— Поди погуляй. Если кто-нибудь подойдёт, прибеги и скажи.Славке это напоминало игру в войну. Когда кто-нибудь приближался к их калитке, сердце его замирало. «Ну войди, войди же…»Но никто не входил. Проходил один час, другой. Славке становилось скучно.И однажды Славка не выдержал и убежал, ничего не сказав. Мимо шли ребята кататься с ледяной горки.«Прокачусь разок и обратно», — решил Славка и помчался к горке.Но так уж получилось, что домой он вернулся только поздно вечером.— Где был? — мрачно спросил отец.— Я, бать, на минуточку… — начал было Славка.— На минуточку, — взорвался Пётр. — А если кто-нибудь пришёл бы в эту минуточку — тогда что?— А что, бать? — переспросил Славка.— Посадили бы меня, вот что.В беззаботную мальчишескую жизнь вошло ещё одно слово — «посадили». Слово это вызывало страх.Ночью Славка проснулся от ужаса. Ему приснилось, будто отца арестовали. Мальчик сел на кровати и заплакал. Ему было страшно.За закрытой дверью разговаривали. Славка приоткрыл дверь. За столом сидели отец и бригадир Кузьмич, и ещё один дядька, которого он не знал. На скрип двери все трое мгновенно повернулись.— А-а… наследник! — Отец был какой-то красный, взлохмаченный. Таким его Славка видел в первый раз. — Входи, входи. Значит, хочешь узнать, что такое самогон? Сейчас узнаешь.Анны в комнате не было. Ей нужно было рано идти на ферму, и она легла спать. Да и не любила она этих ночных сборищ.— На, попробуй, — отец поднёс к Славкиному лицу стакан с мутной жидкостью.Славка отхлебнул глоток. В нос ударил противный запах, обожгло горло. Славка закашлялся, на глазах его выступили слезы.— Какой же ты мужик, если водку не умеешь пить? Учись, малец, — пробасил незнакомый дядька и, опрокинув в рот полный стакан самогона, аппетитно закусил салом. Славке вдруг стало весело.— И я так могу, — он одним махом проглотил оставшуюся жидкость и задохнулся. Он чувствовал, как в рот ему стараются запихнуть что-то мокрое и солёное.— Огурцом закуси, — шептал Пётр, перепуганный внезапно побледневшим лицом сына, — легче станет.Славка начал жевать огурец. В голове у него стоял шум, а стены избы начали плавно покачиваться.К горлу подступил ком. Его начало тошнить. Славка корчился, держась за живот. Казалось, что внутренности выворачиваются наружу. Рядом топтался насмерть перепуганный Пётр.— Анна! Анна! Со Славкой плохо!..Славка болел почти неделю. Чувствуя себя виноватым, Пётр приносил ему гостинцы, рассказывал, сидя у Славкиной постели, разные истории. Анна все эти дни почти не разговаривала с мужем.Бычков-старший съездил на базар, накупил Анне и Славке подарков.— Ну не мучь, хозяюшка, — заглядывая Анне в глаза, он набрасывал на плечи жены цветастую шаль. — Виноват, каюсь! Но ведь выпивши был. Винюсь! А повинную голову и меч не сечёт.— Тоже выдумал, — сдаваясь, ворчала Анна, — ребёнка самогоном поить. Хорошо ещё — все обошлось, а то в жизни не простила бы…Пётр виновато смотрел на Анну.— Вот и Славик на меня не обижается. Не обижаешься?— Не, бать. Только я теперь водки и в рот не возьму, — серьёзно заявил Славка.— Ах ты умница моя, — умилилась Анна. — Правильно. И в рот её не бери, проклятую…
