, ты кузнец... Он переходил из стойла в стойло, светил фонариком. - Кузнец, ты кузнец..." Кто у вас начальником, папаша? Надо будет участковому его навестить.
- Да начальник в больнице лежит, уж второй месяц... У него инфаркт, сердце, значит...
- На такие копыта посмотришь - моментом инфаркт заработаешь. "Кузнец, ты кузнец, расковался жеребец..." А ну-ка давай вот этого, разутого, в проход. - Никифоров скинул плащ, снял китель и засучил рукава рубашки. - Ну, ребятки, посмотрим, помнит ли бывший сержант конной милиции Никифоров П. И., как он лошадей ковал... Никифоров зажал заднюю ногу коня коленями и ловко начал срезать старый роговой слой.
- А вот теперь стрелочку. "Кузнец, ты кузнец..." А вот подкову. Ну-ка посвети... А вот гвоздиком... "Кузнец, ты кузнец..." Ну, а теперь краешки щипцами обкусим, спилим... Картинка! Так как это вы надумали коней-то перековать? Подай клещи!
- Да на сборе... - неохотно начал Столбов.
- Ты веселей, веселей! Вот на сборе, значит, решили коней ковать.
- Да нет. Решили тимуровские дела делать, а то мы по тимуровским делам план не выполняем...
- О господи, - вздохнул сторож, - и здесь план.
- Ну вот, а поручили это дело Пономареву.
- Это специально, - заговорила Маша взволнованно, - это Васька Мослов специально придумал, чтобы Игорь поручение не выполнил, а. его за это из пионеров исключить...
- Ишь ты! - Старшина Никифоров даже фуражку на затылок сдвинул. - И послал вас в конюшню коней перековывать? Пойди, значит, туда, не знаю куда... Как в сказке?
- Да нет, - сказал Панама. - Это я сам придумал. На коней же смотреть жалко.
- Так "Кузнец, ты кузнец..." А Мослов, это кто?
- Председатель совета отряда.
- Начальник... - сокрушенно вздохнул старичок.
- А вы его переизберите! - сказал милиционер, приколачивая последнюю подкову. - Выводи следующего. Переизберите, и вся музыка, чтобы интриги не разводил...
- Вот и именно что! - сказал старичок. - И вся музыка.
- Ну да, - возразила Маша, - его старшая пионервожатая очень ценит.
- А вот я к вам в школу зайду... Какая школа?
- Не надо в школу, - -сказал Панама, - мы же сами в конюшню-то пошли, он нас не посылал.
- Да! - вдруг возмутился Столбов. - Он говорит: "Соберите макулатуру, сходите старикам в булочную... Только, говорит, обязательно старикам скажите, чтобы они отзывы о вашей работе в школу написали, мне для отчета нужно..." Разве это тимуровские дела, разве так Тимур поступал?
- О господи, - вздохнул старичок, - и тут отчет давай!
- Тимур никогда не делал хорошие дела в расчете на похвалу. Нужно, чтобы тайна была... Понимаете, тайна!
- Понимаю. Давай подкову... Тайны я вам хоть килограмм отыщу. "Кузнец, ты кузнец..." Мне от этих тайн некуда деваться. Ты давай вот что, ты приходи ко мне в пикет, будешь мне помогать.
- Будем преступников ловить?! - задохнулся Столбов. - И пистолет дадут?
- Будем следить за порядком! А оружие... "Кузнец, ты кузнец..." В зависимости от обстоятельств... Утром следующего дня Панама, Столбов и Маша специально побежали смотреть, как выезжают лошади в новых подковах.
- И звук-то совсем другой, - сказала Маша.
- Конечно, - объяснял Панама, - подкова плотно сидит, вот и бряканья нет. Разномастные кобылки, весело мотая челками, разбредались по городу, и ребятам казалось, что лошади украдкой им подмигивают.
Глава восемнадцатая. "ТАКОЕ НЕСЧАСТЬЕ!"
- Литературы не будет! - ворвался в класс Сапогов. - Борода в школу не пришел.
- Ура! - закричали мальчишки. Панама вздрогнул. Он поймал испуганный взгляд Маши Угольковой и быстро пошел к двери.
- А! - закричал Сапогов. - Сорваться хочешь! Не выйдет! - И он растопырил свои огромные ручищи.
- Пусти, - сказал Панама и голосу своему удивился. Голос был резкий и дрожал. - Пусти, говорю!
- Предъявите документы! - заорал Сапогов. Но в этот момент получил такой толчок в грудь, что от неожиданности сел на пол. Когда он опомнился и выскочил в коридор, Панама был уже в учительской и дрожащими руками набирал номер телефона манежа.
- Але! Кто это? Денис Платоныч, что с Борис Степанычем? Как разбился! Как разбился! В какой больнице? Да какие теперь занятия! Да как же он так... Вот беда-то... - приговаривал он, вешая трубку. И тут он увидел, что на него тревожно смотрят учителя, что были в комнате. - Борис Степаныч вчера на съемках разбился! - сказал он, словно оправдываясь.
