Только неделю спустя он несколько пришел в себя и продолжил позировать.
Едва поздоровавшись с Андреем, Диллер спросил;
— Вы смотрели ту дурацкую передачу?
— Я не знал о ней, — ответил Андрей, — Мне достался только газетный шум.
— Никогда не верьте прессе, — зло сказал Диллер. — И опасайтесь ее. Эта свора газетных ищеек из-за сенсации готова продать интересы нации. Чтобы получить журналистскую премию, подонки идут на все…
В тот же вечер у Диллера собрались гости. Андрей впервые оказался в компании, куда не так-то просто было попасть даже людям богатым и властным.
Диллер, казалось, оставил заботы за порогом кабинета. Он встречал приезжавших, шутил, улыбался. Трудно понять, какую роль хозяин дома отводил художнику, но он демонстрировал его как новую, дорогостоящую картину.
Первым, с кем Диллер познакомил Андрея, оказался седой мужчина в генеральской форме. Китель, украшенный орденскими ленточками, сидел на плечах генерала так ладно, что с него можно было рисовать картинки для пособия о ношении военной формы.
— Имею удовольствие представить вас друг другу, — сказал Диллер, мягко улыбаясь. — Художник Стоун. Генерал Олдмен.
Андрей с интересом взглянул на человека, чье имя знал не первый день. В Центре было известно, что Олдмен служит в бюро разведки, но чем он там занимался в последнее время, установить не удавалось.
На вид генералу можно было дать лет сорок пять — сорок семь. Это был высокий грузный здоровяк с угловатыми движениями, с румянцем во всю щеку. Держался он прямо, подобрав живот и выпятив грудь, как обычно держатся неоперившиеся солдаты-новобранцы. Форма облегала генерала как манекен. Местами мускулы заполняли ее так, что казалось, ткань вот-вот не выдержит и лопнет. Стригся Олдмен тоже по-солдатски: очень коротко, ежиком и подбривал затылок.
— Художник? — спросил генерал, пожимая руку Андрею, и потрогал подбородок. — Черт меня подери, про художников я, кажется, не знаю ни одного анекдота! Остается одно: пожелать, чтобы все художники вдруг исчезли.
— А вдруг исчезнут генералы? — спросил Андрей, улыбаясь.
— Что вы, мистер Стоун! — ответил Олдмен серьезно. — Без генералов в наш век не обойтись. Конечно, победу можно рассчитать на вычислительной машине, но после этого все равно придется гнать солдат в бой. И тут-то уж без генералов не обойтись.
Он засмеялся раскатисто, громко, привлекая внимание гостей.
— А собственно, что вы делаете в этом доме, мистер Художник? — Олдмен спросил Андрея тоном, каким родители говорят с провинившимися детьми.
— Пишу портрет мистера Диллера. Вас это устраивает, мой генерал? — Андрей ответил с явным вызовом.
— Меня устраивает, но как на такое пошел мистер Диллер? — Глаза Олдмена хитро блеснули. — Портрет в молодые годы, это, знаете ли, всегда опасно. Может случиться, как в той семье… Вы не слыхали? Непростительно, мистер Стоун. Анекдот из коллекции фараона Рамзеса Второго. Маленький мальчик разглядывал семейный альбом. «Кто это?» — спросил он мать, увидев молодого, бравого солдата. — «Твой отец», — ответила мать. Мальчик подумал и спросил: «Тогда почему ты заставляешь называть отцом толстого и лысого штатского, который живет с нами?»
Андрей вежливо засмеялся. Анекдот действительно пах нафталином.
«Удивительная встреча», — подумал Андрей. В других условиях ему вовек не удалось бы встретиться с генералом, которого местные журналисты не могут поймать уже без малого пять лет. С некоторых пор никто не знает толком, чем Олдмен занимается и где обитает.
В этот момент Диллер представил генералу знакомого уже Андрею профессора Хита.
— Профессор энтомологии? — громко спросил Олдмен и, обращаясь к Андрею, заметил: — Счастье профессора, что он не попал в армию. Там любой сержант — профессор. Знаете, как некий бакалавр философии попал в морскую пехоту? Сержант спросил его: «Образование?» — «Окончил два университета». — «Пиши, — приказал сержант писарю. — Новобранец умеет читать и писать».
Сказал и расхохотался громко, скрипуче. Выяснить, чем теперь занимается Олдмен, Андрею удалось в тот же вечер. Обиженный профессор Хит, улучив момент, подошел к художнику. Чувствовалось, что старичку хочется взять верх над генералом, так зло его осмеявшим.
— Вам не кажется, мистер Стоун, — сказал Хит желчно, — что этот остолоп Олдмен и есть тот самый почтальон, который принес в Пентагон телеграмму, заблудился в длинных коридорах, а через пятнадцать лет, когда отыскал выход, был уже полковником?
Андрей засмеялся. Шутка оказалась злой, и можно было считать, что Хит отомщен. Но профессор не удовлетворился.
— Эта стоеросовая балда, — продолжал он, — возглавляет отдел научных исследований главного разведывательного бюро. Подумать только, как такого рода барбосам везет на армейской службе!
