— Из-за Надьки? — быстро сообразила Люся. — А что эта швабра еще натворила? — И снова перевела взгляд на меня. — Это вы ее разыскиваете?Я только кивнула.— Тогда я знаю, по какой причине — она у вас что-нибудь свистнула, — неожиданно догадалась она.Я не стала подтверждать ее предположение, как, впрочем, и опровергать его.— Вот до чего докатилась, — с тяжким вздохом изрекла Валентинова соседка и предприняла безуспешную попытку запахнуть халат на груди.— Вы не подскажете, как мне ее найти? Люся поежилась и сгребла ворот халата короткопалой ладонью с облупившимся маникюром:— Да на Бочарной, в шестнадцатиэтажке, ну, в башне, знаете? Квартира у нее шикарная, от родителей досталась…Дом на Бочарной, о котором шла речь, я хорошо знала, да кто его у нас в городе не знал. Так называемый итальянский, построенный на заре перестройки по экспериментальному суперпроекту. Такими планировали застроить целый район, да тут случились все эти пертурбации с шоковой терапией, кризисом и отсутствием финансирования, в результате супердом оказался первым и последним. Зато он известен буквально всему городу: достаточно сказать «башня на Бочарной», и никто не ошибется.— А квартира? — спросила я. Люся мучительно наморщила лоб:— Я была у нее только раз, и то давно… Какая же у нее квартира?.. А ну, точно — тринадцатая! Если бы какая-нибудь другая, я бы сроду не запомнила. А тринадцатая — это же чертова дюжина… Вообще-то мы с Надькой в школе учились, а потом виделись время от времени. В прошлом месяце встретились на рынке, то да се… Я ее к себе пригласила, а она, гадина такая, на руку нечиста стала, оказывается…Люся все рассказывала и рассказывала, и ее просто невозможно было остановить. Я взглянула на часы: начало одиннадцатого вечера — не лучшее время для пространных разговоров. Особенно если учесть, что я рассчитывала еще сегодня заглянуть к нечистой на руку Надьке.На помощь мне пришел Валентин, переключивший на себя внимание словоохотливой соседки. Я же тем временем молча пожала ему руку и заспешила вниз по лестнице. До Бочарной от Валентинова дома не так уж и далеко, но, учитывая поздний час… * * * — Вам кого? — На меня смотрел пожилой мужчина в спортивных брюках и уютной вязаной кофте.Только тут я сообразила, что не спросила у Люси фамилию ее вороватой подружки, и разозлилась на себя. Это ж надо быть такой бестолковой!— Мне бы… Надежду, — не сразу выдавила я из себя.— Кого? — Мужчина совершенно искренне меня не понимал.— Надежду, — повторила я упавшим голосом, решив, что Валентинова подружка перепутала номер квартиры.Я уже потеряла всякую надежду, когда лицо мужчины из тринадцатой квартиры прояснилось:— Ах, вот вы о ком… Да она уже два года здесь не живет.— Не живет?— Ну да, — подтвердил он, — мы же с ней поменялись. Мы переехали сюда, а она в нашу квартиру, на Рылеева…Меня словно обухом по голове ударили:— Поменялись с доплатой?— Ну да, — растерянно произнес мужчина. Черт, как же меня сразу не насторожило это имя — Надька! Ну нет, не может быть, скорее всего это все-таки совпадение, но какое!— Номер дома и квартира? — приказным тоном изрекла я.— Что? — растерялся мужчина. — А, ну да… Дом восемнадцать, квартира десять…Я даже не поблагодарила его и не извинилась за позднее вторжение, так меня заинтриговало то, что я узнала. Быстрее, быстрее, чтобы проверить, проверить…Что бы вы думали, дом оказался тем самым, и квартира тоже, я в этом убедилась, едва поднявшись на третий этаж. Постояла у ободранной двери квартиры, полюбовалась на кусок бумаги с печатями, приклеенный чуть повыше замочной скважины, и медленно двинулась восвояси. Вышла к автобусной остановке, минут пять там поторчала, а потом, догадавшись наконец, что ждать можно и до утра, пешком пошла домой.Прогулка получилась довольно продолжительная и достаточно поздняя, но полезная для здоровья. Черт его знает сколько лет я так не бродила, не торопясь, под тихим и невесомым февральским снежком, может даже, и никогда. Это было просто чудо чудное и диво дивное, но я ни о чем не думала, просто медленно плелась по тротуару, который этой многоснежной зимой дворники не успевали как следует расчищать. Может, вам покажется странной и неестественной такая моя прострация, но даже мне нужна небольшая передышка, иначе я просто свихнусь. Вот войду в свою квартиру, захлопну за собой дверь, и тогда начнется… Тогда-то мозги у меня закипят, как чайник на плите…Однако на этот раз я все же переоценила свои самоедские возможности. Усталость и прогулка по морозцу сделали свое дело: меня хватило только на то, чтобы стащить с себя ботинки и накрутить московский номер Богаевской. Ее автоответчик словно только меня и дожидался, сразу же выдал свое дежурное приветствие и в который раз с холодной вежливостью предложил оставить сообщение после сигнала. Я, злая, как собака, ехидно у него осведомилась: «А что Майя делает в Н-ске?» — и шмякнула трубку на рычаг. Потом разделась, небрежно разбросав одежду по всей комнате, и грохнулась на диван, накрывшись с головой одеялом. Когда спаситель-сон раскинул теплые руки, чтобы принять меня в свои чувственные объятия, призрак Ледовского попытался нарушить эту идиллию, шепнув мне на ухо: «Я тебе позвоню». Я лениво от него отмахнулась и зарылась лицом в подушку. Мне бы только до утра продержаться, а там видно будет.