На такую удачу я и надеяться не могла. Непорочная сестра братьев Мазарини, потерявшая свою девственность не в браке!..
— Теперь ты, конечно, на ней женишься? — осторожно поинтересовалась я, подбираясь к нему поближе и зажигая ночник.
— Мне все равно, как она захочет, — зевнул самонадеянный отчим.
— А ты что-нибудь знаешь о ее семье?
— Конечно, Лиса, я знаю почти все о ее семье, — назидательно произнес кореец. — Неужели ты думаешь, что я затащу женщину в постель, не поинтересовавшись ее финансовым положением?! У нее два брата, занимаются официально бизнесом, родители умерли, особняк в Челябинске на ее имя, два процента акций известного металлургического предприятия, квартира в центре Москвы, купленная братьями, которой она не пользуется, и диплом врача через полтора года.
— Так ты женишься или нет?
— Не приставай. Лиса. Конечно, я женюсь, если эта восторженная страдалица согласится подписать брачный договор и счастливо скончается к твоему совершеннолетию. Шутка, — мрачно добавил он, заметив мой горящий взгляд.
— А что тебе больше всего в ней нравится? — я села на ковер рядом с креслом.
— У нее умелые и ласковые руки, отличные лапки лекаря.
Я сразу же представила два отсеченные ладошки Риты Мазариной. Но от такого не умирают…
— Нежная кожа, очень белая, — в полудреме продолжил кореец, — крошечные ступни, не то, что твои…
Если содрать с тела больше сорока процентов кожи, человек умирает, я читала.
— Ты случайно не в курсе, меня вызывают на психологическое освидетельствование? — вдруг спросил кореец.
— Ничего страшного. Я его уже прошла. Ты должен хорошенько подготовиться и поразить воображение психиатра Пенелопы.
— Пенелопы? Это имя или диагноз?..
* * *
“Сеанс начат в пятнадцать тридцать. Сегодня четвертое ноября. Гадамер Шеллинг, сорока шести лет. Вдовец. Подождите… садитесь здесь, во время разговора не отходите от магнитофона. Вот так. Пенелопа? Это мое имя, данное мне при рождении, могу показать паспорт. Кстати, вы, как я знаю, решили изменить свое имя в двадцать три года?
— Для женщины все в жизни проще, а вот мужчине с именем Су Инь или Кем Ун проблемно было бы получить хорошую работу. Не думайте, что с новым именем мне очень повезло, самый распространенный вопрос, после того как человек справлялся с ударением, был — не еврей ли я. Узнав, что кореец, все вздыхали с облегчением.
— Каким видит себя со стороны мужчина, семь раз побывавший в браке?
— Ах, это вам не дает покоя? Хорошо. Мужчина со здоровым телом, привлекательной внешностью, образованный, аристократ внешне и боец внутри имеет право устраивать свою жизнь так, как это ему кажется наиболее приятным. Знаете, мне трудно с вами об этом говорить….
— И почему же?..
— Пенелопа Львовна, вы меня не поймете и примите это за уверенность глупца. Вы не поймете, потому что только человек Востока сможет понять радость мужчины, не оставшегося одиноким после смерти любимой женщины.
— Вы не только тут же находили себе следующую любимую женщину, но и изрядно увеличивали собственное имущество.
— Глупец, потерявший любимую женщину и опустившийся до нищеты, достоин жалости и презрения, что, впрочем, одно и то же.
— А как вы объясняете смерти своих жен?
— Судьба была ко мне неблагосклонна, обрекая на одиночество и отчаяние, но я противостоял ее испытаниям.
— Как трудно с вами говорить…
— А мы еще с вами не говорили. Вы задаете вопросы, я отвечаю. Пенелопа Львовна, хотите я вам скажу, зачем вы меня пригласили? Вы решили поговорить со мной о падчерице. Могу сразу же перейти к концу этого разговора. Это не ваше дело.
— Что именно?
— Эта девочка — лучший подарок судьбы, я ее никому не отдам, она принадлежит… или будет принадлежать только мне. Предупреждая следующий ваш вопрос, отвечаю: я добьюсь этого только терпением и выдержкой. Я уже сейчас обожаю ее всей душой, но не могу пока испугать удовольствиями взрослого тела.
— А вы ее не боитесь?
— Смешно. Я ценю все ее попытки уничтожить меня, вернее, то, что она считает в данный момент злом. Я самый лучший и самый правильный воспитатель, потому что воспитываю для себя будущее счастье и благодаря восторгу перед красотой девочки проявляю такие чудеса терпения, которые недоступны просто родителям. Что касается раны, которую она нанесла мне ножом… Это ерунда, ребенок должен иногда давать выход своей ненависти, и затаенные планы переустройства жизни должны осуществляться хотя бы частично, чтобы он не подорвал психику тайным противостоянием или не преступил закон. Что?.. Почему вы улыбаетесь?
