– Никакой гармонии, – вздохнула Агды, – тюлень нет, олень нет, рыбы мало.
– Да дело не в тюленях и оленях, – раздраженно взвизгнул Игорь, – я об отношениях говорю. Ты пойми, что только здесь, с тобой мне бывает хорошо. Поняла?
Агды приподнялась на локте и, поглядев на своего клиента сердобольно-жалостливым взглядом, в котором тем не менее сквозило непонимание и даже неодобрение, кивнула.
– А то подсунул мне психоаналитика! – продолжал изливать душу Игорь. – Сам-то в них ни черта не верит, а надо мной, значит, решил поиздеваться! Его послушать, так нормальный человек только водкой и баней лечится.
– Так он же не пьет, – простодушно заметила уныло мотающая головой Агды.
– Не пьет! – натянуто рассмеялся Игорь. – Еще как пьет! Вернее, пил бы, если б не эта проклятая репутация. А с бабами – горазд, с Кондратичем на пару. Видела б ты, что они на Опаловом мысе вытворяют. Этот бордель – бледная копия!
– На Опаловом мысе у твоего отца дача?
– У Кондратича, – резко сказал, точно отмахнулся от необходимости говорить все время об одном и том же, Луганов-младший.
– Красиво там, – с мечтательной грустью отозвалась Агды.
– Ага, – саркастично усмехнулся Игорь, – думаешь, им красота нужна? Им бы баб побольше и жратвы послаще. Он и меня хочет с собой взять в следующий уик-энд. Чтоб я под присмотром развлекался.
– Значит, ты в субботу не придешь? – безо всякого интереса осведомилась Агды.
За дверью послышался шум и сдавленные крики возмущения. Не успели Агды с Игорем что-то понять, как двери распахнулись, словно от удара ноги, и в каюту с каменными масками вместо лиц вошли трое одинаково одетых мужчин. На всех были темно-серые костюмы, белые рубашки и темные галстуки. Игорь узнал их.
Ничего не говоря, двое из них решительным шагом приблизились к шкуре, на которой лежали Агды и Игорь, а третий, сняв пиджак Луганова с оленьих рогов, механической походкой подошел к тумбочке, на которой лежал глянцевый порножурнал. На обложке белела горка кокаина. Возле тумбочки, на полу, стояли две пустые бутылки из-под шампанского, рядом валялся опрокинутый фужер. Мужчина, небрежно держа пиджак одной рукой, другой соскреб с журнала несколько кристалликов порошка и положил в рот. Пожевал. На его лице мелькнула хитрая довольная усмешка.
– Что это значит? – гневно воскликнул Луганов.
Но вошедшие субъекты не желали давать ему отчет в своих действиях. Они довольно грубо подняли его, схватив за руки, со шкуры. Плед слетел, обнажив его нагое тело.
– Не имеете права! – закричал Луганов. – Дайте одеться, я вам…
Игорь брыкался, но безрезультатно. Хватка у молодцов была железная. Агды села на шкуре, натянув плед до подбородка. На ее обычно непроницаемо-спокойном лице застыло испуганное выражение. Она с тревогой смотрела на старшего, того, что жевал кокаин и ухмылялся.
– Кто это? – боязливо проговорила она, бросив косой взгляд на своего незадачливого клиента.
– Ничего не бойся, – с запальчивой гордостью произнес Игорь, – я сейчас разберусь.
– Надень на него трусы и брюки, – приказал старший. – Давай шевелись, – метнул он в Агды уничтожающий в своей насмешливости взгляд, – че застыла?
Агды едва пошевелилась.
– Пустите меня, кретины, я так это не оставлю! – истерически визжал Луганов-младший.
– Шевелись, корова! – прикрикнул на растерявшуюся Агды старший.
Та покорно поднялась на колени, взяла со шкуры серые, в голубую полоску, плавки Игоря и принялась их на него натягивать. Луганов дрыгал ногами.
– Ты щас своей подружке в глаз зарядишь! – усмехнулся старший. – А ты быстрей, – грубо обратился он к Агды.
Ей удалось уже надеть на Игоря трусы, и теперь, неуклюже прикрывая пледом свое крупное тело, она отползла в угол, где, сброшенные в горячке исступления, валялись брюки Луганова.
– Идиоты! Придурки! Отец вам задаст! – орал Луганов.
Тем не менее его сопротивление поутихло – он понял, что ничего не может сделать против грубой силы.
– Не уверен, что он обрадуется, когда узнает, что вы балуетесь тут кокаином, – саркастически процедил старший. – Теперь рубашку! – крикнул он застегивающей на Луганове брюки Агды.
Та повиновалась с боязливой поспешностью. Рубашка висела на телевизоре. Проходя мимо старшего, Агды получила шлепок по голой заднице.
– Я тебя урою! – заголосил с истошной силой Луганов. – Не смей к ней прикасаться!
Старший молча, с иронией, посмотрел на Игоря. Агды с помощью двух мужчин надела на Игоря рубашку. Когда она застегнула ее, старший швырнул ей пиджак.