Утро оказалось хлопотным. Без четверти девять Жорик уже дожидался меня у подъезда в «жигуле», а еще через пять минут он меня приветствовал весьма оригинальным образом:— Ну слава те Господи, живая! Я удивленно приподняла брови, а он хмыкнул в кулак:— По городу слухи ходят, что вас всех перестреляют по очереди, как куропаток, а последним будет ваш Пашков.Мне трудно было удержаться от комментария:— Ничего не скажешь, веселые слухи ходят по нашему городу. А кто этот… стрелец, слухи случайно не указывают?— Указывают, — беззаботно отозвался Жорик, — маньяк, говорят. Только не сексуальный, а политический.— Ну тогда вы тоже рискуете, — поспешила я обрадовать Жорика.— Я? — опешил он. — А я-то чем? Мое дело маленькое, я к политике никакого отношения не имею, кручу себе баранку — и все дела. Это вы там воду мутите: голосуйте за того, голосуйте за этого…— Это все отговорки, — фыркнула я, нашедшая себе неожиданную забаву. — Главное, где деньги получаете. Небось у Пашкова, а?— Так то ж по перечислению, — начал почему-то оправдываться Жорик, — а так я на автобазе числюсь…— Неважно, — я закусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться, — маньяки в таких деталях не разбираются, они мыслят глобально.Жорик минуту-другую переваривал мои соображения по части психологии маньяков, а потом заржал:— А я еще, кстати, ни копейки не получил, на них бухгалтерия лапу наложила. Там у нас пять баб сидят — гла-адкие, стервы, — вот пусть их и стреляет.— А не жалко?— А чего их жалеть-то? — пожал плечами Жорик, в котором во весь голос заговорило классовое чувство. — Говорят, банк денег не дает, а сами все в песцах. О, еще б директора нашего кто стрельнул, у него «Мерседес» «шестисотый»!— Так уж и «шестисотый»? — лениво уточнила я.— А то! — отозвался Жорик и недовольно засопел. — А кроме «Мерседеса», две дачи…Что еще есть у директора автобазы, я так и не услышала, поскольку «жигуль» затормозил на стоянке перед Дворянским собранием, я выбралась из тесноватого салона и размашистым комиссарским шагом двинулась в «штаб», где, как выяснилось по прибытии, уже вовсю кипела работа.— Срочно! — заорал на меня аналитик, даже не поздоровавшись. — Срочно за телефон, нужно обзвонить редакции. В пятнадцать ноль-ноль у нас пресс-конференция в Доме железнодорожника!— Здрасьте… — оторопело произнесла я. — Пресс-конференция? Сегодня? Почему так срочно? А вдруг… — И осеклась. Я хотела сказать, а вдруг никто не соберется, но вовремя сообразила, что после недавних событий местные борзописцы слетятся на наш призыв, как мухи на варенье. Потом засучила рукава в прямом и переносном смысле, поскольку из-за спешки даже не успела снять пальто, и, придвинув к себе телефон, поспешила известить местные редакции о предстоящем событии.Куда бы я ни звонила, мое экстренное сообщение принималось на «ура». Через сорок минут я доложила аналитику, что его задание выполнено. При этом я вытирала пот со лба, как пахарь на борозде. Глава 21 Итак, пресс-конференция была назначена на три часа дня в Доме железнодорожника. Не удивляйтесь — это самое подходящее в нашем городе место для подобных мероприятий. Областное железнодорожное ведомство умудрилось возвести Дворец культуры (именно дворец!) уже в девяностые, когда позволить себе такое не могли даже городские власти. Естественно, поначалу шикарная — из стекла и бетона — новостройка здорово «ела» глаза областному начальству. Были даже попытки под всяческими благовидными предлогами, типа просрочки коммунальных платежей, оттяпать «лакомый кусочек» в городское пользование, но постепенно страсти улеглись, осталась только привычка все сколько-нибудь значимые мероприятия проводить в новом, оборудованном по предпоследнему слову шоу-бизнеса зале Дома железнодорожника. В коем, к слову сказать, выступали все заезжие знаменитости, начиная с Аллы Пугачевой, и едва не спела Елена Богаевская, которая, впрочем, представившейся ей возможностью легкомысленно пренебрегла, оставив дорогого кандидата Пашкова с носом. И меня, кстати, тоже.