— Знаете, я впервые встречаю подобное отношение отца к дочери. Но вы — не отец, а она — не дочь. В этом вся разница. Родной родитель многое не позволяет, и ребенку приходится добиваться самостоятельности, а не глотать ее огромными порциями. Мне смешна ваша уверенность в себе. Вседозволенность применительно к Алисе ведет к тому, что она наловчилась хитрить, а сами вы потеряли проницательность. Потенциал борца, который у родных детей уходит на сопротивление диктату родителей либо на преодоление жизненных проблем, у Алисы целиком направлен на ваше уничтожение.
— Вы что-то сказали о хитрости?..
— Да. В тот день, когда Алиса напала на вас, произошла трагедия.
— Ерунда это, а не трагедия. Она меня регулярно пытается отравить, согласен, я виноват, в тот день мне надо было подыграть ей, отпить из бокала, скорчиться на полу в судорогах, а я тупо изображал из себя простофилю и довел ее до отчаяния.
— Врач “Скорой помощи”, некто Синельников, скончался в результате так называемой ерунды.
— Это трагическая случайность, согласен, это беда, но беда случайная.
— Ваша пятая жена, тетя Алисы, умерла от перитонита — неудачная операция аппендикса. Ваша шестая жена, мама Алисы, умерла после повторной операции на почке…
— Это вы сменили тему?
— Нет. Я пытаюсь вам объяснить, что в тот день произошло в вашем доме.
Видите, это распечатка звонков вашего телефона. Обратите внимание, в семь тридцать утра был звонок по 03, потом еще один — в семнадцать двадцать.
Следователь Лотаров, расследующий факт смерти врача Синельникова, провел следственные разработки. Ваша падчерица Алиса на его вопросы о звонках в “Скорую” путано объяснила, что сама не помнит толком, зачем звонила, да, она якобы хотела вас отравить давно, но почему-то при этом узнавала заранее, как скоро приезжает машина и как правильно оказать первую помощь. Обратите внимание, это ее поведение на суде зачтется как смягчающие обстоятельства.
Диспетчеры “Скорой помощи” таких вопросов не помнят, зато одна из диспетчеров вспомнила, что интересовались именами дежурных врачей и спрашивали, есть ли среди них хирург. Ей ответили, что хирург выезжает только в случаях ранения или нанесения тяжелых увечий. Даже острую боль живота смотрит дежурный терапевт, а вернее, на дому живот не диагностируют.
— Вот видите, у Алисы все это на грани игры — отравлю и сразу же вызову “Скорую”.
— Вы меня плохо слушали? Алиса в тот день точно знала, что дежурит хирург Синельников.
— Бред!..
— Да. Это мой личный бред, бред психоаналитика. Но давайте представим, что я слишком поддалась профессиональному анализу и перешла грань нормальности в суждениях. И я вам заявляю: Алиса хотела убить хирурга Синельникова, и она его убила.
— А если бы приехал не он?!
— Могла, конечно, сработать случайность, и сразу несколько людей получили бы в тот вечер ножевые или огнестрельные ранения, Синельников выехал бы на другой вызов… Кстати, я вдруг подумала, у вас есть оружие?
— Подождите, а если бы я выпил все из бокала?
— Не хочу вас огорчать, но, по моим предположениям, вы бы оказались под воздействием сильного снотворного, но все равно с ножевым или пулевым ранением.
Я же вам сказала: Синельников выезжает только на членовредительства.
— Какое снотворное?! В бокале был яд, от него и умер хирург!
— Не кричите. Употребите, пожалуйста, всю вашу восточную отрешенность и невозмутимость, это тот самый момент, когда их нужно употребить. В вашем доме был произведен обыск. Бокал, из которого пил хирург, изъят. Умеете считать до шести? Ладно, не злитесь. Приедете домой, посчитайте бокалы. Да-да, те самые высокие бокалы с тяжелым донышком в виде восьмиугольника.
— Вы что, с ума сошли?
— Хороший вопрос психоаналитику. Нет, спасибо, я здорова. Но почему-то мне кажется, что у вас дома теперь осталось не пять, а только четыре таких бокала.
— Ничего не понимаю!.. Почему — четыре? А сколько должно быть?
— Бокалов обычно бывает два, три или шесть. Один забрал следователь на анализ, сколько должно остаться?
— Я понял, это я сошел с ума. Вы намекаете, что в бокал, из которого должен был пить я, Алиса подсыпала снотворное, и она бы все равно меня, уснувшего, порезала, так? Чтобы дождаться приезда “Скорой помощи” с хирургом… как его там? Да, Синельниковым, и отравить его из другого бокала.
— Если бы вы уснули, ей не пришлось бы выбрасывать ваш бокал в окно, она бы его вымыла и приготовила другой коктейль для хирурга.
— А следователь слышал этот ваш бред?
— Нет, и никогда не услышит, если вы не хотите, чтобы девочка оказалась в тюрьме. И потом… это же только мои предположения, это недоказуемо. Как узнать, сколько этих самых бокалов было в доме? Не разбил ли кто год назад случайно один из них?
— И вы меня пригласили, чтобы рассказать вот эти ваши предположения?
Зачем?