* * * Свидетельница. Бычкова я, Анна Васильевна Бычкова, жена его…Судья. Что вы можете показать по делу?Свидетельница. Да что показывать? Правда все: гнал он самогонку. Чего отпираться. Уж я душой изболелась. Все корысть проклятая, как трясина: машешь руками, ан уже ряска над головой сомкнулась…Судья (подсудимому). Вот видите, Бычков, жена-то ваша не отрицает.Подсудимый. Баба не мужик: её запугать легко. А я вам правду как на духу: невиновен…Из протокола судебного заседанияОднажды Бычков уже собирался ложиться спать, когда в дверь постучали. На крыльце стоял внук бабки Ефросиньи, двадцатилетний нескладный парень с помятым лицом и водянистыми глазами. Он работал шофёром в районном отделении милиции и изредка наведывался в Сосновку.— Слушай, Гаврилыч, — возбуждённо зашептал он на ухо Петру. — Кто-то на тебя капнул, что ты самогон гонишь. Прячь свою бандуру, не то погоришь. Лучше прямо сейчас, могут и сегодня прийти. Не мешает и сахар припрятать, не то все поймут.Спиридон попрощался и побежал домой. Пётр смотрел ему вслед.— Не было печали, так черти накачали… — вздохнул Бычков. Затем резко повернулся и быстро зашагал в избу.Большой чан Пётр вынес во двор, змеевик закопал в надёжном месте. «Теперь пусть приходят», — подумал Пётр.Анна спала тревожно и просыпалась от малейшего шума. Предупреждённая Петром об обыске, она ежеминутно ждала милицию.Пётр лежал, отвернувшись к стене, но чувствовалось, что он не спит.— Петя, а Петя… — трогала она мужа за плечо.— Чего тебе? — недовольно откликался он.— Прекратил бы ты это дело. Что у нас — денег не хватает, что ли? Слава богу, живём лучше многих.— Отстань ты, — отмахивался тот. — Мелет всякую чепуху, противно слушать. Когда это деньги были лишними?— Да ты посмотри на себя, издёргался весь. С работы приходишь — и за аппарат. Пожалел бы хоть себя. Боюсь я, Петя. Слыхал, на прошлой неделе в Поддубенке арестовали Семёнова?Пётр уже знал об этом. С Семёновым у него были кое-какие делишки, но, слава богу, давно и доказать никому не удастся.— Сам дурак был твой Семёнов. Надо дело делать, а не языком трепать. Вот и влип. Ну ладно. Спать пора.Но сон не шёл. Супруги прислушивались и прислушивались. А вдруг придут за ними? Рядом, в соседних домах, спокойно спали люди. Как им сейчас завидовала Анна! Не нужно ей ни денег, ни обнов — ничего не нужно. Лишь бы можно было спокойно, безмятежно уснуть. Ведь живут же другие честно.За стеной спал Славка. Анна встала и пошла посмотреть на сына.Лицо у мальчика во сне серьёзное, словно он решает грудную задачу. Анна поправила одеяло, погладила голову сына.— Спи, сынок, спи.В эту ночь никто не пришёл. А через неделю Пётр вновь встретился на рынке с Ярохиным.— Что ж, Гаврилыч, друзей забываешь? — голос Ярохина звучал зло. — Как припекло, так помоги, подскажи, а как все наладилось, так и от ворот поворот? Угостил бы, Гаврилыч, — закончил он плаксиво.— Ну что ж, угощу. Для друга никогда не жалко.Пётр зашёл в магазин, купил водки, закуски, и приятели расположились около станции в сквере, прямо на траве. Трясущимися руками Ярохин схватил бутылку, ловко выбил пробку и припал к горлышку.— Хороша, стерва, — он понюхал корочку и взял кружок колбасы. — Ну? Небось, опять чего нужно?— Да нет… — замялся Пётр. Не очень ему хотелось связываться с пьяницей. Потом подумал и решил: — Нет у тебя дружка какого, чтоб сахару дешёвого мог достать?— Левого то есть, — уточнил Ярохин. Выпив водки, он был в хорошем расположении духа.— А мне все равно какого, лишь бы дешёвого.— Это — дело сложное, — протянул Ярохин. — Тут подумать надо… — Он явно что-то недоговаривал.— Ты не крути, а говори прямо, — Пётр подвинул к нему бутылку. — Треплешься — прямо скажи. Так уж лучше.— Тут, Гаврилыч, пол-литрой не отделаешься. Дело серьёзное.— Ты сначала дело скажи, а о цене потом.Ярохин придвинулся к Петру и зашептал ему в ухо. Пётр слушал недоверчиво…— А ты, случаем, не брешешь?..