Олдмен — начальник отдела научных исследований в бюро разведки? Уже один этот факт делал генерала фигурой интересной.
Оценивая способности Олдмена, Андрей пришел к выводу, что Хит несправедлив. Хотя генерал прямолинеен, грубоват, он обладал проницательностью и остроумием.
— Я сейчас устроился лучше всех других, — сказал Олдмен Андрею. Он сидел в кресле, вытянув ноги и перегородив ими проход. — Пребывание в объединенном штабе гарантирует полную безопасность на случай войны.
— Странная логика, — произнес Андрей с нарочито большим сомнением. — По-моему, именно по генеральному штабу противник постарается нанести свой первый удар.
— Если противник глупый, — сказал Олдмен. — Стратеги Советов умны и понимают, что, уничтожив генеральный штаб, одним ударом положат конец неразберихе, которая делает нашу армию небоеспособной.
— Вы шутите, сэр, — сказал Андрей с укоризной, всем видом демонстрируя, что Олдмен опять сумел поддеть его на крючок. — Я просто не знаю, когда вы говорите серьезно, когда смеетесь.
Генералу это страшно понравилось, и он довольно улыбался.
К полуночи, когда гости, изрядно подпив, развлекались кто как умел, Андрей подсел к столику, за которым играли в бридж. Вряд ли можно считать эту партию серьезной, поскольку в ней принимал участие новичок — германский партнер Диллера герр Ганс Кригмайстер. Скорее всего игра служила удобным способом продолжения разговора, чем разговор для продолжения игры.
Устроившись в сторонке, Андрей прислушивался. Напротив него сидел сам Кригмайстер, неприятный самодовольный толстяк. Широкий подбородок стекал на грудь жирными валиками. Единственное, что еще умел скрывать Кригмайстер — это свое пузо. Он браво выдвигал грудь вперед, и дряблый мешок, возникший от обжорства и пивного излишества, не так сильно выпирал из-под широкого пиджака. Совершенно неожиданно Кригмайстер обратил внимание на Андрея.
— Кто этот господин? — спросил он Диллера и бесцеремонно оглядел художника с ног до головы. — Я все смотрю и не могу вспомнить, где мы раньше встречались.
Узнав, кто такой Андрей, Кригмайстер расплылся в улыбке.
— О-о, мистер Стоун — художник? И хорошо рисует? — Он произносил слова, шлепая толстыми губами, будто предвкушал угощение. — Хорошая картина — это, господа, всегда вещь. Поверьте моему опыту.
— Вы торговец картинами? — спросил Андрей, не скрывая раздражения. Вид немца действовал на него отрицательно.
Кригмайстер, уловив его настроение, сделал вид, будто ничего не замечает.
— Нет, герр Стоун. Я просто деловой человек. Но во время похода в Россию мой фатер оттуда по случаю вывез несколько старых полотен. И знаете ли, было нарисовано совсем неплохо. Потом эти полотна пошли за хорошие деньги и помогли мне встать на ноги…
Кригмайстер светился как медный, хорошо начищенный таз. Он то и дело причмокивал губами.
— Я хотел бы взглянуть на ваши работы, герр Стоун. Поверьте, в искусстве я разбираюсь довольно тонко.
— Не сомневаюсь, — холодно сказал Андрей и заложил руки за спину, чтобы удержаться от соблазна врезать собеседнику в челюсть.
Спустя некоторое время к Андрею подошел Диллер с бокалом в руке.
— Вам не нравится мистер Криг?
— Гнусная рожа! — презрительно произнес Андрей. — Вонючий колбасник! И главное, мнит себя представителем высшей расы.
Диллер весело расхохотался.
— У вас острый глаз, мистер Стоун. Жаль, вы не знаете, как он несносен в делах. Но что поделаешь, партнеров по бизнесу мы выбираем не по взаимным симпатиям.
— Вы правы, — поддержал Андрей. — Иначе бы многое в мире шло по-другому.
— Оно так и пойдет со временем, — поняв слова художника по-своему, процедил Диллер сквозь зубы. — Мы поставим европейцев на место. В том числе и немцев.
Андрей промолчал.
В тот вечер он попытался завести дружбу с Олдменом и предложил будто бы между прочим:
— Я бы взялся написать ваш портрет. У вас мужественный профиль, генерал.
Олдмен метнул на художника быстрый взгляд и спросил не совсем трезвым голосом:
— У вас хватит красок?
— Странный вопрос, — удивился Андрей.
— Ничего странного, — ответил генерал. — Разве вы не слыхали о памятнике генералу Бранту в Гетуе?
— Простите, нет, — произнес Андрей, предчувствуя, что последует очередной анекдот. И не ошибся.
— Как же так! — воскликнул Олдмен. — Эта Гетуя знаменита на весь мир. Генерал Брант на пьедестале при сабле и шпорах сидит орлом на корточках, как на горшке. Жители города собрали на памятник земляку деньги, но их не хватило на то, чтобы отлить коня.
Генерал в очередной раз расхохотался, довольный тем, что снова подловил доверчивого художника.
— У меня хватит и полотна, и красок, — заверил Андрей. Ему не хотелось, чтобы Олдмен отошел, не дав согласия.