– Башмаки! – презрительно бросил он.
Агды опустилась на шкуру. Нашла носок Игоря. Напялила его на стопу Луганова и принялась искать другой носок.
– Давай шевелись! – раздраженно прорычал старший.
– Нет носка, – подняла на него встревоженно-недоуменный взор Агды.
– Обойдется без носка, надевай туфли.
– Ну, вам недолго осталось! – зверел Луганов, сдерживая бурлящий в нем гнев лишь потому, что, мгновенно протрезвев, адекватно оценивал ситуацию – что он мог сделать против троих здоровых мужиков?
Когда Игорь был готов, двое державших его за руки бесцеремонно поволокли к выходу. Агды онемела от страха, она безмолвно смотрела на этот эскорт, не понимая, что ждет ее клиента. Но как только дверь каюты за мужчинами захлопнулась, вошла покрасневшая от смущения Валентина.
– Успокойся! – чуть дрожащим от волнения голосом сказала она.
Потом ее горящий ищущий взгляд скользнул по кокаину.
– Какого черта! – воскликнула она. – Ты что, смерти моей хочешь?!
Агды принялась оправдываться. Она робко запиналась и в эту минуту была совсем не похожа на ту жестокую неумолимую мучительницу, которая несколько часов подряд могла работать хлыстами и унтами, избивая состоятельных мазохистов. Словно эта унизительная ситуация подняла со дна ее души всю неубиенную ее свирепым имиджем нежность и податливость, которую так ценил в ней Череватенко.
– Да, я говорила, иногда можно, – Валентина хлестала Агды гневными взглядами, – но нужно же все умело делать… На кой черт вот так выставлять?! Немедленно убери, и больше чтоб я не видела!
С этими словами она развернулась на сто восемьдесят градусов и вышла из каюты. Агды облегченно вздохнула.
Валентина догнала Луганова-младшего уже у трапа.
– Подождите! – закричала она.
Старший с сухостью механизма повернул к ней голову.
– Что еще? – нахмурил он серые брови.
– Игорь, – обратилась она непосредственно к Луганову и при этом выразительно улыбнулась, – ты забыл…
– Ах да, – скривился Луганов и с высокомерным видом выдернул у одного из своих «конвоиров» руку и сунул ее во внутренний карман пиджака.
Он вытащил бумажник и, открыв его, выудил четыре стодолларовые купюры. Валентина с показной беззаботностью и даже игривостью протянула руку и выхватила деньги, ослепительно улыбнувшись при этом. Ее лицемерная улыбка словно говорила: ничего такого не случилось, все нормально, все будет по-старому. От этой улыбки на душе у Игоря стало тоскливо. Он сунул бумажник на место и снова оказался в руках непроницаемо-серьезных молодцов.

* * *
«Дальнефть» показался на горизонте немного позже оговоренного времени, поэтому «Вэндженсу» пришлось пройти несколько лишних миль до встречи с ним. Танкер уже давно заглушил двигатели, но из-за большой инерции до полной остановки должен был пройти еще не менее мили. Рокотов решил швартоваться до того, как «Дальнефть» окончательно ляжет в дрейф, для этого пришлось сделать вокруг «Дальнефти» большой круг и пристроиться ей в кильватер.
На самом малом ходу торпедный катер пошел наконец параллельным курсом с танкером. Танкер был загружен под завязку, о чем говорила его осадка: легкая волна била в самую верхнюю черту футштока [2 – Футшток – отметки на носу корабля, показывающие осадку.]. При всем при этом его палуба возвышалась над бортом торпедного катера на несколько метров.
– Теперь погранцы не будут экономить топливо, мать иху, – просипел Череватенко, стоявший в рубке рядом с капитаном.
– Ха, – невесело усмехнулся тот, – они эту солярку нам же и сбагрят, а потом будут клянчить у центрального штаба.
– Это все от нищеты, – философски заметил Немец, который руководил швартовкой.
– А откуда нищета, чтоб мне камбалой расплющиться? – произнес боцман. – Из-за того, что воруют.
– Отставить разговоры, – Рокотов внимательно следил, как катер подходит к танкеру.
Швартовая команда, которая включала на этот раз почти всех членов экипажа, за вычетом находящихся в командирской рубке и Назарета, поддерживающего связь со старпомом «Дальнефти», выстроилась по правому борту. Шурик с Лешкой заводили швартовы, а остальные ждали, когда с борта танкера опустится сливной рукав, по которому солярка с танкера будет перекачиваться в топливные баки «Вэндженса».
– Гарри, давай, – сказал в микрофон Рокотов, когда швартовые концы закрепили на кнехтах катера.
Сверху начал спускаться черный рукав, напоминающий тело чешуйчатого извивающегося змея. Он извивался почти как настоящая змея, грозя своим концом зацепить зазевавшегося матроса. Когда конец рукава опустился почти на самую палубу, продолжая сворачиваться и разворачиваться как хвост питона, Мумба изловчился и, прыгнув на него, прижал конец к палубе.