- На каких съемках? Где? Но Панама уже бежал в класс. У него было такое лицо, что Сапогов, ждавший его с мокрой тряпкой в руках, ошалело отступил.
- Вот беда-то, вот несчастье... - приговаривал Панама, запихивая книжки и тетрадки в портфель. - Борис Степаныч вчера на съемках разбился, - ответил он на испуганный взгляд Маши, - не знаю как: Денис Платоныч говорит, что крепко. Коня привели, все седло поломано, оборваны стремена и подпруги в клочья! Побегу в больницу... Но в больницу Панаму не пустили. Дежурный врач, заглянув в какие-то бумаги, сурово спросил:
- Это что, твой отец?
- Учитель. Учитель мой. Что с ним?
- Перелом ребер, перелом лучевых костей со смещением, но самое скверное: перелом коленного и голеностопного сустава. Вот, брат, скверно...
- Ногу отрежут? - похолодел Панама.
- Ногу не отрежут, но это будет уже не та нога. В лучшем случае двигательные функции восстановятся года через два-три. Это, повторяю, в лучшем случае.
- А в худшем?
- А в худшем - нога не будет сгибаться ни в колене, ни в щиколотке.
- Как же он ездить верхом будет, доктор?
- Эх, малыш, сейчас вопрос в том, будет ли он без костылей ходить, а не то что ездить. Иди домой. Я тебя все равно к нему не пущу - ему сейчас не до тебя.
- Доктор, вы ему передайте, чтобы он за Конуса не волновался. С ним будет все в порядке, все как следует...
- А что это за конус?
- Это его жеребец. Конь его. Борис Степаныч на нем... - Панама чуть было не сказал "ездил", но проглотил невесть откуда взявшийся в горле комок и сказал твердо: - Это его конь!
- Хорошо, я, как видишь, ни на конус, ни на цилиндр не претендую, ступай, малыш, домой. Все, что мы можем, для твоего учителя мы сделаем. Панама медленно вышел в больничный сад. Холодный ветер мел по асфальту снег и пыль, свистел в кустах, что, как веники, торчали вдоль дорожки.
- Пономарев! - Панама оглянулся. По дорожке, как-то вприскочку, шел-торопился Денис Платонович. - Ну что там? У доктора был? - спросил он, задохнувшись от быстрой ходьбы. Панама рассказал.
- Вот несчастье! - Денис Платонович рухнул на скамейку. - Такой спортсмен, такой мастер, а человек какой! Умный, интеллигентный, образованный, добрый... Боже мой! Боже мой! Ведь он и разбился-то, коня спасая. Мне сейчас ребята рассказали. Кони стрельбы испугались - понесли. Всадники бы справились, но места нет, понимаешь, места нет... Забор там, какой-то каменный, и овраг за забором. Забор невысокий, кони и нацелились через него прыгать, а он не только первому коню прыгнуть не дал, а и его-то спас: как-то так развернулся да сам с коня об стену, да через забор, да в овраг... А кони все целы, все... - Денис Платонович гордо глянул на Панаму.
- Лучше бы кони пропали, чем Борис Степаныч! - зло сказал он.
- Да ты что говоришь! - всплеснул руками старый тренер. - Ну-ка сядь. Вот что я тебе скажу. Жизнь человека, конечно, дороже жизни коня. Но ведь конь - -это не просто животное, это живой труд человека. Человек коня создал! Древняя лошадь на нынешних чистокровных похожа, как летающая этажерка на реактивный самолет. Да, когда болен человек, - конь спасает его ценою жизни. Но когда конь в опасности, его любой ценой спасает человек! Если это не так, человек перестает быть человеком! Ты понял меня, мальчик?
Глава девятнадцатая. НОЧНОЙ ЗВОНОК
- А я предлагаю такой выход. Сейчас будем звонить прямо по списку и посмотрим, что нам ответят, - сказал начальник манежа. Шел второй час ночи, но в его кабинете сидели люди. Здесь были тренеры, ветеринар, старший конюх.
- Я прошу добавить в список еще одну фамилию, - сказал Денис Платонович.
- Какую? И так уже шесть человек..
- Пономарев. Пусть он будет седьмым.
- А кто это?
- Вы о нем скоро узнаете, - усмехнулся старый тренер. - Поверьте моему опыту, права он имеет равные со всеми.
- Ну хорошо. Я начинаю. - Начальник манежа снял трубку. - Извините, пожалуйста, за столь поздний звонок, можно позвать мастера спорта? - И он назвал фамилию. - Это вы? Вас беспокоят из манежа. Заболел Конус, мы не знаем, что делать. Да? Вы думаете, нужно старшего конюха разбудить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9