Мы прибыли на место всей «командой», с небольшим, всего лишь пятнадцатиминутным, опозданием. Тонкий расчет: журналистов полезно немного помариновать, но не сильно, чтобы они не успели разозлиться. В фойе областного «Карнеги-холла» прохлаждалась троица скучных милиционеров, видимо призванных обеспечивать безопасность Пашкова, уже успевшего счастливо пережить недавнее покушение. Викинг тоже предпринял, как говорится, беспрецедентные меры. Автомобили, на которых мы приехали на пресс-конференцию, затормозили чуть ли не на ступеньках парадного входа, после чего Пашков в окружении двух телохранителей и Викинга, пригнувшись, будто шел по хорошо пристрелянной территории, бегом рванул к заветным стеклянным дверям. Поскольку конкретно мне ничего не грозило, я позволила себе несколько поотстать и полюбоваться сим впечатляющим зрелищем. И только благодаря этому обстоятельству я оказалась замыкающей. Хотя, может, оно и к лучшему: в моих же интересах было подальше держаться от Пашкова, а то не ровен час — следующая пуля влетит мне аккурат между глаз. Черный юмор — это моя слабость.Такой же слаженной цепью мы пересекли вестибюль, а потом под нервозный гул дожидающейся нас пишущей и снимающей братии прошествовали через весь зал и взошли на сцену, на которой стояли длинный стол и около десятка стульев. На столе, кстати сказать, предусмотрительно были установлены микрофоны местных теле— и радиостудий, а также имелись таблички с именами, среди них стоящие рядышком: «Пашков Игорь Сергеевич» и «Алтаева Капитолина Михайловна». Вот так, ни больше ни меньше. Не могу сказать, чтобы это открытие сильно меня вдохновило, но равнодушной уж точно не оставило. Ибо на мероприятиях, вроде сегодняшнего, я и раньше не однажды присутствовала, но в совсем ином качестве. Обычно я сидела в зале и нетерпеливо ловила момент, когда мне будет позволено вскочить со своего места и выпалить скороговоркой:— Капитолина Алтаева, «Губернский вестник»…Дальше обычно следовал вопрос, адресованный виновнику пресс-конференции. В том случае, конечно, если он меня интересовал. Если же нет, я предусмотрительно забиралась на галерку и мирно дремала, пока исполненный достоинства голос ведущего не провозглашал удовлетворенно:— Пресс-конференция окончена. Благодарим за внимание.Наконец все мы, за исключением Викинга и двух его нукеров, расселись за столом. Я в соответствии с табличкой устроилась слева от Пашкова, заодно вспомнив, что раньше это теплое местечко неизменно занимал покойный Венька — что-то мне не нравится такое совпадение! — и обвела взглядом собравшихся в зале.Народу собралось рекордное количество. Я, по крайней мере, не припомню столь многолюдной пресс-конференции. В глаза сразу же бросились родные до боли и примелькавшиеся физиономии собратьев по перу. В первом ряду, напружинившись, со взором горящим и алчущим сенсаций, — Вислоухов, через два кресла от Вислоухова Кира Семенцова, барышня левых взглядов из газеты с многозначительным названием «Колокол», прикрывая рот ладошкой, шепталась с Сергеем Колосковым из «Губернского вестника», тем самым, что на прошлой неделе заклеймил меня позором за конформизм в нашумевшей статейке «Блеск и нищета функционеров». Заклеймил в теплой компании с Пашковым, покойным Венькой Литвинцом и прочими. Короче, помянул мое имя всуе. Ладно-ладно, я ему это припомню, когда буду давать слово жаждущим задать вопрос Пашкову. Гарантирую: кому-кому, а Колоскову такая возможность представится в последнюю очередь, если вообще представится.Наверное, Колосков уловил исходящие от меня сердитые флюиды, потому что перестал внимать Кире Семенцовой и предпринял активную попытку перехватить мой взгляд. Фигушки, я демонстративно посмотрела сквозь Колоскова, во второй ряд, где уютно расположилась компания с кабельного телеканала «Импульс» и областного телевидения. К этим я заочно решила благоволить. Еще дальше особняком сидела общепризнанная красавица губернского телеэкрана Лидочка Белоусова, сколь хорошенькая, столь и глупенькая. А также сексапильная. Феромоны, которые она щедро расточает в окружающую среду, забивают самые стойкие духи. Ей, пожалуй, тоже стоит позволить открыть очаровательный ротик, чтобы разрядить атмосферу. Бьюсь об заклад, она спросит, какой Пашков предпочитает одеколон.Еще я успела заметить, что среди собравшихся поглазеть на чудом уцелевшего кандидата имелись и малоизвестные мне личности, а также и совершенно неизвестные. Не иначе бойкие побеги молодой поросли, о коих мне говорил редактор «Губернского вестника», когда подписывал мое заявление об уходе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40