Глаза генерала, затуманенные алкоголем, посмотрели удивительно трезво.
— Прошу простить, сэр, но я не хочу, чтобы меня рисовали.
— Может быть, вам не нравится мой стиль?
Олдмен хищно прищурил глаза, будто прицеливался.
— Вы мне нравитесь, мистер Стоун. Это главное. И пишете вы хорошо. Но еще важнее то, что есть другие причины. Вы знаете, где я служу?
Андрей решил, что отрицать глупо. Это могло насторожить и не такого человека, как Олдмен. Люди круга Диллера обычно знали, кто есть кто.
— Да, — ответил Андрей твердо. — В общих чертах, конечно.
— Я и сам знаю о своей работе лишь в общих чертах. Тем не менее фирма, которой я принадлежу, не рекомендует своим сотрудникам позировать для кино и телевидения. Это правило ввел и утвердил я сам. И для себя из него не хочу делать исключений. Я даже не фотографируюсь без нужды.
Отказ был категорическим и бесповоротным. И все же Андрей чувствовал, что сумел польстить генералу своим предложением. Вид у Олдмена оставался довольным и добродушным.
— Не расстраивайтесь, мистер художник, — сказал он примирительно. — Лет через пятнадцать я выйду в отставку и все свободное время мы отдадим портретам…
И вдруг без перехода спросил:
— Кстати, почему Кригмайстер не мог припомнить, где вы раньше встречались? Вы бывали в Германии?
— Вы бы еще спросили, не немец ли я, — обиделся Андрей.
В тот же миг к ним подошли Мейхью и Янгблад, внимательно приглядывавшие за тем, что происходило вокруг.
— Сэр, — обратился Мейхью к генералу. — В том, что мистер Стоун не немец, я могу вас заверить точно…
— И об этом записано в моем досье? — спросил Андрей ядовито.
В глазах Мейхъю блеснула ненависть. Не ясно, какой бы конфликт породил этот разговор, если бы в него не вмешался Янгблад. По тому, как он это сделал, Андрей понял, что с Олдменом они знакомы давно.
— Если вы прикажете, сэр, — сказал Янгблад генералу, — я проверю, не работает ли мистер Стоун на джерри. И сделаю это по лучшим рецептам старых, добрых времен.
Детектив едва заметно подмигнул Андрею. Мол, это шутка. И тут же спросил:
— Мистер Стоун, что такое «хвостатая звезда»?
— Извините, — сказал Андрей, пожимая плечами, — но я нахожу ваш вопрос дурацким.
Олдмен засмеялся. Янгблад насупился, улыбка сошла с его лица. Желая смягчить резкость, Андрей улыбнулся и сам.
— Впрочем, если я не ошибаюсь, хвостатая звезда — это комета.
Все вокруг весело расхохотались. Янгблад выглядел растерянно. Вареники ушей сперва покраснели, потом сделались малиновыми.
— Что случилось? — спросил Андрей, не поняв причины неожиданного веселья.
— Мистер Стоун, — сказал Олдмен сквозь слезы. — Вы поломали Майку всю систему. — И уже серьезно пояснил: — Учтите, Янгблад контрразведчик во втором поколении. Его отец во вторую мировую войну служил в Европе. Охота на джерри — скрытых гитлеровцев была его повседневным занятием. Они для этого разработали неплохую систему. Задавали вопросы, на которые немец не мог бы дать правильных ответов. Темы брались из повседневного разговорного языка Штатов. Например, спрашивали: «Кто такой Черный Бомбардир?» Любой янки, даже мальчишка ответил бы: «Боксер Джо Луис». Или: «Кто такой Голос?» Ответ настоящего американца: «Певец Фрэнк Синатра». А «хвостатая звезда», мистер Стоун, — это герой экрана Микки Маус. Ваш ответ, идеально правильный, посадил нашего Малыша Майка в лужу. Он чувствует, как помокрели штаны. И я бы посоветовал ему обновить арсенал отцовских вопросов.
Некоторое время спустя, когда гости разъезжались, Янгблад подошел к Андрею.
— Простите, мистер Стоун, я просто хотел вам помочь. Мне самому не по душе этот розовый боров Кригмайстер. Я его не могу терпеть. А приходится. Мы теперь до какой-то поры с ними в одной упряжке. Но как забыть, что в годы войныв отца каждый день стреляли такие, как этот Криг?
— Отцу приходилось рисковать жизнью? — спросил Андрей.
— Да, он был на первой линии. Вы слыхали про операцию «Гриф»?
— Конечно, нет.
— Дело по-настоящему грандиозное. Оля-ля, как говорят французы. Был такой немец — Отто Скорцени, может слыхали?
— Фамилию слыхал, а вот имени… Отто он или Ганс — тут я пас.
— Отто. Это точно, сэр. Можете мне поверить. Так вот, он перед концом войны задумал хитрое дело. В декабре сорок четвертого года во Франции он подготовил акцию против Айка. Так звали союзного главнокомандующего Эйзенхауэра. Скорцени решил убить генерала. Вы представляете, как бы все это спутало карты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30