— Сволочь буду! — Ярохин даже подпрыгнул на месте. — Сам, своими ушами слышал……Поздно ночью к дому Бычкова подъехала подвода. Хозяин уже ждал её на крыльце.— Вноси, ребята, только тихо…Два дюжих парня несколько раз входили и выходили из дома.— Все внесли?— Все.Бычков передал им свёрток.— Здесь как договорились.Подвода исчезла в темноте. Бычков обошёл вокруг дома и, не заметив ничего подозрительного, довольный, рассмеялся:— Порядочек!За краденный в сельмаге грузчиками сахар Бычков расплачивался самогоном. Дело стало ещё более прибыльным и доходным.Славка щеголял привезёнными отцом из города французскими ботинками, а Анна нарядилась в трикотажный модный костюм. Это не могло не обратить внимания односельчан, и Бычков удвоил осторожность. Теперь он уже сам не продавал самогонку даже хорошим знакомым, все шло через бабку Ефросинью. Поэтому, когда к нему заглянул колхозник Князев, Бычков решил, что не продаст ни бутылки.— Выручи, Гаврилыч, — попросил Князев. — Надо литров двадцать. У сына свадьба. Подбрось самогонки, а?— Я больше этим делом не занимаюсь.— Ну? — удивился Князев. — С чего бы это?— Да так.— Что ж делать-то? Посоветуй, Гаврилыч.— А у бабки был?— Был. Да у неё столько нет. Ты ж у неё был главный поставщик. А может, попробуешь выручить? Уж я тебя отблагодарю. Не пожалеешь.Бычков колебался. Но жадность победила.— Ладно, заезжай вечером в пятницу. Так и быть, выручу по дружбе.Довольный Князев уехал. А Пётр тут же стал готовить аппарат. Чтобы дело шло быстрей, позвал со двора Славку. Мальчик прибежал запыхавшись.— Звал, батя?— Да, сынок. Придётся пособить мне.— А что делать будем?— Идём в заднюю комнату, там расскажу.Славка с интересом слушал короткий инструктаж отца.— Сейчас мы его зарядим и начнём. — Отец похлопал мальчика по плечу. — Ты мне поможешь.Приготовления заняли немного времени. Когда из трубки появилась тоненькая струйка, Бычков-старший сказал:— Сиди и смотри; как только струйка начнёт ослабевать, позови меня. А я пока приготовлю следующую порцию.Пётр вышел.В комнате было полутемно и жутковато. В чане что-то тихонько шипело и булькало. Струйка текла равномерно, и Славке стало скучно.«Ребята в казаков-разбойников играют, — думал он, не отрывая взгляда от струйки. — Мишка, небось, опять спрятался на моем месте около старой берёзы». Славка вспомнил это место, уютное и укромное, ему даже показалось, что он чувствует запах мха… Чем бы заняться?Славка оглянулся. В комнате стояла тишина, с улицы не долетало ни одного звука. По-прежнему равномерно текла жидкость.— Ну, как дела? — Славка вздрогнул от неожиданности. На пороге стоял отец с двумя вёдрами в руках.— Помаленьку, — отвечал Славка. — Только скучно очень.— Ничего, потерпи чуток.Пётр вылил в чан содержимое вёдер и снова вышел из комнаты. В сенях он услышал, что в огороде кто-то копается. Выскочил из избы. На участке спокойно разгуливала соседская свинья.— Я тебе покажу! — бросился к ней Пётр, по дороге ища, чем бы ударить свинью.Минут пять он гонялся за ней и, когда она исчезла за оградой, весь красный, тяжело дыша, вошёл в дом. Отёр лоб и шагнул к задней комнате. И вдруг дверь со страшным грохотом прыгнула прямо на хозяина, зазвенели стекла, и Петра оглушил отчаянный Славкин крик. Одним прыжком Бычков очутился в комнате. Вначале он ничего не мог разглядеть: едкий дым ел глаза. Ступая по мокрому полу, он почти на ощупь добрался до середины комнаты и споткнулся обо что-то мягкое. Это был Славка. Пётр схватил его на руки, мальчик глухо застонал.