— Нет. Я вас пригласила, чтобы предупредить. Вы слишком заигрались с девочкой. Уже давно надо было продемонстрировать ей, что это такое — здоровая мужская похоть, вызвав тем самым либо сопротивление, либо ее согласие, а не подавлять свою и ее сексуальную энергию видимостью простого отцовского обожания. Вы не стали с нею близки, поэтому нет никакой надежды на ее сострадание или жалость. Ваша участь решена. Водички?
— Нет, спасибо, это у меня нервное… Я ничего не понимаю. Если Алиса не собирается меня убивать, о чем вы все время предупреждаете?
— Собирается и еще как собирается! И сделает она это, как и в случае с хирургом — совершенно безнаказанно, иначе игра будет несостоятельной. В конце игры должен быть приз либо чувство удовлетворения, а не наказание за содеянное.
Это же вы внушали ей с десяти лет, что все человеческие поступки — это только игры. “Ребенок — Взрослый — Дитя” — она хорошо это усвоила. Вы самонадеянно решили, что самая интересная книжка для десятилетней девочки на ночь — это “Игры, в которые играют люди” Берна?! Поздравляю. Вы — следующий.
— Следующий?..
— Хирург, по мнению Алисы, был виноват в смерти тети Ираиды и матери. А вы убили тетю Леонидию. Бедная, бедная Леони, так, кажется, ее называла Алиса?
Куда же вы, Гадамер? Подождите, я могу вам помочь, меня не интересует убийство Леони, да подождите же, черт бы вас побрал, ну вот… Порвала колготки.
Сеанс… Импульсивный идиот!
Сеанс окончен в шестнадцать сорок”.
* * *
Отчим ворвался в квартиру слишком рано для его обычных приходов — в шестом часу, бросился в кухню, стал рыться в шкафах и ронять посуду на пол.
Забравшись в стол, он разбил две тарелки и мою кофейную чашку. Я завопила что есть мочи, собирая осколки чашки, кореец нервно извинился и потребовал поставить на стол все высокие бокалы для сока. Я оттеснила его от стола и предложила разбить супницу, а бокалы не трогать, все равно это смешно — переливать суп из кастрюли в супницу, а потом — из супницы в тарелку. Но ему потребовались именно бокалы! Принюхавшись и не обнаружив запаха спиртного, я спросила, где он был. Оказывается, на сеансе у Пенелопы. “Полтора часа идиотского бреда”, — так он это назвал. Мне бы научиться за полтора часа трепа доводить взрослого мужчину до такого исступления! Достала бокалы. Отчим выстроил их в ряд, два раза пересчитал, поменял местами, опять посчитал.
Считай, не считай — бокалов всего четыре. Жалобно заявил, что должен быть еще один бокал. Именно он ему и нужен. Ну, Пенелопа, я тебе это припомню! Нет бокала, нет его, и все! Как это — все? Разбили. Давно. Леони разбила или он сам. Ах, он не помнит, чтобы разбивал бокал? Это было в прошлый Новый год, напился и разбил! Ладно, ошибочка вышла, в прошлый Новый год мы были в его родовом гнезде, под Тверью, там другие бокалы. Значит, в позапрошлом.
Хорошо-хорошо, я сознаюсь, это я разбила нечаянно бокал, и если он не перестанет орать, разобью остальные четыре!
После такого заявления отчим посмотрел на меня взглядом удава, оценивающего размеры ужина, и задумчиво подошел к окну. Открыл створку, свесился, потом, ни слова не говоря, выскочил из кухни и хлопнул входной дверью. Ну, Пенелопа!.. Я старалась, как могла, неужели в разговоре с нею что-то проскочило? Я стала вспоминать все мною сказанное тогда на сеансе.
Я не знала, куда пошел кореец, об этом я узнала позже, когда встретила соседку со второго этажа и та поинтересовалась, нашел ли мой отец портмоне, которое у него выпало из кармана, когда он наклонился из окна? Оказывается, он лазил на козырек крыши! Окно соседей со второго этажа выходит как раз на козырек, который нависает над входом в подъезд. Кореец прикинул, что если выкинуть бокал в кухонное окно, тот грохнется как раз на козырек, и решил поискать бокал или его осколки, объяснив соседям свои действия поисками упавшего из окна портмоне. Наивный.
Первое, что я сделала, когда пришла домой после изолятора, свесилась из кухонного окна… и пошла к соседям на второй этаж. Интересно, они сказали ему, что я вылезала недавно на козырек за блокнотом?.. Наверное, сказали, потому что домой он не пришел, я заснула за полночь, отчима все не было (черт бы побрал эту Пенелопу!), еще сбежит чего доброго, ищи его потом по всему свету…
Но кореец вернулся, я этого не слышала и увидела его уже на полу в коридоре, лежащего в своем утреннем кимоно на животе.
Дело в том, что утром к нашему подъезду с громким визгом тормозов подкатили два джипа. Из них вышло много мужчин в одинаковых одеждах, с одинаково отсутствующими шеями, и сначала я подумала, что во дворе будут снимать фильм, и несколько минут искала глазами тележки с камерами.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7