Словно вспомнив своих африканских предков, кровь которых текла в его жилах, он оседлал кишку и удерживал ее, пока ему на помощь не подоспели другие члены команды. Конец продолжал спускаться на палубу, и его потащили в люк предпоследнего отсека, где находились топливные баки.
Когда Року передали по внутренней связи, что все готово, он снова поднес ко рту микрофон рации.
– Включай насосы, Гарри.
– Включаю.
Черная змея, соединявшая танкер и катер, принялась изгибаться, будто была живой. Казалось, что под рифленой оболочкой рукава раздвигаются гигантские легкие сказочного змея. Через полчаса все емкости «Вэндженса» были заполнены до отказа. Рок сообщил об этом старпому танкера, и змей умер, продолжая колебаться только в такт волнению моря.
Команда танкера принялась общими усилиями затаскивать кишку на борт. Как только конец рукава исчез за фальшбортом «Дальнефти», с борта танкера на палубу катера опустился линек со свинцовым грузом на конце.
– Сергей, – услышал Рок голос Гарри, – с вас девять тысяч.
– Ничего себе, – прокомментировал боцман, услышав это сообщение, – может, ну их к дьяволу, Рок? – лукаво посмотрел он на капитана. – Отваливаем и ветер нам в спину.
– Ты чего, Червь?! – Рок зыркнул на боцмана. – Я же с Листом договорился.
– Да это я так, – боцман пожал плечами, – решай сам.
– Вот я и решаю, – сказал Рок, закашлявшись, – иди, отсчитай «капусту».
Деньги завернули в пластиковый пакет, который привязали к опущенному с танкера линьку, и, шурша на ветру, он стал быстро подниматься на борт «Дальнефти».
Рок выдержал некоторую паузу, чтобы дать возможность наверху пересчитать деньги, и проговорил в микрофон:
– Ну что, Гарри, все в порядке?
– О’кей, Рокотов, – облегченно ответил старпом, – с тобой приятно работать. Будет еще нужда – обращайся.
– Семь футов под килем, – отозвался Рок и, отключив рацию, добавил: – Парень неплохо заработал.
– Все равно, Рок, – заметил боцман, – не хотел бы я служить на танкере. Представляешь, какая тоска?
– Представляю.
Глава 20
В кают-компании царило радостное оживление. Несмотря на то что ром по-прежнему, выражаясь словами боцмана, кис в трюме, захваченный в сражении трофей, а именно – больше тридцати тысяч долларов, послужил причиной веселого возлияния. И хотя почти треть денег ушла на солярку, моряки не испытывали особого разочарования. Только Лешка высказался в том смысле, что за такие деньги можно было бы купить себе квартирку на материке. Ему возразил нестройный хор голосов, и вскоре разговор вошел в свое обычное русло: о бабах, прошлых походах в далекие страны и о крепкой моряцкой дружбе. Рок выпил полстакана рома и удалился в свою каюту. С командой он провел не больше двадцати минут, да и в течение этого времени не выказывал особой радости. Череватенко спросил, почему у него такое мрачное настроение, на что Рок небрежно усмехнулся и пожал плечами.
И теперь Рок лежал, не сняв обуви, на люле и тоскливо смотрел в подволок. Он был измотан скорее морально, чем физически, его одолевали грустные воспоминания о прошлом. К ним примешивались угрызения совести и досада от того, что его подставили. И хотя он, как мог, поправил положение, и нынче команда, повинуясь коллективному духу, забыла на время об огорчениях и праздновала победу, у него на душе скребли кошки. Он закрыл глаза и снова увидел бледное лицо своей сестры с синеватыми кругами под глазами. Приподнял веки, но лицо не исчезло, оно висело в воздухе, сияя отраженным от лампы светом.
Не в силах больше оставаться без движения, он встал и сел за стол. На нем стояла початая бутылка рома, которую он унес с собой, и стакан. Рок наполнил его на две трети и залпом выпил. Напиток обжег горло и горячей волной заструился по жилам. В голове зашумело, потом шум превратился в тусклое, вязнущее в серой мгле извилин жужжание, неся минутное забвение. Чтобы продлить этот сеанс воцарившегося равнодушия, Рок выпил еще полстакана. На этот раз ром накрыл его пепельным облаком немоты, в которой копошилась спокойная уверенность в том, что в жизни нет ничего такого, чем можно было бы дорожить. Но постепенно из этой мысли, будто ответвление, в сознание протянулась нить прежней, неубитой досады и сожаления. Рок поморщился, словно единым мускульным движением мог оборвать эту тоскливо торкавшуюся в висок ветку. Когда он наливал третью порцию, заметил, что руки дрожат. Это вызвало у него усмешку. И тут в дверь раздался стук.
– Кто там? – недовольно спросил Рок.
– Червь, – услышал он нетрезвый голос боцмана.
– Чего тебе?
– Разговор есть… – ответил Череватенко.
– Я хочу побыть один, – упрямо заявил Рок.
– Только на минуту…
– Ладно, входи, – подумав, сказал Рок.
В каюту ввалился Череватенко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43