— Славик, сынок, — забормотал Пётр, выбегая из комнаты.— Доктора надо, доктора, — слышал он сквозь какой-то звон в ушах. Кто-то взял у него Славку, дал ему воды. Потом голос Анны, истеричный, до визга:— Сыночек, родимый, да что с тобой?!У дома Бычковых собралась толпа, но Пётр никого не видел и ничего не понимал.Скрываясь от людей, он заперся в доме. Всю избу наполнял удушливый запах сивухи. Пётр машинально открыл все окна, двери, и тут его осенило. «Если придёт милиция…»Он бросился в заднюю комнату.Исковерканный чан, части аппарата — все, что могло скомпрометировать, он ломал, бросал, прятал.«Может, убежать? — промелькнуло в голове Петра. — Но куда?»Пришла милиция. Пётр сидел молча и смотрел в одну точку. Он так и не знал, что со Славкой: в дом он никого не впускал, а выходить боялся. Когда милиционер окликнул его, он молча открыл дверь и вышел на улицу. У крыльца стояла машина…У судей, по-видимому, не было разногласий. Присутствующие в зале не успели ещё обсудить речи прокурора и адвоката, как дверь совещательной комнаты отворилась, и разговоры сразу утихли.— Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики… — начал читать приговор судья.Бычков слышал его глуховатый, неторопливый голос — перечисление имён свидетелей, фактов, каких-то дней и месяцев, какие-то слова о вещественных доказательствах, о найденной трубке, но никак не мог понять смысла слов. Перед глазами стоял Славка с чёрной повязкой на лице.
* * * Когда мы встретились с помощником прокурора области Максимом Феофановичем Камышевым в следующий раз на совещании, где обсуждался вопрос об участии юристов в пропаганде права, о формах этой пропаганды, Камышев вновь вспомнил судебный процесс по делу Бычкова. Правда, он говорил о той стадии, которая не предусмотрена Уголовно-процессуальным кодексом, не фиксируется в приговоре и не приобщается к делу, но которая имела непосредственное отношение и к судебному процессу, и к теме совещания…Помощник прокурора области говорил о том, что хорошо организованный судебный процесс, убедительный приговор — одна из эффективнейших форм пропаганды права, один из действенных методов правового воспитания.Об ответственности за самогоноварение не раз говорилось и в местной печати, и в лекциях… Но что примечательно: не после лекций и газетных фельетонов, а после выездной сессии суда по делу Бычкова были составлены протоколы о добровольной сдаче трех самогонных аппаратов… Двое из покаявшихся сделали это через день после того, как они стоя выслушали приговор по делу Бычкова. МЕЧ, СКАЛЬПЕЛЬ И ГУМАННОСТЬ… — «Меч правосудия»… — сказала Анна Ивановна. — Так ли это? Уж если обязательно сравнивать с чем-то деятельность суда, то лучше вспомнить о скальпеле хирурга, хотя это сравнение и односторонне. Действительно, правосудие очищает общественный организм от скверны преступности. Оно действует скальпелем, изолируя от общества убийц, грабителей, воров, хулиганов. Суд, основываясь на законах, защищает наших граждан и наше государство от различных преступных посягательств. Но это одна сторона вопроса. А ведь у судебной деятельности есть и другая, не менее важная сторона, к которой ни «меч», ни «скальпель» никакого отношения не имеют. Карл Маркс писал, что государство в правонарушителе «должно видеть… человека, живую частицу государства, в которой бьётся кровь его сердца… члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое главное — гражданина государства" К.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30